Робот да Винчи не фантастика, а реальность
Лорд Дарзи – хирург, профессор Имперского колледжа, известный своими разработками в эндоскопической хирургии и роботоассистированной хирургии. Ара Варкез Дарзи – этнический армянин, рожденный в Ираке, откуда он переехал в Ирландию. Здесь он обучался в королевском хирургическом колледже и дублинском Тринити-колледже, где получил степень доктора медицинских наук. В 1990 году тридцатилетний ученый переехал в Лондон, где его карьера сложилась очень успешно – за работой в центральном госпитале Мидлсекса и госпиталя Св. Марии последовали годы в Имперском лондонском колледже. В 1996 году он получил звание профессора, а в 1998 году стал главой отделения хирургии.
Команда под руководством Дарзи – пионеры в разработке многих методов роботоассистированной хирургии. Ее преимущества – снижение кровопотери и минимальные надрезы. Медицинским знаниям профессора Дарзи нашлось применение и в политике – в 2007 году по просьбе премьер-министра Гордона Брауна лорд Дарзи возглавил работу министерства здравоохранения.
» Вы – один из родоначальников роботохирургии. С чего все начиналось?
Мой главный вклад в медицину – работа в области эндоскопической хирургии. Многие хирурги оперировали, делая очень большие надрезы, что было более травматично, чем само удаление небольшой опухоли. Так двадцать лет назад я стал проводить все больше операций через маленькие надрезы – оперировал и на мочевых пузырях, и на грыжах, впоследствии на разных органах, пораженных раком. Компьютеры позволили нам оперировать быстрее и большее количество пациентов. Одной из главных задач я видел снижение психологического и физического вреда от операции. Мы стали разрабатывать новые инструменты, включая роботов, и первыми в Европе осуществляли роботоассистированные вмешательства. Сегодня все говорят о роботе Леонардо да Винчи, а это ведь только одна из платформ, в мире много и других. Роботохирургия – не совсем верное определение. Мы называем это роботоассистированными вмешательствами, ведь операции по-прежнему проводит врач, а не робот. Сегодня мы работаем над новыми технологиями, которые помогут большему количеству врачей проводить операции точнее и через меньшие надрезы.
» Кто входит в состав вашей команды?
Это более 130 человек – исследователи, инженеры, программисты, академики, доктора наук, врачи-консультанты и так далее. Мы смогли получить значительные средства для продолжения исследований – и от правительства, и от благотворительных организаций, и от щедрых спонсоров, как, например, Пол Хамден, который пожертвовал нам 10 миллионов фунтов. В Великобритании многие состоятельные люди отличаются щедростью .
» В каких областях медицины роботические операции могут принести наибольшую пользу?
Они приносят пользу при операциях на доброкачественных опухолях – например, грыжах, и при разных типах рака – мочевого пузыря, простаты, иногда при операциях на сердце. Роботохирургия произвела революцию в области хирургии сердца. При таких операциях сердце продолжает биться. Раньше сердце останавливали, кровь поступала в специальный аппарат, обогащалась кислородом и подавалась в мозг. Но наблюдались побочные эффекты – потеря памяти и проблема с ориентацией в пространстве после выхода из наркоза. Позднее мы использовали стабилизатор, что позволяло сердцу по-прежнему биться. Мы могли накладывать очень маленькие швы – всего в четверть миллиметра. Сегодня программное обеспечение позволяет делать надрезы с невероятной точностью. Мы синхронизировали движения телескопа с биением сердца, и в итоге изображение, которое видит доктор на экране во время операции, получается статичным.
» Вы столкнулись с непониманием, когда только начинали заниматься эндоскопической и роботоассистированной хирургией?
Люди – рабы привычек, мы часто сопротивляемся переменам. Если вы до пенсии оперировали одним определенным образом, как вас когда-то научили, то вы вряд ли захотите переучиваться. Но решение в итоге за пациентом – он должен иметь возможность быть прооперированным так, как он хочет. Ранее отношение к пациентам было более снисходительным: вы – пациент, а я – врач, и я говорю, что для вас лучше. Так говорят родители с детьми – положение было неравным.
» Каким вы видите будущее хирургии?
Думаю, что операции будут осуществляться через все меньшие надрезы, пациентов будут выписывать в тот же день или через день, возрастет применение нанотехнологий. Мы сможем принимать пациентов раньше – сегодня я лечу раковых больных, а в будущем смогу назначить лечение еще до того, как рак развился. Таковы будут возможности технологии. Этот процесс можно сравнить с тем моментом, когда Генри Форд представил людям автомобиль – с тех пор изменилось наше представление о том, что такое путешествие. А что ему советовали? Вкладывать деньги в лошадей и повозки. Мы знаем, что он поступил верно. Роботохирургия как та машина – только вершина айсберга, впереди много интересного. Технологии будущего на самом деле удивительны, для их развития нужны инвестиции и дальнейшие исследования, которые невозможны без поддержки грантами или спонсорами. Будущее за превентивной медициной и профилактическими осмотрами. Пациенты, которые находятся в реанимации сегодня, 20 лет назад были бы мертвы. Те, кто находится в общих палатах сегодня, 20 лет назад были бы в реанимации. Я надеюсь, что через десять лет дело вообще не будет доходить до реанимации. Все меняется – это заслуга исследований и развития технологии.
