От Майдана до Женевы. Часть 3
История украинской независимости глазами детей и их родителей
Наше путешествие началось с киевского Центрального вокзала, где в зале матери и ребенка мы первый раз почувствовали себя в безопасности. Свежеотреставрированный зал в стиле украинского барокко был полон зелени и света, администратор за стойкой делала всем желающим горячие напитки в стаканы и термосы, волонтеры бодро заклеивали большие витражные окна клейкой пленкой, а покой этой новой реальности охранял вооруженный полицейский. Создавалось ощущение, что каждый на своем месте и точно хочет сделать все наилучшим образом.
5 марта. В те дни из обстреливаемой Бучи и Ирпеня начали эвакуировать первых жителей. Поезда были доступны для всех желающих выехать, и наш поезд на Ивано-Франковск не стал исключением. Перед вагонами постепенно начиналось столпотворение — людей было в пять раз больше обычного, многие с маленькими детьми, кто-то прощался с семьями, кто-то пытался удобнее уместить пожитки. Некоторые люди до сих пор не оправились от шока после обстрелов. Подобные обстоятельства никак не способствовали организованной посадке в вагоны, а последовавшая за этим сирена воздушной тревоги окончательно дестабилизировала обстановку.
Мне до сих пор интересно представители какой прессы делали в тот день фото на киевском вокзале, и как это скопление людей на перроне было интерпретировано миру. Да, со стороны могло показаться, что перед вагонами находилась неуправляемая толпа, но внутри ее люди обменивались поддерживающими фразами, оберегали детей и поправляли друг-другу сползающие рюкзаки и сумки. Так было и после, когда в каждом купе оказалось по 15 человек, а остальные расположились непосредственно в проходе. В какой-то момент каждый нашел максимально удобное место, дети стали общими, а поезд, стремительно убегающий на запад страны, наполнился гулом историй…
“Папа, папа, ничего, ничего не осталось! Ничего — ни крыши, ни телевизора, ни холодильника, папа! Ничего, ничего. Мы собрали те вещи, что были в спальне, в них и едем. Нет, папа, ничего, ничего не осталось, все разбомбили…”, — бесконечно повторяет в телефон женщина на верхней полке с сыном подростком. Она говорит одни и те же фразы, и от этого становится не по себе. Но потом ты отвлекаешься на снующих малышей, кто-то уже делится конфетами, кто-то улыбается, а значит все будет хорошо, непременно будет. Прекрасные люди, у которых казалось бы “ничего, ничего, папа, не осталось” — лучились добротой и искренностью. За все время этой поездки по вагону не возникло ни одного конфликта, спора или ссоры.
В Ивано-Франковске меня ждала подруга детства, моя одноклассница. Ее муж перед самой войной ушел в долгожданное после пандемии плавание и она осталась с двумя сыновьями в небольшой, но очень уютной квартире. Благодаря ее заботе у нас появилась возможность восстановить силы для следующего поезда во Львов. Тогда еще я не понимала, насколько важна будет эта передышка для моего последующего психического состояния…
Во Львове нас ждала холодная ночь, цыганский табор с собственными драмами, местные карманники и вавилон людского отчаяния, которое всеми силами пытались подхватить многочисленные волонтеры. В двух больших залах на втором этаже вокзала находились места для матерей с младенцами и семей с детьми. Это были те самые первые волны эвакуированных — растерянных и уставших людей, которые ждали расселения по приграничной территории Западной Украины и поездов к границе. Здесь были люди, которые успели ощутить на себе зубы войны…
В залах пахло пеленками, едой и детскими слезами, а под непрекращающийся гул мамы пытались уложить малышей спать. Мы решили остаться на улице, потому что видеть это отчаяние не хватало сил… На лестнице замелькали жилеты волонтеров, они звали доктора и психолога. Там лежал мальчик лет 10-ти в состоянии кататонического шока, маленький, скукожившийся на ступеньке, а на его лице застыли боль и ужас…
Из Львова в Ужгород мы уезжали в старом грязном поезде, непонятно откуда пришедшем. Из него бесконечно выходили люди, а в тамбурах лежали пакеты с мусором, будто этот поезд ехал без остановок несколько дней. Нашими попутчиками стала семья из Ирпеня, покинувшая город после недели, проведенно в подвалах. В Ужгороде их ждали родственники. Молодой грузин Гриша до нападения российской армии на Украину строил новые районы в процветающем тогда Ирпене, где за последние годы появились целые кварталы новостроек, дачи, рестораны и загородные спа-центры, а его жена Лена воспитывала двух славных кареглазых малышей.
Гриша, глядя куда-то в угол купе, сбивчиво рассказывал как он не уберег чемодан, убегая с Леной прямо под обстрелами, говорил, что только Бог помог им выбраться живыми, рассказывал о погибших детях, и что он ни разу не пожалел о том пути, который привел его к Всевышнему. У ребят с собой был только целлофановый пакет с двумя одеялами и две бутылки лимонада. Один малыш все время плакал, а второй, постарше, все время молчал. Ночью они спали, уже по привычке обернув детей своими телами. Смотреть на это было невыносимо горько…
Продолжение следует…
Позняк Ольга,
киевлянка
