Соролья. Художник света
Да будет свет. Ностальгия по свету у северных народов в генах. Англичане не исключение. Но вот и на нашей улице праздник – в Национальной галерее в Лондоне открылась выставка «Соролья: испанский мастер света». Словно свежий морской ветер ворвался в залы музея. Придите, жаждущие, и вдохните это солнце и море. Все изголодавшиеся по простору и морским далям, по солёным брызгам и живительному бризу найдут здесь отраду. Вдохновенная ода радости жизни, несмотря ни на что, звучит во многих картинах испанского художника, преломляясь в сотнях крещендо и пиано в этюдах и больших полотнах.
Соролья, как влюбленный, очарован и одержим игрой солнца и теней, рассыпающихся тысячами бликов на траве, одежде, воде, полотнах парусов, на человеческом теле.
«Искусство не имеет ничего общего с уродливым и грустным…Свет даёт жизнь всему, к чему прикасается, поэтому, чем больше света в живописи, тем она живее, правдивее и прекраснее», – к такому выводу пришёл художник в 1912 году. Правда, поначалу в его творчестве преобладали совсем другие темы и краски – монументальные полотна на исторические и социальные темы…
Жизнь Хоакина Соролья-и-Бастиды (Joaquín Sorolla y Bastida), особенно в детстве, не была безоблачной сказкой. Он родился 27 февраля 1963 года в семье мелкого торговца в Валенсии. В двухлетнем возрасте потерял родителей: отец и мать умерли от бушевавшей в городе эпидемии холеры. Хоакина вместе с младшей сестрой забрала на воспитание тётя Изабель Бастида. Её муж, слесарь Хосе Пикуэрс, пытался привить племяннику навыки своей профессии, но вовремя понял безнадёжность попыток: Хоакина всецело занимало рисование. Ещё учась в средней школе, он стал посещать вечерние рисовальные классы в Школе ремёсел. А когда пятнадцатилетний парень поступил на учёбу в Школу изящных искусств Валенсии, дядя поощрил его дорогим подарком – ящиком с красками. Слесарю было трудно оплачивать художественное образование племянника, и, чтобы зарабатывать на учёбу, Хоакин стал писать картины на продажу. Однажды его работу приобрёл владелец местной антикварной лавки. Уговорились на 100 реалов, но половину суммы продавец отдал неликвидными товарами из своего магазинчика. Дальше события развивались в соответствии с известной поговоркой: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Картину Хоакина случайно увидел в лавке известный в Валенсии преуспевающий фотограф Антонио Гарсиа Перес. Перес не только приобрёл полотно, но и озаботился тем, чтобы выяснить имя и адрес автора, пришёл к нему домой и предложил работу ассистента в своей фотостудии. Антонио Перес финансово поддерживал юный талант в годы учёбы, в его мастерской Соролья встретил свою будущую жену – дочь фотографа Клотильду. В 1888 году они поженятся, и Клотильда станет музой и моделью многих полотен художника, матерью их троих детей.
А пока Соролья настойчиво учится ремеслу у заслуженных метров испанского искусства: едет в Мадрид, где в музее Прадо бесконечно копирует работы Эль Греко, Диего Веласкеса, Хосе де Риберы, Франсиско Гойи. Влияние этих художников будет ощущаться в картинах Сорольи на протяжении всей жизни – в композиционных приёмах, манере мазка, колористической гамме; этот профессиональный код впечатался в его творческий метод навсегда.
Даже в эти юношеские годы Соролья отличался завидной работоспособностью и настойчивостью, регулярно отправляя свои работы на разные выставки. И усилия, хоть и не сразу, увенчались успехом: свою первую серьёзную награду – серебряную медаль национальной выставки в Мадриде 1884 года он получил за картину «Оборона артиллерийской батареи Монтелеона». Позднее Соролья признавался, что просчитал успех, выбрав популярный в те годы формат: монументальный размер полотна (4 на 5,8 м) и историко-драматическую тему (восстание жителей Мадрида против наполеоновских войск). «Чтобы стать известным и получить здесь медаль, нужно изображать мертвецов», – уверял он друзей.
