La Divina

3 октября 1858 года родилась известная итальянская актриса Элеонора Дузе (Eleonora Duse). На театральном Олимпе она делила трон с Сарой Бернар, хотя по манере игры актрисы были совершенными антиподами. Парадоксально, но в истории театрального искусства Дузе в первую очередь вспоминаема именно в этой классической оппозиции. А в родной Италии за ней навечно закрепилось имя La Divina – Божественная.

Искусство – это боль, и на сцене актер должен не играть, а испытывать подлинные чувства. Эту истину Элеонора Дузе усвоила с детства. Впервые она вышла на сцену в четыре года. Вполне обыденная вещь для дочери странствующих актеров, зачатой среди декораций в фургоне и рожденной во время гастролей в гостинице городка Виджевано в Ломбардии. У Элеоноры была самая настоящая роль – маленькой Козетты в «Отверженных» Виктора Гюго. Когда по действию она должна была заплакать, кто-нибудь из комедиантов незаметно снизу больно щипал ее за ножки – неудивительно, что плач у малышки получался весьма правдоподобным!

Дедушка Элеоноры – Луиджи Дузе – был довольно известным актером комедии дель арте; основал свой театр, был капокомиком (лидером труппы) и даже изобрел собственную маску – грубоватого остряка Джакометто. А вот отец – актер Винченцо Дузе – звезд с неба не хватал; маленькая семейная труппа колесила по глухой провинции, давая представления за гроши. В 12 Элеонора впервые сыграла роль примы – вместо заболевшей мамы. Каждый спектакль был для девочки сильнейшей эмоциональной встряской, от которой она долго не могла оправиться. «Только что в театре я плакала, кричала, безумствовала, умирала от яда или от кинжала. И теперь в ушах у меня еще звучали чужие голоса – это звенели стихи… В душе еще жила чужая воля, от которой мне не удавалось избавиться – словно кто-то другой ходил моими ногами и жестикулировал моими руками», – вспоминала актриса впоследствии. Элеонора была на сцене в Вероне, когда принесли телеграмму о смерти мамы. Тринадцатилетняя девчонка сумела доиграть спекталь до конца, не проронив слезы. Так родилась актриса Элеонора Дузе.

В 15 лет она уже играла шекспировскую Джульетту, а роль Терезы Ракен в одноименной драме Золя на сцене театра Фьорентини в Неаполе принесла актрисе первое серьезное признание (1879 г.). Газеты запестрели хвалебными рецензиями. К тому времени отцовская труппа давно распалась, и, пройдя суровую школу выживания в нескольких театрах, Дузе теперь работала в коллективе известного итальянского актера Чезаре Росси. Длительное турне труппы Росси по Италии (1880-1886 гг.) прошло с блеском, об Элеоноре заговорили как о самой популярной актрисе страны. Окрыленная успехом, она создает собственную труппу и отправляется в серию длительных зарубежных гастролей.

География турне впечатляет размахом: Австрия, Германия, Англия, Дания, Швеция, Норвегия, Россия, Франция, Швейцария, Испания, Португалия, Египет, США и страны Южной Америки… И почти везде – триумфальный успех. В России, где Дузе была на гастролях в 1891-1892 и 1908 годах, ее игрой восхищались Константин Станиславский, Немирович-Данченко, поэты-символисты, художник Илья Репин и многие другие выдающиеся деятели русской культуры. Станиславский был поражен, как эта итальянка, ничего не знавшая о его методе, без долгих упражнений достигла той правды жизни в искусстве, к которой стремился реформатор театра. Молодой Чехов, побывавший на спектакле, писал сестре: «Сейчас я видел итальянскую актрису Дузе в «Клеопатре». Я по-итальянски не понимаю, но она так хорошо играла, что мне казалось, что я понимаю каждое слово. Замечательная актриса! Никогда ранее не видал ничего подобного».

