Екатерина Малая
ДАТА • 17 марта 1743 года в Санкт-Петербурге родилась Екатерина Романовна Дашкова – княгиня-академик, первый директор Петербургской академии наук, первый президент основанной ею Российской академии наук, сподвижница Екатерины II, писательница.
В 1770 году в Лондоне, в доме жены российского посла графини Пушкиной беседовали две дамы –герцогиня Фоксон, считавшаяся одной из образованнейших женщин Англии, и княгиня Екатерина Дашкова, прибывшая из России. Впрочем, назвать их разговор беседой было бы большой натяжкой: обменявшись традиционными замечаниями по поводу погоды, собеседницы ринулись в ученый спор. Эрудицией и умом дамы не уступали друг другу, аргументы произносились на все более повышенных тонах, атмосфера накалялась, и – о ужас! – у англичанки вырвалось оскорбительное замечание в адрес русской оппонентки. В наступившей мертвой тишине Дашкова медленно поднялась, размахнулась и залепила англичанке пощечину. Фоксон без колебаний дала сдачи. А затем соперницы повернулись к хозяйке дома и потребовали шпаги. Ошеломленная Пушкина пыталась примирить дам, но не тут-то было – пришлось выдать им оружие и провести в сад. Дуэль прошла быстро: Фоксон ранила Дашкову в плечо и на том инцидент был исчерпан.
Дуэль, конечно, дело не женское. Так ведь Екатерина Романовна Дашкова никогда и не была типичной женщиной. Первый директор Петербургской академии наук, первый президент Российской академии наук – в российской истории у Дашковой особое место. Да и в мировой практике едва ли сыщется другой пример, когда женщина возглавляла две академии наук на протяжении одиннадцати лет. И это при том, что образование Дашкова получила домашнее; по меркам XVIII века это означало: иностранные языки, рукоделие, рисование и танцы.
Родилась Екатерина в семье генерал-поручика графа Романа Воронцова, которому современники дали прозвище Роман – Большой Карман – уж больно жадным и жестким человеком он слыл. Лихоимство и наглость граф себе мог позволить: Воронцовы при дворе Елизаветы Петровны были в фаворе. А все потому, что брат Романа – Михаил стоял на запятках саней, на которых цесаревна Елизавета в 1741 году въезжала в гвардейские казармы, чтобы захватить власть. Воцарившись, императрица не забыла преданности и отваги Воронцовых – стала крестной матерью дочери Романа – Катеньки, а Михаила назначила канцлером России. Мать Кати умерла, когда той было два года; отец особо детьми не интересовался, и девочка росла в доме дяди – в прекрасном дворце на Садовой, построенном Растрелли.
Обширная библиотека Воронцовых, собранная в разных европейских странах, стала для нее домашним университетом. Катя читала запоем, поглощая горы книг. Четыре иностранных языка, которыми она владела, существенно расширяли круг авторов – читала их Воронцова, разумеется, в подлинниках. И все же любимыми были французские просветители – Вольтер, Руссо, Гельвеций, Дидро, Монтескье. Идеи, заложенные в их трудах, не просто определили мировоззрение 15-летней девушки – это была философия, которой она руководствовалась всю жизнь. А в юности, вместо того, чтобы грезить о женихах, мечтала о воплощении идей просветителей в своем отечестве.
Впрочем, столь не девическое направление мыслей неожиданно оказалось весьма кстати в делах сердечных. Гуляя в одиночестве по петербургским улицам (!), Катя столкнулась с высоким красавцем. Богатырь оказался князем Михаилом Дашковым, род которого вел происхождение от Рюриковичей. И вот 16-летняя Воронцова уже сменила фамилию на Дашкову, переехала в Москву и вскоре родила сына.
Всем этим важным событиям предшествовала не менее судьбоносная встреча – с великой княгиней Екатериной Алексеевной. Той самой, что впоследствии стала Екатериной II. 30-летняя княгиня произвела на восторженную девушку неизгладимое впечатление. Она разделяла ее преданность идеям просветителей – за дружбу с такой женщиной Катенька была готова на все.