Выбранная тематика и впрямь сработала: следующая картина «Крик Паллетера», посвящённая героическому эпизоду истории Валенсии, настолько впечатлила власти города, что Соролья получил грант на учёбу в Испанской академии изящных искусств в Риме. Будучи в Риме, Хоакин посетил Мекку современного искусства Париж, где открыл для себя творчество натуралиста Жюля Бастьен-Лепажа и немецкого художника фон Менцеля с его остросоциальными темами. Их работы вполне отвечали устремлениям молодого Сорольи: в начале творческого пути он как реалист концептуально изображает жизнь рабочих и рыбаков, едва сводящих концы с концами; женщин, выброшенных на улицу нуждой и вынужденных заниматься проституцией; сирот-инвалидов под опекой церкви. Эпические размеры холстов, которые выбирал художник, придавали этим сценам ежедневной борьбы за выживание монументальное звучание.
В последнее десятилетие XIX века к вернувшемуся в Испанию Соролье приходит национальный и международный успех: картина «Другая Маргарита», сюжет которой навеян «Фаустом» Гёте, была отмечена золотой медалью на выставке в Мадриде, а также премией в Чикаго; холст «Возвращение с рыбалки» (1894) – медалью Парижского салона, его приобрёл Люксембургский музей. В 1899 году Хоакину Соролье присвоили титул «Любимый сын Валенсии». Самую крупную награду – Гран-при парижской Всемирной выставки 1900 года и звание кавалера ордена Почётного легиона принесла Соролье картина «Печальное наследие» (1899), посвящённая жизни детей, ставших инвалидами в результате эпидемии полиомиелита в Валенсии. Драматизм полотна усиливает контраст между резким насыщенным синим цветом моря и неба и нежным бледным оттенком обнажённых тел купающихся детей-калек. «Печальное наследие» на Всемирной выставке собрало больше голосов жюри, чем представленные на конкурс картины Густава Климта, Джеймса Уистлера, Лоуренса Альма Тадема и Валентина Серова. И в то же время этой работой закончился период социальных тем в творчестве художника. В гигантской экспозиции Всемирной выставки, в окружении сотен работ мастеров из разных стран Соролья увидел свои картины в новом свете, смог сравнить их с другими, определить сильные и слабые стороны. Творчество импрессионистов, которых художник открыл для себя в Париже, настроение Belle Époque с её установкой на гедонизм, наслаждение жизнью здесь и сейчас оказали сильное влияние на Соролью.
По возвращении в Мадрид художник отходит от изображения остро социальных тем – их место заняли сцены летнего отдыха, пляжи, портреты на пленере. Соролья впустил в свои холсты сияние и свет средиземноморского неба, залитое солнцем побережье Валенсии, летящие по ветру подолы белых платьев и вуали прогуливающихся на променаде дам, вздутые ветром паруса рыбацких лодок, смуглые тела купающихся и играющих в воде детей. Он и сам становится частью этого ликующего бытия: на чёрно-белых фотографиях начала прошлого века видим художника, работающего прямо на пляже: огромный холст привязан верёвками с грузами к опорам, чтобы не унесло ветром; с трёх сторон выгородка из крепкого полотна, увенчанная громадным зонтом, сам художник в строгом костюме. Но изменились не только сюжеты – стиль Сорольи преобразился, стал более свободным, эскизным, живописная палитра богаче и светлее. Художник пишет быстро, бравурно, виртуозными мазками, спеша запечатлеть непрерывно меняющееся освещение, пляшущие солнечные блики, пенящиеся барашки волн, бегущие по небу облака… Иногда ветер вздымает вихрь песка, и песчинки прилипают к свежей краске на холсте…
Новые картины Сорольи пользовались огромным успехом. На его первой крупной персональной выставке в Париже в 1906 году было представлено около 500 произведений. Художник наконец-то смог купить участок земли для возведения семейного дома. Правда, денег на строительство не хватило. Появились они спустя несколько лет, но с другой стороны Атлантики. В 1908 году художник приезжает в Лондон. Хотя его работы уже несколько раз выставляли на Летней выставке в Королевской академии художеств, Соролья был практически неизвестен широкой британской публике; и факт, что испанский король и королева были объявлены патронами выставки Сорольи в Grafton Gallery в Мейфэр, принёс экспозиции желанный резонанс и посещаемость. Выставка получилась внушительной – 287 работ, только вот продалось из них всего несколько штук. Художник был разочарован и плохими продажами, и английской погодой, и разлукой с семьёй. В письме домой он сетует Клотильде: «В Лондоне живёт семь миллионов душ; из этих семи чуть больше 1000-1500 серьёзно интересуются искусством; а покупают его не более 500. Остальные миллионы меня мало интересуют, впрочем, как и я их».
