Тамара Карсавина. Танцующее Пламя
3 марта 1885 года родилась Тамара Карсавина
«Вы – Коломбина, Саломея,
Вы каждый раз уже не та,
Но, все яснее пламенея,
Златится слово «красота».
Михаил Кузмин
Так и подмывает поменять местами две буквы в ее фамилии – «а» и «р», чтобы вместо Карсавина стало Красавина. Это было бы только справедливо: о красоте Тамары Платоновны в Петербурге ходили легенды, поэты посвящали ей стихи, а художники без устали писали портреты балерины: Валентин Серов, Лео Бакст, Мстислав Добужинский, Сергей Судейкин, Зинаида Серебрякова, Джон Сарджент… Да что творческие личности – простые обыватели, порой и вовсе никогда не видевшие Карсавину на сцене, старательно вырезали из газет ее фотографии, вешали на стену и трогательно хранили, любовались ими, пока на желтеющей от времени бумаге еще что-то можно было различить.
Описывать женскую красоту – дело почти безнадежное, а уж когда физическое совершенство усиливается до звенящей высоты магнетизмом танца, тут падет самый крепкий бастион. Карсавинские глаза с поволокой, лиризм и поэтическая нега ее танца разбили не одно мужское сердце, а то, что балерина слыла неприступной и мало интересовалась пошлыми амурными романчиками, столь принятыми в театральной среде, еще выше поднимало ее в глазах поклонников.
Красота, конечно, великая сила, однако в историю имя Тамары Карсавиной – примы Мариинского театра начала ХХ века, звезды «Русских сезонов» Сергея Дягилева – вошло благодаря ее балетному мастерству.
«Как песню, слагаешь ты легкий танец –
О славе он нам сказал, –
На бледных щеках розовеет румянец,
Темней и темней глаза.
И с каждой минутой все больше пленных,
Забывших свое бытие,
И клонится снова в звуках блаженных
Гибкое тело твое»,
– писала Анна Ахматова о Карсавиной, с которой в молодости была очень дружна. А один из французских критиков, увидевший балерину в «Русских сезонах», писал, что на сцене «Карсавина похожа на танцующее пламя, в свете и тенях которого обитает томная нега… ее танцы – это нежнейшие тона и рисунок воздушной пастели».
Наверное, можно сказать, что стать балериной Тамаре было уготовано самой судьбой. Отец ее, Платон Карсавин, был известным танцовщиком Мариинского театра. Его прощальный бенефис в 1891 году произвел на шестилетнюю дочь неизгладимое впечатление. Ярко вспыхнувшая любовь к театру и детские мечты Тамары о сцене неожиданно натолкнулись на сопротивление отца: он считал, что его «Таточка родилась слишком деликатной для профессии балерины» и мир закулисных интриг и битв за сольные партии – не для нее. Зато мать – выпускница Института благородных девиц, внучатая племянница философа-славянофила Алексея Хомякова, горячо поддержала дочь.
Началась подготовка к поступлению в училище. В девять лет, выдержав серьезный конкурс, Тамара была зачислена в студентки, а после окончания учебы, в 1902 году, ее приняли в кордебалет Мариинского театра. И хотя в кордебалете Карсавина пробыла недолго (через четыре года ее перевели в разряд вторых танцовщиц), успех пришел к ней далеко не сразу. Идеал балетной примы в те годы олицетворяла Матильда Кшесинская, поражавшая зрителей своей виртуозностью, блеском, энергией и напором. Для Карсавиной же были характерны мечтательность, поэтичность, томная грация.
Отзывы критиков были довольно противоречивыми: кто-то сдержанно хвалил, а кому-то казалось, что балерина не развивается, регрессирует: «Расхлябанная, небрежная, танцующая кое-как… Танцы ее тяжелы и массивны… Танцует невыворотно, чуть косолапо и даже встать в правильную аттитюду не может, как следует…»
Теперь трудно поверить, что подобные характеристики имеют отношение к балерине Карсавиной. И тем не менее, в этот ранний период у Тамары имелись определенные трудности в танце, и потребовались годы упорной работы и сценической практики, чтобы усовершенствовать технику. К тому же врожденная мягкая пластика балерины оставляла впечатление расплывчатости, незаконченности, импрессионистичности движений – качества, которые вызывали восторг у зрителей, но не соответствовали канонам приверженцев классического балета. Тем не менее, усилия Карсавиной в овладении техническим мастерством, занятия с ведущими педагогами дали свои результаты: она впервые получила заглавные партии в балетах «Жизель», «Лебединое озеро», «Корсар», «Раймонда», «Дон Кихот».
