Лландидно: от медных шахт до модного курорта
Есть города, которые будто бы сошли со старинных акварелей, и Лландидно — именно такой. Он выглядит так, будто море специально подбирало оттенок воды под викторианские фасады, а чайки с утра репетируют свой крик, чтобы попасть в нужную ноту для променадных мелодий. Сегодня это курорт в Северном Уэльсе, куда приезжают за морским воздухом, пирсом и вафлями, но история Лландидно (Llandudno) уходит куда глубже, чем кажется из окна гостиницы с видом на залив.
Место, где сейчас стоят пабы, антикварные лавки и галерея Mostyn, люди облюбовали ещё тысячи лет назад. Под массивом Great Orme, этим каменным исполином, скрываются древнейшие медные рудники Европы. Десятки километров тоннелей, выдолбленных бронзовым человеком, пролегают под землёй, и археологи до сих пор удивляются — как вообще кто-то мог добывать руду в таких условиях, с орудиями, которые сегодня мы бы скорее положили в музей игрушек. Но именно это богатство металла притягивало сюда людей с незапамятных времён. Можно сказать, что под Лландидно до сих пор дышит бронзовый век.
Название города переводится довольно просто: “Llan” означает приход, а “Tudno” — имя святого, которому этот приход был посвящён. Святой Тудно, говорят, жил где-то в VI веке и проповедовал на склонах Great Orme. Его церковь и сегодня стоит на том же месте — ветра свистят между камней, травы шелестят, и трудно не почувствовать, что история здесь не просто записана, а буквально вплетена в воздух.
До XIX века Лландидно был тихим, полусельским приходом, где основными занятиями были земледелие, добыча камня и немного рыбалки. А потом пришёл век железа и амбиций — точнее, железных дорог и амбиций викторианских землевладельцев. Вот здесь на сцену выходит семья Mostyn.
Род Mostyn — старейший и влиятельнейший из местных, а их фамильная сага могла бы стать сериалом. Они вели родословную с XV века, владели землями, лесами, долинами, и держали руку на пульсе Северного Уэльса задолго до того, как сюда добрались первые туристы в шляпках. Если бы кто-то решил построить город с нуля, то именно такие люди, как Mostyn, могли себе это позволить. И, по сути, они это и сделали.
Когда в 1840-х началась мода на морские купания, а железная дорога обещала привести отдыхающих прямо к побережью, Mostyn поняли, что их земля у моря может приносить куда больше пользы, чем просто траву для овец. В 1850-х под их покровительством архитектор Джордж Фелтон нарисовал план города — ровные улицы, фасады с ритмичными аркадами, променад вдоль залива, элегантные отели и пирс, на который можно было выходить в кринолине, не пачкая подол. Так родился Лландидно, каким мы его знаем.
Lord Mostyn действовал не как жадный застройщик, а скорее как дирижёр: всё должно было быть гармонично, без безвкусных надстроек. Даже крыши домов обязаны были соответствовать общей линии горизонта. Город строился с замахом, но без кичливости — британская строгость с уэльской душой. В 1877 году открылся знаменитый пирс, позже продлённый и украшенный павильоном, где теперь продают рыбу с картошкой, но когда-то играли оркестры и пели сопрано.
Самым эффектным подарком от Mostyn городу стал Happy Valley — долина, где раньше добывали известняк, а теперь гуляют с мороженым и собаками. В 1887 году, в честь золотого юбилея королевы Виктории, лорд превратил этот карьер в парк: с газонами, террасами, павильонами и видом, от которого дух захватывает. Уэльс тогда ещё не знал слова “ландшафтный дизайн”, но в Happy Valley оно как будто родилось само.
И всё же настоящей душой культурного Лландидно стала не лорд, а леди — Augusta Mostyn. Она, пожалуй, первая женщина в городе, которая поняла, что искусство — не просто украшение гостиной, а способ вдохнуть жизнь в общество. В 1901 году она открыла галерею Mostyn, специально созданную для художниц. Да, именно женщин: в викторианской Британии им редко позволяли выставляться наравне с мужчинами, и Augusta решила исправить это. Её галерея стала тихой революцией, ироничной, но устойчивой. Она финансировала художниц, устраивала выставки, поддерживала начинающих. Сегодня галерея работает до сих пор — теперь там современное искусство, но дух Augusta всё ещё витает между белыми стенами.
Она была не просто меценаткой, а женщиной, которая превратила патриархальный мир в аккуратно освещённый зал для всех. Помимо галереи, она построила церковь All Saints в соседнем Деганви — в память о родителях. Когда смотришь на фотографии тех времён, Augusta выглядит строгой, с неизменным кружевным воротничком, но в глазах читается упрямая мягкость человека, который знает, чего хочет.
