Вермеер и музыка: искусство любви и досуга
Имя Вермеера в названии новой выставки в Национальной галерее в Лондоне для поклонников золотого века голландской живописи звучит как небесная музыка. Более того, живая музыка XVII века в залах, где представлена экспозиция «Вермеер и музыка: искусство любви и досуга», ежечасно звучит в исполнении Ансамбля старинной музыки (по четвергам, пятницам и субботам). На стенах произведения голландских мастеров – Яна Вермеера, Томаса де Кейзера, Питера де Хоха, Якоба ван Велсена, Яна Стина, а в витринах – старинные инструменты той эпохи, будто сошедшие с картин в выставочные залы. Пять полотен Вермеера в одной экспозиции – изысканное наслаждение для знатоков и поклонников одного из величайших живописцев в истории искусства, чье наследие исчерпывается 34 (по другим сведениям – 36) дошедшими до нашего времени картинами.
Конечно, дав экспозиции название «Вермеер и музыка», кураторы несколько слукавили – вполне понятно желание привлечь в залы Национальной галереи больше народу. На самом деле, несмотря на присутствие нескольких работ Вермеера, основная тема выставки отнюдь не его творчество, а взаимоотношения двух очень важных для Голландии XVII века искусств – музыки и живописи. Исследователи утверждают, что 12 процентов полотен, созданных в Нидерландах в это столетие, посвящены музыкальной теме. Да и Ян Вермеер написал по меньшей мере 12 картин, на которых герои музицируют либо на полотне присутствует какой-то музыкальный инструмент.
Музыка в Нидерландах XVII века была весьма существенной частью жизни. Музицировали везде – на празднествах и официальных мероприятиях, в тавернах и королевских дворцах, в церквях, в танцевальных залах ратушей и в домах горожан. При скромном списке развлечений, доступных в те годы, музыка оставалась одним из главных средств, скрашивающих досуг. Особенно распространены были домашние концерты: большинство зажиточных горожан играли на одном или нескольких инструментах и с удовольствием музицировали и пели в кругу семьи и друзей. Уроки музыки, пения и танцев были распространенной практикой в обучении детей и молодых людей среднего класса. Во время домашних концертов детей, с энтузиазмом распевающих традиционные песенки, щедро поощряли монетами и сладостями. Во многих городах существовали collegia musica – любительские ансамбли из состоятельных бюргеров, практиковавших «серьезную музыку» – итальянские мадригалы или латинские мотеты. Собирались collegia musica в доме одного из членов ансамбля или в специально отведенном городском помещении (предтеча будущих концертов XVIII века) и занимались под руководством профессионального музыканта.
Состоятельные голландцы могли не только приобрести лучшие инструменты, выполненные в Италии или Франции, но и позволить себе роскошь изготовления инструмента на заказ. Если провести аналогию с современностью, визит к мастеру, делающему для вас инструмент, можно сравнить с посещением портного на Savile Row в Лондоне. Размер и, главное, декор инструмента подгоняли под вкус заказчика. Для отделки использовались слоновая кость и эбеновое дерево, перламутр, позолота, инструменты расписывали изысканными орнаментами, иногда пейзажными и жанровыми сценами, украшали резьбой, скульптурными элементами и надписями. Кураторы выставки очень горды, что смогли не только представить в галерее старинные инструменты той эпохи – лютни, гитары, скрипки, виолончели, лиры, виолы, клавикорды и др., но и найти подобные тем, что изображены на экспонируемых картинах. К примеру, выставленный в зале вирджинал (разновидность клавесина, популярный в Нидерландах и Англии в XVII-XVIII веках) мы видим сразу на нескольких полотнах голландских художников. На крышке инструмента – мотто на латыни: «Музыка – спутник радости, лекарство от скорби». На другом вирджинале – не менее поэтичное высказывание: «Музыка – сладкое утешение в трудах».
С одной стороны, музыкальные таланты и обладание дорогими инструментами придавали их владельцам престижный статус и усиливали роль в социальной жизни. С другой – играть или петь уж слишком виртуозно знатным горожанам считалось не к лицу – дабы их не путали с профессиональными исполнителями. Последние в социальной иерархии занимали более низкую ступень. Чтобы подчеркнуть различие между ними и богатыми дилетантами, музицирующими не ради заработка, а для собственного удовольствия, профессиональные музыканты должны были носить особую одежду – яркую и вычурную.
Девушки и женщины в Нидерландах XVII века не отставали в музыкальных забавах от сильной половины. Умение играть и петь ценилось как одно из интеллектуальных достоинств женщин и всячески поощрялось. На многих полотнах того времени дамы поэтично (или меланхолично) музицируют в уединении. Однако игра на музыкальных инструментах и пение были также и прекрасным поводом для флирта. В те далекие годы незамужним девушкам и холостым мужчинам оставаться наедине позволялось в крайне редких случаях, и музицирование как раз и было одной из таких редких возможностей. Нет нужды говорить, как активно эксплуатировались музыкальные уединения влюбленными – об этом написаны тонны литературных произведений. На выставке «Вермеер и музыка» немало картин с весьма двусмысленными сценами – то ли это урок музыки, то ли романтическое свидание, а может, и то, и другое, признается куратор Бетси Визерман. В работе Вермеера «Молодая женщина за вирджиналом» на стене за спиной у музицирующей девушки изображена еще одна картина. Эта «картина в картине» – полотно художника Бабурена, на котором играющая на лютне женщина легкого поведения в компании сводни, требующей у слушающего мужчины (потенциального клиента?) платы за сервис.
Впрочем, героями полотен голландских мастеров нередко выступали и сами музыкальные инструменты. В распространненых в эпоху барокко аллегорических натюрмортах «ванитас» (от латинского слова «суета, тщеславие») они традиционно соседствовали с человеческим черепом, символизирующим неизбежность смерти. В ванитас, как правило, изображалось множество различных предметов-символов, каждый из которых имел особое значение, и музыкальный инструмент – как символ самого эфемерного, бесплотного и неуловимого из искусств, существующего лишь в момент звучания, усиливал аллегорический накал композиции.
Мое любимое полотно на выставке – «Урок музыки» Яна Вермеера Дельфского, мастера, живопись которого – сама музыка, пронизанная светом. Свет и воздух у Вермеера материальны, а люди и предметы, написанные совершенной кистью, одинаково одушевлены. Геометрическая рациональность и ясность построений картин самого великого из малых голландцев несколько столетий спустя поразила модернистов XX века, признавшего в нем отца абстракционизма. Его творчество уподобляют шахматной игре, в которой точное следование правилам переплетается со свободой импровизации, а тщательная продуманность выверенных композиций – с виртуозной ювелирной техникой.
Идеальное пространство своих полотен Вермеер выстраивает из реальных предметов и персонажей. Этот сотканный из тысячи мазков мир дышит своей жизнью, звучит музыкой струящегося из окон света, мягко омывающего лица и руки людей, складки одежды, изящный изгиб виолончели и пузатый бок кувшина, вспыхивает драгоценным ультрамарином и янтарной охрой. Гармонии красок, мелодии линий, умиротворение хрустально застывших аккордов живописи…
Vermeer and Music: The Art of Love and Leisure
до 8 сентября 2013
The National Gallery, Trafalgar Square, London WC2N 5DN
www.nationalgallery.org.uk
