Ольга Свиблова. Выпадающая из правил
Основатель и директор музея «Московский Дом фотографии» и Мультимедиа Арт Музея; кинорежиссёр; куратор; академик РАХ; сценарист. Входит в международный рейтинг 100 самых влиятельных людей в мире искусства по версии издания Le journal des Arts
– Ольга, Вы родилиси 6 июня, в один день с Пушкиным. Чувствуете ли вы какую-то особую связь с поэтом?
– Никакой.
– Пушкина любите?
– Сейчас я его люблю, но очень не любила, когда была ребенком. Я думаю это было противостояние, как у многих подростков. Мне больше нравился Лермонтов. Но чем старше я становилась, тем больше я любила Пушкина. Сейчас я его обожаю и точно знаю, что у меня нет арабской крови. Я не арапчонок. Была бы рада, но нет.
– Когда последний раз перечитывали?
– Месяца два назад. “Маленькие трагедии”, которые мне нравятся больше всего.
– Так как Вы являетесь основателем и директором Московского Дома Фотографиии и Мультимедия Арт Музея, хочу у вас спросить “как художник художника” – Вы рисовать умеете?
– Нет.
– Любите фотографировать?
– Люблю. Но никогда не показываю. Делаю их исключительно для души. И уже отошла от цифровых камер. То, что я снимаю сегодня, я снимаю на телефон. Когда есть время, выкладываю на Instagram. Когда нету – спокойно живу. А они копятся тысячами на телефоне.
– Как Вы относитесь к тому, что сейчас все вокруг фотографируют буквально каждый свой шаг, выкладывая потом фотографии в социальных сетях?
– Хорошо отношусь. Фотография – это Media. И совершенно не важно чем ты снимаешь. Важно понимать для чего ты это делаешь и правильно ставить задачи. У кого-то это получается, а у кого-то нет.
Кроме того, текст живет в контексте. Фотография – это тоже текст. И она живет в разных контекстах: она живет в социальных сетях, она живет в журнале, она живет в выставочном пространстве. Ее жизнь зависит только от контекста. Если у человека, который ее сделал, есть голова и message – она будет жить.
Это как, когда человек рисует. Любой что-то русует. А в ХIX веке почти каждых человек из приличной семьи пользовался акварелью, как грамотностью. Это же не значит, что все стали великими художниками.
– Ваш сын – фотограф. У него в детстве, юности была альтернатива не становиться фотографом?
Было много альтернатив. Его папа, Алексей Парщиков, прекрасный поэт. Мы с ним все время водили сына все в кино. Поэтому он выбрал кино, как профессию. Закончил ВГИК, стал оператором, работает в кино. И хорошо работает. Фильмы, которые он делал, получали премии.
– У Вас с ним хорошие отношения?
– Они разные. Эмоциональные. Но они есть. Это очень важно. Мы все время на контакте.
– Вы им гордитесь?
– Скорее волнуюсь.
Я понимаю, как трудно быть художником.
Но я горжусь тем, что мой сын пока меня радует. Если бы мне не нравилось, что он делает, я, наверное, попыталась бы восстать. Хотя понимаю, что это бесполезно. Люди всегда сами выбирают.
– А быть художником трудно?
Сегодня и банкиром быть трудно. 5-7 лет назад я видела огромное количество журналистов, переводчиков, биологов, которые стали инвест-банкирами. А сегодня я вижу инвест-банкиров, которые стали кем угодно, художниками, продьюсерами и тд.
Но быть художником, жить в арт-среде, это двойной риск. Не только материальный, если не чем будет кормить семью, но и моральный риск. Для художника сам момент творчества гораздо более счастливый, чем видеть свои работы в крупнейших музеях, на конкурсах, получить премию. Момент творчества – он самый главный. На него нельзя влиять. Иногда идет, иногда – не идет. В любой профессии нужно творческое начало. Но у художника нет другой профессии и это делает его жизнь еще более сложной. Не зависимо от того, люблю я автора или не люблю, лучше помогать художнику.
А если есть возможность не быть художником, то лучше не быть.
– Готовы ли рассказать о Вашем новом проекте?
– За четыре дня в Лондоне у меня было как минимум 14 встреч из которых обязательно что-нибудь прорастет. Но объявлять о чем-то еще рано.
– Когда готовится новый проект, что самое главное? Пойдет – не пойдет? Выстрелит – не выстрелит? Примут – не примут? Найдется ли финансирование?
– Все вместе.
У моего сына Тимофея открывается выставка в ММОМА “Фигуры Интуиции”, посвященная его отцу Алексею Парщикову – замечательному поэту, у которого есть цикл стихов с таким названием.
Так вот, я считаю, что по миру нас ведет сначала фигура интуиции. Она идет первая, а за ней уже идет все рациональное и визуальное. Но у тебя, кроме интуиции, должен еще быть еще и опыт, чтобы рассчитать весь спектр. Включая и психологию художника, которая всегда затратна. Ты всегда по разному отдаешься разным художникам. Это и время и душевные силы. Это и счастье в конце концов.
Все возможности надо рассчитывать.
– Вы по образованию психолог. Окончили факультет психологии МГУ. Помогает ли Вам это в работе с художниками? В людях хорошо разбираетесь?
Любой человек, закончивший факультет психологии, имеет определенные проблемы. Если у тебя нет проблемы разобраться в себе самом и в себе самом развиваться, на этот факультет не идешь.