Семья Mostyn, впрочем, оставалась не только в галереях. Их фамильное гнездо, Gloddaeth Hall, и по сей день производит впечатление — смесь замка и загородного колледжа, с башнями, садами и вековыми дубами. Дом строился ещё в XVI веке, но каждая эпоха добавляла к нему свою ноту. В XIX веке Lady Augusta пригласила знаменитого архитектора Джона Дугласа, и тот обвил старый дом новыми крыльями, фонтанами и теплицами. Если бы стены могли говорить, Gloddaeth Hall рассказывал бы о баллах, переговорах, семейных интригах и о том, как одна упрямая семья умела строить города из мечт.
У Mostyn был почти монопольный контроль над землёй вокруг залива. Поэтому они могли регулировать развитие Лландидно с точностью садовника. Даже морская дорога вокруг Great Orme — знаменитая Marine Drive — родилась на их земле. Сначала это была тропа для прогулок, потом её расширили для карет, а сегодня по ней катятся электромобили с туристами, и ветер всё тот же, только шляпы теперь не сдувает — у всех капюшоны.
Кстати о Great Orme. Помимо древних копей, этот утёс хранит ещё один забавный секрет: козы. Не простые, а кашмирские — пушистые, с благородным взглядом и манерами див. По легенде, эти козы были подарком шаха Персии королеве Виктории, а та передала их Lord Mostyn. С тех пор потомки этих королевских коз спокойно гуляют по склонам, иногда спускаются в город, как ни в чём не бывало, и позируют туристам. Есть в этом нечто символическое: где другие заводят парковки, Лландидно выращивает коз.
Во времена мировых войн Лландидно, как и весь Уэльс, изменился. Отели превращались в госпитали, пирс — в пункт наблюдения, а Gloddaeth Hall — в штаб и школу для эвакуированных. Но город не потерял своего шарма. После войны он вернулся к привычной жизни: чай с молоком, променад, вечерние концерты. Туристы из Манчестера и Ливерпуля продолжали приезжать, чтобы вдохнуть морской воздух и поиграть в бильярд под вывеской Grand Hotel.
Сегодня Лландидно — город, где время словно немного запаздывает, но делает это с изяществом. Викторианские фасады аккуратно реставрируются, пирс включён в список архитектурного наследия, а галерея Mostyn выставляет современных художников на тех же стенах, где когда-то висели акварели Augusta. На Great Orme всё так же пасутся козы, а в Happy Valley устраивают пикники и фестивали. Даже старый трамвай, ведущий к вершине, работает, словно машина времени: скрипит, вздыхает, но везёт упорно вверх.
А если пройти по Mostyn Street, главной артерии города, то почти каждое здание рассказывает свою историю. Здесь аптекарь из XIX века торговал микстурами от тоски, чуть дальше стоял первый фотосалон, где семейные портреты делались на стеклянные пластины. На углу — галерея, где выставлялись женщины-художницы, а напротив — старинный отель, где, говорят, останавливались поэты и моряки, сбежавшие от приличий.
Иногда туристы спрашивают, почему в Лландидно всё выглядит так идеально упорядоченно. Ответ прост: потому что город строился как картина. Mostyn не просто сдавали землю под застройку — они требовали соблюдения пропорций, фасадов, цветов. Можно сказать, что весь Лландидно — это один большой архитектурный договор с эстетикой. Даже железнодорожная станция, открытая в 1858 году, вписывалась в общий ритм города, словно нотная строчка в партитуре.
Но у этого благополучия всегда была своя ирония. Викторианская строгость уживалась с лёгкой чопорностью отдыхающих, лордские владения — с детской суетой на пляже, где мальчишки строили замки из песка. В этом сочетании аристократической руки и народного веселья и кроется особое очарование Лландидно. Оно не театральное, не напыщенное — просто город живёт так, будто сам помнит, кто его построил и зачем.
Сейчас население Лландидно — около двадцати тысяч человек. Но в тёплый уикенд кажется, что сюда съехалась вся Британия. Люди гуляют по пирсу, кормят чаек, поднимаются на Great Orme на фуникулёре, пьют чай в отеле Imperial, и ни у кого нет спешки. А город смотрит на них со своей невозмутимой уэльской добротой, как старый хозяин, который доволен тем, что построил.
И если остановиться у подножия Great Orme на закате, когда море розовеет, а на горизонте мерцают огни пирса, можно представить, как Lady Augusta Mostyn выходит на балкон Gloddaeth Hall, чтобы посмотреть, как её город живёт. Возможно, она улыбается — ведь редкий город может похвастаться тем, что его история началась с древних шахт, а продолжилась галереей, где женщины впервые почувствовали себя художницами. Лландидно, со своими медными недрами, викторианскими фасадами и козами с царским происхождением, — одно из тех мест, где история не скучная, а просто очень хорошо воспитанная.