Популярность балерины растет, она любимица труппы, администрации, у нее есть своя публика. Сама Матильда Кшесинскаяя берет ее под свое крылышко. «Если кто-нибудь хоть пальцем тронет, —заявила примадонна, — приходи прямо ко мне. Я не дам тебя в обиду». А вот Анна Павлова Тамару невзлюбила. Много лет спустя в своих мемуарах Карсавина расскажет о происках «врагини» (не называя, впрочем, ее по имени).
И все же подлинный триумф балерины Карсавиной связан со знаменитыми «Русскими сезонами» Дягилева. Началось все с ведущего танцовщика Мариинского театра Михаила Фокина, решившего попробовать свои силы в хореографии. Новаторский подход Фокина к классическому балету, его попытки избавить танец от напыщенности и риторичности, обогатить новыми элементами и движениями настроили против него большую часть труппы императорского театра. Но не Карсавину – в Тамаре Фокин нашел идеальную исполнительницу. И преданную единомышленницу, о которой один из участников дягилевской антрепризы художник Александр Бенуа отзывался: «Таточка стала действительно одной из нас. Она была самой надежной из наших ведущих артистов, и все ее существо отвечало нашей работе».
Такая восприимчивость к творческим исканиям, способность впитывать и реализовывать новые идеи во многом были обусловлены интеллектуальной средой, в которой формировалась Тамара. На ее мировоззрение оказал огромное влияние родной брат Лев, студент историко-филологического отделения университета. Тамара называла брата «молодым мудрецом», а он ее – «знаменитой добродетельной сестрой». В доме Карсавиных не утихали философские споры, обсуждались выставки и особенно произведения возникшего тогда объединения «Мир искусства». Дягилевские Русские сезоны, в которых были задействованы и художники-мироискуссники Бенуа и Бакст, представлялись Карсавиной «таинственной кузницей», где ковалось новое искусство. Балерина стала первой солисткой Мариинки, примкнувшей к труппе Дягилева.
Русские сезоны имели ошеломляющий успех в Париже, их называли «открытием нового мира». В спектаклях дягилевской антрепризы Карсавина раскрылась в феерическом калейдоскопе разнообразных характеров: ее героини то романтичная мечтательная Девушка («Призрак розы»), то обольстительница Армида, словно сошедшая с гобеленов XVIII века («Павильон Армиды»), лукавая, шаловливая, переменчивая Коломбина («Карнавал») либо трагичная античная нимфа Эхо («Нарцисс»).
Специально для неизменно пленявшего зрителей дуэта Тамара Карсавина – Вацлав Нижинский были созданы балеты на русскую тему – «Жар-птица» и «Петрушка». В своем знаменитом высоком прыжке Тамара – Жар-птица подобно «огненному фениксу» разрезала сцену, а потом, когда птица оборачивалась чудо-девой, ее пластика замедлялась, плавилась в восточной истоме, искушая и завораживая скользящими изгибами. Добавьте к этому фантастический костюм Бакста с бусами и перьями, грим во «врубелевской» манере – публика «упала» к ногам балерины, неистовствуя и восторгаясь. В вышедших на следующих день после премьеры ревю французские критики написали имена главных исполнителей с артиклем – «La Karsavina», «La Nijinsky» – знак особого уважения. Не меньшее восхищение вызывала и Кукла-Балерина в исполнении Тамары в «Петрушке»: стилизация на темы плотских соблазнов, особенно острых и манящих в бездушно-невинной кукольной оболочке.
Карсавина писала: «Я влюблена в «Петрушку» и «Жар-птицу» Игоря Стравинского. Это действительно новое слово в балете. Тут музыка и балет не пригнаны друг к другу, а составляют одно…»
С блеском танцуя фокинские спектакли в Русских сезонах, балерина в то же время продолжала выступать в классическом репертуаре на сцене Мариинки – благо статус примы-балерины позволял длительные отлучки. И хотя после 1915 года Карсавина отказывается танцевать балеты Фокина (как мешающие ей исполнять «чистую классику»), годы сотрудничества с хореографом и вирус стилизаторства, подцепленный в вихре экспериментов Русских сезонов, сказывается и на ее академическом репертуаре.