Выразительность игры Элеоноры легко сметала языковые барьеры: после выступления в Париже актриса попросила прощения перед присутствовавшим на спектакле президентом Фором за то, что играла на иностранном для публики языке. «Как, мадам, – воскликнул изумленный Фор, – разве вы говорили не по-французски?»

Дузе представляла классический репертуар и пьесы современных авторов – Метерлинка, Сарду, Галеви, Сантуцца, Д’Аннунцио; первая в Италии начала играть Ибсена (роль Норы в «Кукольном доме», Гедды Габлер в «Гедде Габлер», фру Альвины в «Привидениях»); в 1905 году в парижском театре «Творчество» сыграла Василису в пьесе Горького «На дне». Ее Маргарита Готье в «Даме с камелиями» Дюма-сына завоевала сердца парижан. Даже великая Сара Бернар пришла на спектакль, выкрикнув Дузе свое «браво!» в первом акте. Правда, вскоре ложа Бернар опустела – триумф соперницы переносить нелегко! Как тут не вспомнить афоризм Элеоноры: «Подозрительность – это дружба, которую одна актриса питает к другой». Диалог-противостояние Бернар-Дузе пресса того времени обсасывала в мельчайших деталях: Дузе – интуиция, вдохновение, искренность, экзальтированность; Бернар – высокое ремесло, техничность, сконструированная виртуозность. Очевидно, что столь примитивная схематизация творческого стиля обеих актрис блокировала подлинное понимание природы их таланта. Наверное, поэтому Элеонора почти никогда не давала интервью журналистам, считая, что ее игра красноречивее слов. Актриса концептуально выступала без грима, считая, что он, как маска, отдаляет от реальности. «Я обхожусь без грима. Я гримируюсь изнутри», – писала Дузе.

«Самый сильный человек – самый одинокий».
Элеонора Дузе

Линии жизни Элеоноры Дузе и поэта Габриэля Д’Аннунцио пересеклись в 1895 году в Венеции. Актриса к тому времени пережила несколько романов: первый – с неаполитанским журналистом Мартино Кафьеро, отказавшимся и от нее, и от их ребенка, умершего через несколько дней после рождения. В 1881 году Элеонора вышла замуж за партнера по сцене, актера Тебальдо Кекки. Он оказался не только преданным мужем, но и искренне способствовал ее карьерному росту. И все же вскоре после рождения дочери Генриетты они расстались: Дузе воспылала страстью к известному поэту и композитору Арриго Бойто. Почти 14 лет продлился их союз, который актриса называла «красной нитью своего существования». Бойто, прославившийся в основном созданием либретто к операм своего друга – композитора Верди, сыграл в жизни Элеоноры роль Пигмалиона: он заставлял актрису, проучившуюся в школе только три класса, изучать иностранные языки, читать классику. Именно он настоял на том, чтобы она взялась за роль Клеопатры в пьесе Шекспира, впоследствие принесшей актрисе мировую славу.

Роман Элеоноры Дузе с писателем, поэтом, теоретиком итальянского фашизма и знаменитым донжуаном Габриэлем д’Аннунцио прогремел на весь мир.

Но даже Пигмалион-Бойто не мог соперничать со знаменитым поэтом и романистом Габриэлем Д’Аннунцио – впрочем, в те годы гораздо более известным бесчисленными любовными связями, нежели литературными успехами. Красавцем Габриэля не могла бы назвать даже родная матушка, а между тем этот коренастый лысоватый коротыш 164 сантиметров роста без труда покорял сердца первых красавиц, причем счет шел даже не на десятки, а на сотни! И все благодаря ноу-хау любвеобильного поэта: для каждой новой кандидатки Габриэль возводил поэтический пьедестал, на котором потерявшая от изысканных восхвалений голову дама ощущала себя новой Беатриче или Лаурой. Герцогини, графини и маркизы ради него сбегали из дому, бросали мужей, разорялись, стриглись в монахини – а наш герой уже и думать о них позабыл, обхаживая новую жертву.