Это очень хорошее гуманитарное образование. Оно не поможет научиться разбираться в людях и самом себе. Зато научит с пониманием относится к себе, с определенным терпением даже. Потому что нетерпение в отношении себя – это тоже радикал-нормальное свойство. Если ты начинаешь себя съедать, то становишься опасен и для себя и для окружающих. Надо как-то все время находить баланс с самим собой и с другими людьми. Надо понимать, что людей не переделаешь. Даже себя можно очень ограниченно переделать. Надо принимать людей и самого себя такими, какие есть и радоваться, восхищаться всему прекрасному, что есть вокруг.
– Вы любите Лондон?
– Сейчас да. У меня были разные этапы взаимоотношений с Лондоном.
Я обожаю солнце в Лондоне. Оно все время вылезает. Когда оно появляется, то это такое “Бам”! Такого солнца нет нигде. Не на юге, не в Париже – городе света. Чисто Лондонское солнце.
– Есть ли запах у городов? Чем пахнут ваши любимые города?
– Париж не пахнет ни чем. За это я его люблю. А Нью Йорк пахнет! Причем по разному. И не всегда приятно. А Лондон… Я люблю в Лондоне раннюю-раннюю весну. Мне кажется она первая приходит именно в этот город. Когда еще листики не раскрылись и есть какой-то удивительный запах азона и свежести.
Очень люблю Лондон последнии 10 лет. Я думаю, что это Place of energy сегодня. Не знаю, на сколько этой энергии хватит. Энергия – это кочующая субстанция. Все время выбирает разные места. Когда-то она была в Париже. В начале ХХго века. И она точно была в Нью Йорке в шестидесятые и до конца 80х. Эта энергия была в Москве с середины 90х и до середины 2000х. И она еще есть в Лондоне.
Я конечно не знаю куда она двинется дальше, но мы пойдем за ней.
– Ваши путешествия больше связаны с работой или…?
– Они всегда связаны с работой.
– Никогда не хотите просто так куда-нибудь сбежать?
– Нет. Я никогда никуда не хочу сбежать. Когда мне нужно что-то для себя, я очень консервативна – 23 года отдыхала в одном и том же месте. В нашем плавучем доме на Камаргском болоте. Теперь, когда я потеряла мужа, наверно больше туда не вернусь. Буду искать такое же оседлое место и такую же дикую природу. Там мы были совсем одни на тысячу гектаров. Полное одиночество и животные, с которыми ты общаешься буквально на растоянии вытянутой руки.
– Животных любите?
– Я три года проучилась на Биофаке. Это было лучшее время в моей жизни. Потому, что больше всего на свете я люблю растения и животных. Даже больше искусства. Когда меня в детстве спрашивали кем я хочу стать? я отвечала – пастухом собак. Сама придумала себе такую замечательную работу. Очень хотела собачку. Уже тогда понимала, что с ними легче чем с людьми, больше предсказуемости. Больше контакта.
И когда мне было семь лет, я “заработала” себе собаку. До этого я собирала всех бездомных собак в районе и они жили у меня в сарае. А мне хотелось, чтобы они жили со мной. Но я не могла их привести в нашу 14-метровую комнату, где мы жили вчетвером. И вот, когда мы поучили новую квартиру, родители поставили условие. Если поступлю в музыкальныю школу, они в награду разрешат мне завести собаку. Моя мама закончила Гнесенское училище и ей было очень важно, чтобы дочь училась музыке. При абсолютном отсутствии слуха, я подготовилась к поступлению. Папа научил меня петь “По долинам и по взгорьям”, я ее с блеском исполнила и была принята.
Тем летом мальчишки на даче хотели натравить на меня собаку, а я с ней подружилась и забрала с собой в Москву. Это была моя первая, самая любимая собака. Звали ее Кнопка. Была она чУдная дворняжка. В ее регестрационном паспорте было записано – БП – беспородная. А я ее называла Бельгийский Пинчер! Потом почти все время, когда можно было, у меня жили собаки.
– Как человек консервативный, Вы легко сходитесь с людьми? Появляются ли новые друзья?
– Да, конечно. Но друзья, это не те люди, с которыми надо каждый день общаться. Они просто живут в тебе. Если в юности друзья – это те, с кем ты бесконечно общаешься, то сейчас, это часто просто касание. И этого достаточно, чтобы стать друзьями и знать, что у тебя есть друг. Иногда на другом конце мира.
– Ваше главное правило: “В жизни интересно то, что выпадает из правил” относится к неофициальной культуре. А как относительно Вас? Вы “выпадаете из правил”?
– Мне кажется, я никуда не вписываюсь. Причем с детства. Это не просто. Это могло быть мучительно и губительно, если бы я не нашла профессию, в которой это помогает.
– Вы человек с твердой позицией?
– Я человек сомневающийся. Я постоянно теряюсь, постоянно сомневаюсь. Для меня собраться – это огромное усилие. Но поскольку моя профессия – принимать решения, я вынуждена их принимать.
– Чаще говорите “Да” или “Нет”?
– Я быстро говорю, если точно знаю “Да” или “Нет”. А когда мне надо подумать, могу думать очень долго. У меня все же три ответа: “Да”, “Нет”, “Подумаю”. Иногда думаю много лет.
