Немодная жертва

Кошмары снятся всем, но, к счастью, мы умеем их забывать. Причин, по которым мы видим эти зловещие сновидения, множество, они кроются в нашей физиологии и психологии. Народные поверья по-своему их объясняют: появлением белой лошади из ночного мрака, кознями злых троллей, местью домовых и прочих мистических существ. Как бы там ни было, но в наших страшных снах есть нечто общее – то, как выстроен их сюжет. В нём всегда участвуют одни и те же герои: жертва (как правило, это сам сновидец), тот, кто ей угрожает, и тот, кто спасает. Преследовать и спасать могут не только люди, но также вещи или природные явления. Присутствие одних и тех же архетипов в наших сновидениях – не более чем переработка подсознательным того, что произошло наяву, и поэтому жертва, преследователь и спаситель являются проекциями пережитого в реальной жизни.

Существует гипотеза: с теми, с кем мы проводим много времени, выстраивается ролевое взаимодействие, и его исчерпывающе описывает «Треугольник Кармана». Автором этой теории является психолог Стивен Карпман. Согласно ей, стороны треугольника олицетворяют собой наиболее распространённые роли нашей коммуникации: жертва, преследователь и спаситель. Мы можем менять их в зависимости от ситуации, однако большинство из нас склонно застревать в одной – в жертве. Поэтому в ночных кошмарах так ярко звучит гамма её эмоций – страх, беспомощность, печаль и надежда на избавление.

Ролевому взаимодействию мы учимся в раннем детстве. Хорошо известный пример – когда один родитель ругает ребёнка, в то время как другой защищает. Оба действуют из лучших побуждений, однако их чадо привыкает делать неправильную обратную связь, ведь его хвалят, когда он того не заслужил, и ругают, когда он не виноват. У ребёнка возникает убеждение, что результат его деятельности от него не зависит. Ему то везёт, то не везёт, и тогда кто-нибудь приходит на помощь, нужно только попросить. Беспомощный ребёнок получает больше родительского внимания. В своих неудачах он не виноват, просто не получилось! Как правило, у тех, кто следует этим путём, хорошо развито воображение, поскольку им часто приходится придумывать оправдания для своих поступков.

В детстве мы успешно конструируем такие объяснения для родителей. В ответ они подтверждают: «Твоей вины здесь нет, мы тебе поможем». Однако во взрослой жизни это воспринимается как безответственное и ненадёжное поведение.

Позиция жертвы хорошо слышна, если человек говорит о себе, используя страдательный залог. Тем самым он как бы признаёт, что от него мало что зависит, он ведомый. Поэтому если правильно попросить, помощь придёт, нужно просто объяснить, что ты хороший или несчастный, и получишь желаемое.

Действительно, моральные устои общества учат нас, что жертве обстоятельств или несправедливого обращения следует помогать, и с этим не поспоришь!

Однако общение с позиции жертвы успешно лишь в небольших, гомеопатических дозах. Это ситуативная стратегия, которую нужно компенсировать полноценным участием в коммуникации, то есть принятием ответственности за свои поступки и их последствия.

Молчание – вот ещё один инструмент манипуляции, которым пользуются люди в позиции жертвы. В данном случае требование или несогласие передаётся мимикой, языком тела или полным игнором. Так меньше риска кого-то обидеть, высказав ему нечто нелицеприятное, ведь это невежливо и может спровоцировать ссору. В своей попытке избежать конфликта мы как бы сливаемся с фоном, с тем, что происходит, и отодвигаем на задний план то, что для нас действительно важно. Но кто же тогда учтёт наши интересы? В основе этого поведения лежат неуверенность в себе и недоверие к окружающим – не самые нужные качества, чтобы жить долго и счастливо. Молчание работает с близкими, с теми, кто понимает наши чувства, однако оно сбивает с толку тех, кто знает нас не так хорошо.

Отсутствие чёткой обратной связи в коммуникации искажает восприятие и порождает проблемы. Оно превращается в «испорченный телефон». Мы домысливаем и интерпретируем чужое молчание на свой собственный лад.

Коммуникативная роль жертвы инфантильна и во многом похожа на женственность. Что и не удивительно, ведь общество всегда вынуждало женщин смирять свои желания и держаться второго плана, уступая мужчинам. Предполагалось, что эта добровольная жертвенность будет вознаграждена появлением спасителя или опекуна, с которым можно быть как за каменной стеной. Если же этого не происходило, добродетельных особ поддерживали церковь и общество. Однако «случился» ХХ век с его войнами и социальными потрясениями и коренным образом изменил правила общественной и частной жизни.

А сейчас в индивидуалистическом обществе коммуникация из позиции жертвы стала и вовсе немодной, сложной и невыгодной. Потому что у всех нас есть доступ к любой информации и огромный выбор во многих областях жизни. То, как живут наши современники, часто напоминает групповую спортивную игру. Её участники сфокусированы на достижении общих значимых целей, и никто не может просто так взять и удалиться. В быстром темпе этой игры роль жертвы не востребована, ведь пока мы погружаемся в обиду или беспомощность, может столько всего случиться!

* * *