Фрэнсис Скотт Фицджеральд: по ту сторону рая
24 сентября 1896 года родился Фрэнсис Скотт Фицджеральд – всемирно известный писатель, классик американской литературы XX столетия, автор романов и рассказов, посвященных «эпохе джаза». Многие произведения писателя экранизированы.
«Мы получили в наследство два мироощущения: одно – это надежда, с которой мы рождаемся; другое – это разочарование, которое мы рано переживаем»
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Историю жизни американского писателя Скотта Фицджеральда лучше всего рассказывают его романы. «По ту сторону рая», «Прекрасные, но обреченные».
«Великий Гетсби», «Ночь нежна» – книги не просто насквозь автобиографичные. Это слепок времени, прочувствованного, прожитого и выраженного писателем с такой эмоциональной силой, точностью и поэтичностью, что в американской истории 1920-е годы стали называть именем его рассказа – «эпохой джаза». «Пришло поколение, для которого все боги умерли, все войны отгремели, всякая вера подорвана», а остались только «страх перед будущим и поклонение успеху», – писал Фицджеральд. И стал выразителем этого поколения, кумиром и живой легендой золотого «века джаза».
Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Ранние годы
Родился Фрэнсис Скотт Фицджеральд в 1896 году в городе Сент-Поле (штат Миннесота) в католической ирландской семье, принадлежавшей к верхушке среднего класса. Своим именем – Фрэнсис Скотт Кей – мальчик обязан двоюродному прадеду, автору текста государственного гимна США «Знамя, усыпанное звездами», Фрэнсису Скотту Ки. Отец Скотта – Эдвард Фицджеральд был выходцем из аристократического, но «старого одряхлевшего рода», так что деньги в семью приходили по линии матери – Мэри Макквилан. Собственно, именно благодаря наследству дедушки Макквилана Скотт и попал в престижные школы: Академию Сан-Пауло (1908-1910), затем в школу Ньюмена (1911-1913) и в Принстонский университет (1913-1917).
Мэри всегда внушала сыну идеи о его исключительности, и парень с детства мечтал о славе. Первый литературный опыт Скотта – детективная история была опубликована в школьной газете, когда тому исполнилось 13. В Принстонском университете Скотт продолжает сочинять, массу времени посвящая самостоятельным занятиям, изучает литературные жанры. Вскоре Фицджеральд становится самым известным членом университетского театрального клуба «Треугольник», его рассказы публикуют в студенческих журналах, а пьесы ставят в местном театре. Университетские клубы в начале ХХ века занимали огромное место в студенческой жизни, и завоевать авторитет в одном из них значило много – особенно для Скотта, осознававшего, что равенство в среде богатой молодежи он может завоевать одним способом – своим выдающимся талантом. С учебой дела, однако, обстояли не столь радужно. Шансов сдать экзамены у Фицджеральда было так мало, что после недолгих колебаний он просто послал Принстон подальше и… отправился добровольцем в американскую армию.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд и Зельда Сэйр
Романтическая идея героически умереть в сражениях Первой мировой не осуществилась – парня зачислили в учебный лагерь, а вскоре война и вовсе закончилась. Но до этого младший лейтенант 67-го пехотного полка Фрэнсис Скотт Фицджеральд, которому очень шла военная форма, успел завоевать благосклонность самой красивой выпускницы города Монтгомери Зельды Сэйр…
Зельда и Скотт познакомились на вечеринке в клубе. Ей было почти 18, ему – 22. Неслыханным в Алабаме именем «Зельда» девушку наградила сумасбродная мамочка, читавшая во время беременности роман из цыганской жизни. Какие-то флюиды из книжки, по-видимому, передались и Зельде. Экзальтированная, остроумная, раскрепощенная и смелая до безрассудства, она отбоя не знала от поклонников, в совершенстве освоив искусство флирта. Скотт, конечно, не стал исключением – влюбился по уши. Зельда призналась в ответной любви, но когда парень заговорил о помолвке, все Сэйры выступили против: и отец – судья Верховного суда Алабамы, прослышавший, что лейтенант Фицджеральд частенько прикладывается к рюмке, и мама, которую беспокоила финансовая несостоятельность претендента на руку дочери, и сама Зельда, задавшая резонный вопрос: а что, если Скотта все-таки пошлют на фронт и убьют?
