Федерико Гарсиа Лорка: поэт, предсказавший свою смерть

Федерико Гарсиа Лорка — не просто поэт, а поэт с такой бурей в груди, что если бы она случилась в Атлантическом океане, ей дали бы имя и следили бы по CNN. Он родился в 1898 году в Андалусии, в местечке Фуэнте Вакерос — звучит, как будто это сорт оливок, но на самом деле это деревушка в пыльной испанской провинции. Родился он в семье с деньгами (папа — зажиточный землевладелец), но, к счастью, с детства решил, что драматизм важнее дивидендов.

В школе Лорка не блистал. Говорят, учителя закатывали глаза каждый раз, когда он читал сочинение. То есть, конечно, они понимали, что ребёнок талантлив, но зачем столько метафор в описании похода за хлебом — им было неясно. Уже в юности он начал писать стихи, которые даже друзьям казались «слишком уж серьёзными». Один из ранних сборников назывался «Книга стихов» — без претензий, но с большим запасом грусти.

Он был пианистом, причём не просто “умею сыграть для гостей”, а так, что думал стать профессиональным музыкантом. Его кумиром был не кто иной, как Клод Дебюсси. Лорка обожал андалузскую музыку, особенно фламенко, и даже в стихах умудрялся передать ритм кастаньет. Его поэзия звучит — в буквальном смысле, с хрипотцой андалузского певца после бокала хереса.

Федерико Гарсиа Лорка был другом Сальвадора Дали. Представьте себе: юный поэт и будущий гений усов делят студенческое общежитие. Ходят слухи, что между ними была не только интеллектуальная, но и эмоциональная близость. А Лорка влюблялся. О, как он влюблялся. В мужчин, в женщин, в свою страну, в луну, в смерть — особенно в смерть, с ней у него был странный роман. Он говорил, что смерть — это не конец, а просто часть пейзажа.

Один из его самых знаменитых сборников — «Цыганский романсеро». Это как если бы Бунин поехал в табор и записал, что там говорят под гитару. В этих стихах страсть, ножи, кровь, песни, женщины с глазами цвета кофе и мужчины, которые глядят в землю так, будто в ней ответы на все вопросы.

Он не просто писал пьесы, он жил ими. Его театр назывался «Ла Барака», и труппа ездила по деревням, показывая драму тем, кто в жизни максимум видел корриды и свадебных танцоров. У него была идея — принести искусство народу. Как Пушкин в «Гавриилиаде», только без срамоты и на сцене.

Федерико Гарсиа Лорка был не только поэтом, но и мастером эпической меланхолии. Он умудрялся описывать оливковую рощу так, что ты внезапно чувствовал, как сердце становится горьким, как маслины. Он писал про Испанию — но это была не та Испания с рекламных буклетов, а та, где смерть в плаще тихо садится рядом за стол, пока идёт трапеза. Он называл себя католиком, коммунистом и анархистом — в разные дни, в зависимости от настроения и количества выпитого вина.

Лорка был геем в Испании, где быть геем в 30-е — примерно как быть снеговиком в июле. Опасно, неловко и обречённо. Он не кричал об этом на каждом углу, но в его стихах тоска, которая может быть только у того, кто любит не так, как «надо».

Когда в 1936 началась гражданская война, он оказался не в том месте и не в то время. Его арестовали фалангисты. Через несколько дней его расстреляли. Тело до сих пор не найдено. Место казни — дорога между Виснаром и Альфакаром — стало символом утраченной красоты. Говорят, последними его словами были: «Я уже простил вам».

Интересный факт: он предсказал свою смерть. В одном из интервью он сказал, что умрёт молодым, и будет убит. Не потому что он был ясновидящий, просто у него было чутьё на трагедии. Поэт, который чувствует смерть, как смену ветра.

После смерти Лорка стал иконой. Его запрещали, сжигали, вымарывали из учебников, но он — как тот андалузский ветер — возвращался через окна, замаскированный под строчку, под куплет, под вздох. Сегодня в его честь названы улицы, театры, парки. Даже в Японии есть литературный кружок имени Лорки — вот уж где его не ожидали.

Федерико обожал гранат — и как фрукт, и как город. Гранада была его музой, проклятьем и любовницей. Он говорил: «Гранада больно красива». Его дом в Гранаде теперь музей, где экскурсоводы говорят о нём с придыханием, как о святом и рок-звезде одновременно.

Он ненавидел бы слово «великий». Это звучит, как будто ему ставят памятник и предлагают успокоиться. А он не хотел покоя. Даже его стихи — это не тихие строчки, а крики, переливы гитары, взмах красного платка.

Один из самых необычных фактов: он хотел стать миссионером в Америку. Не в смысле «крестить индейцев», а в смысле «донести до них фламенко и испанскую страсть». В 1929 году он уехал в Нью-Йорк и оказался в гуще Великой депрессии. Восхитился мостами, возненавидел индустриализм и написал один из самых хлёстких поэтических циклов — «Поэт в Нью-Йорке». Там нет ни одного куплета про любовь, только бетон, тьма и отчаяние.

Лорка был суеверным. Он не выносил числа 13, не любил чёрных кошек и считал, что нельзя начинать новое дело в понедельник. При этом сам был как ходячая примета — появлялся, и всё менялось. Люди слушали, влюблялись, падали в обморок. Или наоборот, становились злее. Он действовал на чувства, как абсент.

Один из его ранних псевдонимов — “Гарсиа”. Просто Гарсиа. Как если бы Пикассо подписывался “Пабло”. Скромность у него была примерно как у павлина на свидании.

Он писал для певицы Аргентины Лопес Мехиас — и, возможно, был в неё влюблён. Хотя точнее сказать — очарован. Он часто влюблялся не в тела, а в голос, походку, тень на стене. Его любовь — это не биология, а алхимия.

Лорка писал медленно. Очень медленно. Он мог вынашивать строку неделями, как чайник на несильном огне. Его друзья раздражались, редакторы плакали, но результат стоил того. Его стихи — не поток, а дождевая капля, которая долго собиралась в небе.

Он обожал народную поэзию. Часто перерабатывал традиционные баллады, вплетая в них свои образы — лошадей, кровь, луны, зеркала. Он был не просто автором, а алхимиком фольклора. Превращал деревенские сказки в поэтическое золото.

Любопытный факт: он терпеть не мог быков и корриды. Хотя Испания сходит с ума по этим зрелищам, Лорка говорил, что это варварство. Впрочем, писал об этом страстно — как человек, которому больно от красоты. Даже смерть у него — не факт, а персонаж.

Он был плохим оратором. Волновался, сбивался, иногда говорил тихо и неуверенно. Но когда читал стихи — все замолкали. Как будто голос его не из горла, а из какой-то другой, более правдивой реальности.

Его влияние невозможно переоценить. Лорка — это как Пикассо в живописи, только со словами. Он изменил испанскую литературу навсегда. Слова после него звучат иначе, как будто внутри каждой буквы поселилась гитара.

Он был против фашизма, но никогда не говорил об этом прямо. Его стихи были его протестом. Когда его расстреляли, газеты молчали. Но вся Испания знала. И плакала. И продолжает помнить.

Федерико Гарсиа Лорка прожил всего 38 лет. Но в этих 38 годах — больше жизни, чем в целой библиотеке. Его строки — как осколки зеркала: можно порезаться, можно увидеть себя, можно понять, что всё это — больше, чем просто поэзия.

И если однажды вам покажется, что в поэзии нет места страсти, драмы и настоящей боли — перечитайте Лорку. Он вернёт вам веру. Или хотя бы напомнит, как звучит сердце, когда оно поёт.