Балерина танцует главные партии в самых коронных балетах классического репертуара. Ее актерский талант, потрясающая мимика, выразительность пластики неизменно вызывают восторженные отзывы критиков и восхищение публики. И все же в 1918 году 33-летняя Карсавина вышла на сцену Мариинки в последний раз – в роли Никии в «Баядерке».
Начинался новый период в ее жизни: вместе с мужем – британским дипломатом Генри Брюсом Тамара покинула Россию. Как оказалось – навсегда.
Англичанин был не первым супругом Карсавиной. Хотя за балериной приударяли многие видные кавалеры (тот же Фокин трижды делал ей предложение!), вышла она за небогатого дворянина Василия Мухина. О Мухине известно немногое: был он человеком добрым, знатоком музыки и большим поклонником балета. Может быть, и жили бы они долго и счастливо в Петербурге, не пойди Карсавина в 1913 году на прием в посольство Великобритании.
Знакомство с начальником канцелярии посольства мистером Генри Брюсом имело самые решительные последствия в дальнейшей судьбе балерины. Благоразумный англичанин потерял голову от любви, увел Тамару от Мухина, женился, и прима-балерина родила ему сына Никиту. А в 1918 году Брюс увез Карсавину с сыном из России. Их брак длился более 30 лет – до самой смерти Генри в 1951 году. Ради любимой жены англичанин был готов поступиться даже дипломатической карьерой. В своей книге мемуаров «Тридцать дюжин лун», написанной уже в конце жизни, он признавался: «Несмотря на эгоизм, свойственный мужчинам вообще, у меня не было никаких амбиций, кроме желания находиться в тени Тамары».
Во Франции Карсавину уже поджидал Дягилев и, применив свои недюжинные антрепренерские таланты, уговорил-таки балерину вернуться в его труппу. Тамара танцевала свои прежние партии, а также целый ряд ролей в постановках нового дягилевского хореографа Леонида Мясина: Мельничиху в «Треуголке» Де Фальи, Соловья в «Песне соловья» Стравинского, Пимпинеллу в «Пульчинелле» Перголези, pas de deux в опере-балете «Женские хитрости» Чимарозы. Последней премьерой Карсавиной у Дягилева был балет «Ромео и Джульетта» на музыку Ламберта в постановке Брониславы Нижинской в театре Монте-Карло, в котором она исполнила роль Джульетты (Ромео – Сергей Лифарь).
Концепция этого довольно необычного спектакля была охарактеризована как «репетиции без декораций в двух частях». Действие в основном состояло из упражнений у палки, а в антракте (поставленном Баланчиным) показывали балет для отдельно танцующих ног, которые зрители видели из-под не до конца опущенного занавеса. Заканчивалось представление появлением Ромео в форме летчика, увлекавшего свою Джульетту к самолету.
В 1929 году Карсавина вместе с мужем переехала в Лондон. Еще два года танцевала в Ballet Rambert, а 1931 году оставила сцену. Обосновавшись в Хамстеде, Тамара многие годы посвятила преподавательской работе: в числе ее учениц – дамы Алисия Маркова и Марго Фонтейн (первые английские танцовщицы, достигшие статуса прима-балерина), а также Мари Бикнелл – будущая основательница Cambridge Ballet Workshop. Карсавина работала над возрождением балетов Фокина «Призрак розы» (Sedler’s Wells Ballet), «Карнавал» (Western Theatre Ballet), консультировала балетмейстеров по возобновлению классических балетов, помогала Аштону в работе над «Тщетной предосторожностью», готовила с Марго Фонтейн партию Жар-птицы и многое другое – не зря англичане считают эту русскую балерину одной из основательниц современного британского балета. Балерина принимала активную роль в становлении The Royal Ballet и была избрана вице-президентом Британской Королевской академии танца, прослужив в этой должности 15 лет. А еще разрабатывала новый способ записи танца, написала несколько книг и пособий по балету, а также мемуары «Театральная улица».
Тамара Карсавина прожила долгую достойную жизнь творца. Говорят, и в глубокой старости при ее появлении в шумной, заполненной публикой зале всякие разговоры мгновенно стихали, и восхищенные взгляды устремлялись к ней.
Как-то балерина написала об Англии – стране, в которой прожила большую часть своей жизни: «Нация, удочерившая меня, ты великодушна и бесконечно снисходительна к иностранцам, но в глубине души всегда бываешь несколько удивлена, когда обнаруживаешь, что иноплеменники пользуются ножами и вилками так же, как и ты».
Умерла Карсавина в Лондоне 26 мая 1978 года. Балерине было 93 года.