После войны
Но тут вмешалась история: Первая мировая закончилась, и, без особой охоты, но родители все-таки дали разрешение на помолвку. До женитьбы, однако, было далеко. Более года турбулентные отношения будущих новобрачных проносились сквозь различные стадии, включающие возвращение невестой кольца, повторную помолвку и трехмесячное затворничество Скотта в родительском доме, где он принялся ваять новый роман. Использовав фрагменты написанного в студенческие годы и отвергнутого издателями романа «Романтический эгоист», он, взяв за основу сюжет из собственной жизни, создал новую книгу – «По ту сторону рая». Роман сразу приняли к печати, и одним мартовским утром, в лучших традициях американской мечты, Фицджеральд проснулся богатым и знаменитым.
А через неделю Зельда, бывшая прототипом главной героини романа Розалинды, стала его женой. И героиней всех романов, которые он напишет.
Рассказывая о себе, о своей любви и боли, мечтах и разочарованиях, амбициях и желаниях, Скотт говорил о том, что переживало его поколение: война, перевернувшая все ценности, с пронзительной силой обнажившая мимолетность жизни и конечность бытия, вызвала к жизни неукротимое желание жить сегодня и сейчас – без оглядки на добродетель и мораль, не спасшие никого в мясорубке войны. Жажда наслаждений, безграничная свобода и вседозволенность, которую, казалась, могут гарантировать лишь деньги, слава и успех – в нескончаемом угаре карнавала и бегстве за призрачным счастьем. «Он являл собой воплощение американской мечты — молодости, красоты, обеспеченности, раннего успеха — и верил в эти атрибуты так страстно, что наделял их определенным величием», – писал о Фицджеральде его современник Эндрю Тернбулл.
Фицджеральд: По ту сторону рая
Успех романа «По ту сторону рая», неоднократно переиздававшегося, открыл для Фицджеральда двери в мир большой литературы. Его произведения публиковали престижные газеты и журналы, в 1922 году вышел роман «Прекрасные, но обреченные», сборник рассказов «Сказки века джаза». Все это и особенно глянцевые журналы, в которых он числился одним из самых высокооплачиваемых авторов, приносили отличные доходы. Фицджеральды зажили широко, экстравагантно, упоенно, роскошно. Молоды, счастливы, знамениты – Скотт и Зельда были словно созданы для «эпохи джаза». Элегантные и стильные, раскованные и красивые, они задавали тон и царили в этом мире – не зря их называли Принцем и Принцессой «века джаза».
Деньги можно было больше не считать, они вызывали к жизни реки шампанского, заводной ритм чарльстона до утра и открывали двери клубов и баров от Нью-Йорка до Парижа. Разделы светской хроники стали больше похожи на хроники эксцентричной семейной жизни Фицджеральдов: катались на крыше такси по Манхэттену; она купалась обнаженной в фонтане на площади, он разделся догола в театре – что там еще выкинула эта парочка? Однажды Скотт даже написал: «Не знаю, реальные ли мы с Зельдой люди или персонажи одного из моих романов». Зельда флиртовала направо и налево, Скотт безумно ревновал. Богемная жизнь сопровождалась столь обильными алкогольными возлияниями, что из памяти выпадали целые дни. Поговаривали, что даже во время родов Зельда была пьяна. Происходило это, правда, не в Нью-Йорке, а в родном городе Скотта Сент-Поле. Как он объяснял впоследствии,
«нам не хотелось, чтобы ребенок появился на свет среди всего этого блеска и одиночества». Увидев новорожденную дочь, Зельда сказала: «А что наша малышка? Надеюсь, она прекрасна и глупа…»
Париж
В какой-то момент Фицджеральд почувствовал, что за кутежами времени для писательства не остается. Пора было менять декорации. С маленькой дочерью Скотти и няней супруги сбежали на французскую Ривьеру. Скотт засел за «Великого Гетсби» – роман, который принесет ему мировую славу и станет символом «эпохи джаза». Заканчивал «Гетсби» писатель уже в Париже. Именно там стало очевидно, что с Зельдой творится что-то неладное.