И такой случай представился. Заговор и последовавший за ним дворцовый переворот 1762 года, в результате которого был свергнут Петр III и на трон взошла Екатерина Великая, происходили при активном участии Дашковой. Или Екатерины Малой, как называли эту союзницу и подругу императрицы. Иначе и быть не могло: служить монарху-просветителю требовали идеалы любимых философов. Дашкова была возведена в чин статс-дамы императрицы – высший при дворе, награждена орденом Св. Екатерины и 24 тысячами рублей. Однако вскоре между двумя Екатеринами началось охлаждение. Императрица предпочитала править в окружении фаворитов мужского пола, а тщеславная и гордая Дашкова на вторые роли не соглашалась. Впрочем, современники называют и другие причины: как бы то ни было, по словам Герцена, императрица «отдалилась от нее (Дашковой) с быстротой истинно царской неблагодарности».
Оставшись не у дел в России, Дашкова отправляется в свое первое путешествие в Европу – посещает Берлин, Лондон, Оксфорд, Женеву, Париж. И встречается наконец с теми, чьи идеи направляют весь ход ее жизни: Адамом Смитом, Вольтером, Дидро. На последнего она произвела особенно яркое впечатление. «Это серьезный характер… Она уважает справедливость и дорожит своим достоинством… горячо ненавидит деспотизм и любые проявления тирании. Она имела возможность близко узнать тех, кто стоит у власти, и откровенно говорит о добрых качествах и о недостатках современного правления…»
А вот внешность Дашковой Дидро описал не слишком лестно: «Она вовсе не хороша! Мала ростом, лоб у нее большой и высокий, глаза не большие – не маленькие, несколько углубленные в орбитах, нос приплюснутый, рот большой, губы толстые, талии вовсе нет, в ней нет ни грации, ни благородства». Так что не из-за красивых глазок и стройных ножек стремились к общению с Екатериной Малой европейские интеллектуалы: магнетическое поле притяжения «философа в юбке», как ее прозвали в Европе, – острый живой ум, начитанность, оригинальность суждений.
Молва о признании Дашковой «в Европах» докатилась до Петербурга. Екатерина II, дорожившая своей репутацией просвещенного монарха, не могла игнорировать славу первой русской образованной женщины – Дашкова получает личное приглашение императрицы вернуться в Россию. Прагматичная Екатерина II выстроила безупречный план, приготовив для Екатерины Романовны три дара: назначение для сына Павла (чин у фельдмаршала Потемкина), поместье в Могилевской губернии и пост директора Академии наук. Екатерина Великая знала, кому доверить высокое назначение, – интеллект у Дашковой соединялся с неподкупной честностью. В своей инаугурационной речи княгиня пообещала «заботиться о славе и процветании академии, не использовать служебное положение для себя и не позволять другим».
Академия досталась Дашковой в плачевном состоянии, без копейки денег на научные проекты. Тем рьянее взялась она за работу: наладила научную деятельность, издала географические карты разных губерний, публиковала труды ученых, первое собрание сочинений Ломоносова, заложила академическую библиотеку, заказала Кваренги постройку нового здания академии, увеличила число воспитанников на «казенном коште» – всего не перечислишь. И все же главным достижением Екатерины Малой было основание академии для изучения «российского слова». Под ее президентством за 6 лет (рекордные по нынешним временам сроки!) было осуществлено составление и издание первого словаря русского языка и грамматики. Сама Екатерина Романовна подготовила к изданию слова-понятия, начинающиеся на буквы «Ц», «Ч» и «Ш».
Много сил отдавала Дашкова издательской деятельности. В 1783 году вышел первый номер журнала «Собеседник любителей российского слова». В нем публиковались произведения известных писателей, самой Дашковой и Екатерины II . В одной из своих статей императрица, подписавшись именем «Лев Нарышкин», высмеяла Дашкову. Княгиня статью опубликовала, но в ответ обвинила «Льва Нарышкина» в бездарности. Так в очередной раз рассорились две Екатерины. Не нравились императрице и стихи опальных поэтов, и вольнодумные труды, выпускавшиеся под протекцией Дашковой. Независимость хозяйки двух академий все больше раздражала Екатерину Великую: в 1794 году она подписала приказ об отстранении Екатерины Малой от дел.
После смерти императрицы сменивший ее на престоле Павел I, страстно ненавидевший все, что было связано с предшественницей, отправил в дом Дашковой генерал-губернатора. Бряцая оружием, тот провозгласил: «Государь приказал вам покинуть Москву, ехать в деревню и припомнить там 1762 год!» В деревне, разбитая горестями и болезнями, Екатерина Романовна храбрилась, продолжала работать – взялась писать мемуары. Когда в России в очередной раз сменился правитель, ее снова позвали ко двору и в академию, но Дашкова наотрез отказалась и до конца своих дней оставалась в имении.