» Говорят, что лекарство от рака уже существует, но фармацевтические компании не хотят, чтобы оно было доступно людям. Что вы думаете об этом?
Не уверен, что это правда. Я согласен с другим мнением – что фармацевтические компании могли бы выпускать лекарства более дешевым способом. Многие лекарства до сих пор недоступны из-за дорогостоящего производства. Одна из главных целей исследований – снизить эти расходы.
» Объясните такую вещь: почему на медицинские факультеты идут учиться только одни из самых успешных студентов, а в итоге те, кто становится участковыми врачоми, часто не в силах дать квалифицированные рекомендации?
Около 80% наших проблем со здоровьем приходится решать именно участковым – возможно, просто не хватает кадров. Но у вас хотя бы есть возможность получить от участкового направление к специалисту. В стране есть система, при которой каждый житель зарегистрирован у участкового, в каких-то странах этого нет. Хотелось бы, чтобы в районных поликлиниках предоставляли больше услуг – например, брали анализы крови, проводили более сложную диагностику. Я старался этого добиться во время работы на посту министра здравоохранения.
» А не было сложно совмещать политику и работу в госпитале?
Конечно, было трудно. До меня в Англии не было министра здравоохранения и практикующего врача-консультанта в одном лице. Для меня было важно проводить то же самое количество операций, что и обычно. Меня назначили министром здравоохранения не из-за политических способностей. Я никогда до этого не занимался политикой. Премьер-министр посчитал, что мои знания в области медицины помогут созданию новой системы здравоохранения, и я сделал много важного с точки зрения именно доктора. Это были ощутимые перемены, а не просто разговоры политиков о необходимости перемен.
» Чего же вам удалось достигнуть за годы работы в парламенте и что еще нужно сделать?
Я думаю, что теперь не существует огромной пропасти между частной и государственной медициной. Я помог создать систему здравоохранения, которая предоставляет высокий уровень услуг. Сегодня я выступаю советником правительств разных стран по вопросам организации собственных систем здравоохранения. Это не клоны британской системы, у каждой страны свои особенности. Я недавно провел три недели в Китае, побывал в Индии, сегодня страны Ближнего Востока вкладывают много денег в здравоохранение. Я с нетерпением жду поездки в Россию – у вас прекрасные доктора и медперсонал, нужно только создать эффективную систему для их работы. Мной движет желание создавать более совершенные системы здравоохранения. Сегодня даже в частном секторе вам не гарантировано высококачественное обслуживание – я говорю не только о Великобритании, но и о ситуации в мире в целом. Наша система совсем не плоха. Каждый потраченный фунт обеспечивает более высокий уровень выживания пациентов и большую продолжительность жизни, чем, например, в Америке. И это в то время, когда мы тратим на эти цели только 8,3 % ВВП, а американцы – 16% ВВП. Статистика Фонда Содружества, независимой организации, которая анализирует системы здравоохранения, показывает, что ситуация в Великобритании хорошая. Нас сравнивают с Америкой, Францией, Канадой, Австралией. Впереди Великобритании только Голландия.
» Какие ощущения вы испытали, когда вам присвоили рыцарский титул в 2002 году?
Я помню, как пришел домой и увидел письмо из Букингемского дворца. Из него я узнал, что мне присвоили титул сэра. В 2007 году я стал лордом, или пэром, а в 2009 году вошел в состав Почтеннейшего тайного совета Ее Величества – это орган советников королевы, в который входят политики, члены палаты лордов и палаты общин. Его история началась еще в XI веке, тогда нас называли личными советниками короля или королевы. Встречи Тайного совета держатся в секрете. Раньше они длились подолгу, и королева Виктория приказала, чтобы советники встречались с ней стоя. Традиция осталась, но теперь встречи стали скорее церемониальными и проходят быстро.
» А что происходит, если во время роботоассистированной операции вдруг отключится электричество?
Ничего трагического – у нас имеются запасные генераторы, чтобы обеспечить работу оборудования. Но компьютерная система просто может полететь. Однажды в такой ситуации я уже почти начал оперировать вручную без помощи компьютеров. Но сначала подошел к розетке, выключил и заново включил машину, и компьютер опять заработал.
» Вы испытываете страх во время операций?
Я просто не могу себе позволить запаниковать. В критической ситуации нужно оставаться сконцентрированным, чтобы найти правильное решение. Хорошо, что я могу положиться в таких ситуациях на коллег и друзей.
» Вы смотрите медицинские телесериалы – например, «Доктор Хаус» или «Скорая помощь»? Это похоже на то, что происходит в реальности?
Я не трачу много времени на телевизор – если сериал показывают, когда я дома, то, конечно, посмотрю, но их сюжет сильно драматизирован – такого в реальности не происходит. Это кино, а не реальность.
интервью: Елена Рагожина