Сначала об этом твердил Хемингуэй, с которым они познакомились во Франции. Эрнест не слишком жаловал Зельду, обвиняя ее в том, что из зависти к успехам супруга она ищет любой повод, чтобы вытащить Скотта из-за письменного стола в ресторан. А летом 1925 года уже весь Париж гудел слухами… Зельда бросилась вниз с лестницы в ресторане, приревновав Скотта к ужинавшей в зале Айседоре Дункан. Дикие сцены ревности сменялись днями голода. Лихорадочные занятия балетом – днями, когда она отказывалась даже шевелиться и только сидела неподвижно, вслушиваясь в звучащие в голове голоса.
Болезнь Зельды
В 1930 году Зельда попала в швейцарскую психиатрическую лечебницу. К диагнозу «шизофрения» вскоре добавились «мания преследования», «нервная экзема», «маниакально-депрессивный психоз». Скотт, получавший в начале 1930-х рекордные гонорары, оставлял огромные суммы в оплату лечения жены. Он не переставал ее любить, даже когда она больше не узнавала ни его, ни их дочь. Все в его жизни рушилось, даже роман «Ночь нежна», один из самых пронзительных и чувственных в творчестве писателя, не принес ожидаемой славы и финансовых дивидендов. Скотт, злоупотреблявший алкоголем еще с университетских лет, запил еще сильнее. «Я растерял надежду на проселочных дорогах, ведущих к клиникам 3ельды, наша любовь была единственной в столетии. Когда в наших отношениях произошел разлом, жизнь потеряла для меня всякий смысл», — записал он в дневнике.
Фицджеральд. Последние годы.
Скотт все надеялся, что Зельда поправится, строчил ненавистные рассказы, чтобы оплачивать астрономические счета, мучился сомнениями, погружался в запои, выныривал. Начал работать сценаристом в Голливуде, создал автобиографический очерк «Крах», взялся писать роман о жизни Голливуда «Последний магнат». Даже завел роман с известным кинокритиком Голливуда Шейлой Грэм. В ее доме он и умер 21 декабря 1940 года. Сидел в кресле с плиткой шоколада в руке, делал пометки в журнале. Вдруг вскочил, схватился за каминную доску и рухнул на пол. Инфаркт. Жизнь оборвалась в 44 года. Незадолго до конца Скотт написал стихотворение:
«Послышалось трепетанье крыльев Бога, и ты уже мертв,
Твои книги, надо полагать, уже убраны в стол,
А незавершенный хаос в голове
Выброшен в ничто судьбой-уборщицей…»
Зельда прожила еще 8 лет. Дождалась замужества дочери Скотти, первого внука. В промежутках между приступами болезни занималась живописью. В начале марта 1948 года собиралась съездить домой. Не успела. Ночью в здании психиатрического госпиталя Хайленд начался пожар. Зельда вместе с семью другими пациентами оказалась отрезанной на последнем этаже…
Закончился «век джаза», и Скотт Фицджеральд и Зельда ушли вместе с ним. На каменной плите их могилы – последняя строка из «Великого Гетсби»:
«Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое».
В унисон эпитафии звучат слова Эрнеста Хемингуэя, посвятившего Фицджеральду многие страницы романа «Праздник, который всегда с тобой». «Его талант был таким же естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки. Одно время он понимал это не больше, чем бабочка, и не заметил, как узор стерся и поблек. Позднее он понял, что крылья его повреждены, и понял, как они устроены, и научился думать, но летать больше не мог, потому что любовь к полетам исчезла, а в памяти осталось только, как легко ему леталось когда-то».