И всё-таки выставка в британской столице принесла пусть неожиданные, но долгосрочные дивиденды, определившие жизнь художника на последующее десятилетие его творчества. Соролья с воодушевлением пишет любимой супруге: «Сегодня произошло что-то очень важное для нашего художественного будущего в Нью-Йорке; перспективы настолько радужные, что затмевают даже Париж. Кажется, я встретил Бога».
Речь идёт о миллионере и меценате из США Арчере Милтоне Хантингтоне, основателе Испанского общества Америки в Нью-Йорке. В Лондоне с Сорильей связался его посредник, а год спустя, благодаря протекции Хантингтона, в Новом свете уже с успехом гремела выставка художника, причём из доставленных через океан 350 картин раскупили 195! Посыпались предложения выставок и заказы: задержавшись в Америке на полгода, Соролья написал 25 заказных портретов, включая и тогдашнего президента Уильяма Тафта. Но главное, во время следующего приезда художника в США в 1911 году, Хантингтон предложил ему грандиозный проект – создать серию больших картин об Испании для здания общества на 155 Street в Нью-Йорке. Цикл «Виды Испании» художник будет писать с 1912 по 1919 годы, объездив cвою родину вдоль и поперёк. Валенсия, Севилья, Наварра, Каталония, Леон, Кастилья – Соролья путешествовал по разным районам Испании, собирая материалы для гигантских панно; документируя в эскизах и картинах обычаи, костюмы, традиции, праздники, ярмарки, природу и пейзажи, быт и типы людей. Результат – 14 гигантских панно, каждое высотой до 4-х метров, общая длина серии – 68 метров. Увидеть воплощённый замысел на стенах Испанского общества, для которого они предназначались, Соролье не удалось: зал с его картинами был открыт лишь через три года после смерти художника.
Умер Соролья в неполные 60 лет. За три года до этого у него случился инсульт – прямо за мольбертом, во время работы над портретом, в саду дома своей мечты, который он наконец-то смог построить для семьи в 1911 году после успешных выставок и заказов по ту сторону Атлантики. От инсульта Соролья так и не оправился, и последние три года жизни был парализован. Биографы художника считают, что сказалась интенсивная работа и напряжение бесконечных поездок для осуществления «Видов Испании».
Наследие Сорольи составляет более 3000 работ и около 20 000 набросков. Те из них, что хранились в семье, вдова Клотильда подарила государству. А в 1932 году в доме художника открыли Музей Сорольи. Первым директором, по условию Клотильды, стал сын Сорольи, Хоакин-младший. Дочери выбрали творческие профессии: Мария стала художником, Елена – скульптором.
Международное признание, бесчисленные премии и награды, популярность и востребованность при жизни сменились стремительным забвением Сорольи после смерти. Собственно, не только его: авангард решительно и напористо оттеснил фигуративную натуралистическую «глянцевую» живопись на задворки истории, захлопнув за ней дверь с табличкой «Прошлое».
Быть может, в работах Сорольи и нет глубоких философских мыслей и концепций, они основаны на чувственном восприятии мира – художник изображает то, что видит, под диктовку глаз. Но в лучших своих картинах делает это настолько виртуозно и «вкусно», что полотна словно вибрируют радостью и энергией солнечного света, моря, ветра, пробуждая воспоминания и даря обещания мгновений, когда живешь взахлёб, безоглядно, дышишь полной грудью…
Последний раз выставка Сорольи в Лондоне состоялась более столетия назад – в 1908 году, в той самой Grafton Gallery, о которой я писала в начале статьи. Тогда, несмотря на плакат с зазывным слоганом «выставка величайшего из ныне живущих художников», публика встретила экспозицию без особого энтузиазма. Интересно, как воспримут работы Сорольи в Лондоне XXI века?
* * *
Sorolla: Spanish Master of Light
18 марта – 7 июля
National Gallery
Trafalgar Square, London WC2N 5DN