Всю жизнь Дашкова пыталась реализовать систему просвещенного мироздания, которую сама смоделировала и в которую истово верила. То, что реальность и окружающие постоянно нарушали законы этой идеальной вселенной, глубоко ранило и озлобляло, унижало княгиню. И, прежде всего терзало, что Екатерина Великая никак не желала соответствовать роли идеального монарха, которую Екатерина Малая ей отвела. В результате их отношения переросли в дуэль амбиций и уязвленного тщеславия с примесью женских интриг.
Не срабатывала система просвещенного мироздания и в личной жизни. Муж-красавец оказался мотом, к тому же умер в 28 лет – больше Дашкова замуж не выходила. Своих детей Екатерина Романовна всей душой стремилась воспитать «идеальными людьми совершенной породы» – согласно педагогическим трактатам Дидро. Добиться этого она надеялась постоянным надзором и руководством их жизнью. Чтобы дать сыну достойное образование, Дашкова отправилась с ним в Эдинбург и опекала Павла все годы учебы в университете. Волевая мать настолько подавила характер сына, что тот превратился в слабовольного алкоголика и назло ей тайно женился на дочери приказчика. Для высокородной княгини это был удар ниже пояса, несмываемый позор, который она никогда не простила Павлу. Еще хуже складывались отношения с дочерью Анастасией: за бесконечные скандалы с мужем и вечные долги над той был установлен полицейский надзор. В конце концов Екатерина Романовна не только удалила имя дочери из завещания, но и запретила ей подходить к своему гробу. Деспотизм и нетерпимость к домашним кажутся особенно странными у человека, который на словах всегда выступал против тирании. В характере Дашковой каким-то непостижимым образом уживались романтизм и жестокость, прямолинейность и сентиментальность, наивность и проницательность.
Последние годы жизни княгини-академика согрела дружба с сестрами Мартой и Кэтрин Вильмот, с которыми она познакомилась в Великобритании. Собственно, по их просьбе и взялась она писать свои «Записки» – одно из самых ярких мемуарных произведений конца XVIII – начала XIX века. Отчаянно субъективные (княгиня подправляет события, педалируя и приукрашая свою роль в истории российской), но блестящие по стилю живые свидетельства ушедшего времени. К «Запискам» Дашковой прибегали многие выдающиеся историки государства российского. Правда, писала их Екатерина Малая по-французски, а затем передала с оказией в Англию. Здесь много десятилетий спустя их обнаружил, перевел на русский и издал Александр Герцен.
Наша информация
Екатерине Дашковой мы обязаны появлением в русском алфавите новой буквы – «Ё». Дело было так. 29 ноября 1783 года в доме у княгини происходило заседание только что созданной Российской академии наук. Ученые мужи, среди которых присутствовали именитые сочинители Гавриил Державин и Денис Фонвизин, обсуждали проект полного толкового «Славяно-российского словаря» (впоследствии известного как «Словарь Академии Российской»). И тут Екатерина Романовна невинно поинтересовалась у академиков: правильно ли изображать один звук двумя буквами? В слове «iолка» («ёлка»), например. Насладившись недоуменными взглядами ученых мужей, княгиня с места в карьер предложила узаконить на письме звук, который под иностранным влиянием уже и так вошел в русское произношение. И использовать новую букву «для выражения слов и выговоров, с сего согласия начинающихся, как матiорый, iолка, iож, iол». В протоколе записали: «Выговоры сии уже введены обычаем, которому, когда он не противоречит здравому рассудку, всячески последовать надлежит». Вскоре последовало и решение пополнить русский алфавит новой буквой – «Ё». Ее задача – отражать фонетический переход «Е» в «О» под ударением после мягких согласных перед твердыми. Для обозначения новой буквы на письме подрядили уже существующую «Е», только сверху над ней поставили две точки – умляут. Так с легкой руки Дашковой в 1784 году буква «Ё» стала официальной буквой алфавита.
На своем веку «Ё» повидала немало – бывала и в фаворе, и в опале. Различными декретами и приказами «букву преткновения» то вводили в обиход, то отменяли. До сих пор мнения ученых-славистов разнятся: одни считают ее очень аутентичной, особенной русской буквой, не зря занимающей священное седьмое место в алфавите; другие – досадным западным заимствованием. А пока они спорят, в городе Ульяновске воздвигли гранитный памятник многострадальной букве «Ё».