Дузе не стала исключением. Страстная и чувствительная, она загорелась от Габриэля как факел; мужские доблести нового возлюбленного и его поэтический дар всецело завоевали тело и сердце актрисы. Масла в огонь подливали и близкие идеи, которыми были одержимы оба. Д’Аннунцио призывал «освободить искусство от гнета буржуазности» – Дузе ратовала за обновление европейского театра. Поэт говорил о сцене как об окне в мир подлинной идельной красоты – актриса мечтала «вернуться в античность, играть под открытым небом, вдали от лож и вечерних платьев, от людей, которые пришли переваривать свой ужин!». Элеонора жаждала новых произведений, в которых она могла бы до конца раскрыть свой талант – Габриэль обещал написать для нее пьесу и построить среди любимых ею зеленых холмов Тосканы открытый театр по образу древнегреческого. Оставалось только найти средства для осуществления грандиозных планов. Эту часть проекта Элеонора взяла на себя, отправившись в длительное турне по Америке.

За годы их любовного и творческого союза Д’Аннунцио написал для Дузе пять пьес: «Сон в летнее утро», «Джоконда», «Слава», «Франческа да Римини» и «Сон осеннего заката». В 1897 году Габриэль и Элеонора открыли свой театр, где ставились – разумеется! – преимущественно пьесы Д’Аннунцио. Элеонора вкладывала в пропаганду творчества возлюбленного не только финансы, но и все силы и талант великой актрисы. Однако в Италии претенциозные, напыщенные творения Д’Аннунцио не имели успеха, в них не было искренности, страсти, драматургии. Зрители и критики обвиняли Дузе в том, что она утратила естественность, играет деревянных, ходульных героинь; актриса теряла любовь своей публики, популярность. А Д’Аннунцио словно и не видел, что в залах на его пьесах почти нет зрителей, и по-прежнему требовал от Дузе (которая к тому же оплачивала аренду) авторские отчисления, как будто театр был полон. Амбициозный и самовлюбленный Габриэль прежде всего был озабочен своей всемирной славой, да и многолетнюю донжуанскую практику прекращать не собирался.

В 1900 году он опубликовал автобиографический роман «Пламя», в котором подробно описал самые интимные моменты их с Дузе совместной жизни, идеализируя собственный образ, а Элеонору выставив в довольно неприглядном свете. Проглотив обиду от этого публичного стриптиза, актриса продолжала поддерживать писателя, оплачивая его счета и закрывая глаза на амурные похождения. И только когда Д’Аннунцио отдал обещанную ей роль в драме «Мертвый город» Саре Бернар, а затем и передал предназначенную для нее партию в трагедии «Дочь Иорио» молодой актрисе Ирме Граматика, у Дузе наконец-то хватило сил порвать с любовником. В этот раз эгоизм Габриэля превзошел самого себя: за несколько дней до премьеры он отправил посыльного забрать костюм у давно репетировавшей роль Элеоноры, присовокупив записку: «Театр – это монстр, который пожирает своих детей, позволь сожрать себя».

Элеонора Дузе стала первой женщиной, портрет которой украсил обложку журнала Тайм (1923 г). Биография актрисы, написанная австрийским писателем Райнхардтом в 1928 г., выдержала 15 изданий на многих языках мира

Дузе остро переживала предательство Д’Аннунцио, оставила театр, уехала жить во Флоренцию. Ее симпатии переместились с сильной половины человечества на слабую: в течение нескольких лет она жила с молодой феминисткой Линой Полетти. Вернулась в театр только в 1913 году, но Первая мировая война изменила все творческие планы. Дузе работала медсестрой в госпитале, а с окончанием войны уехала к дочери в Англию. Поклонники в Италии умоляли ее возобновить актерскую деятельность, молодые актеры просили о помощи. Еще раз вернулась Элеонора в Италию, основав на свои средства труппу из молодежи. И опять реальность изменила ход ее жизни – в стране произошел фашистский переворот. После прощального турне актриса навсегда покинула родину. Перед отъездом судьба снова на миг свела их с Д’Аннунцио – поэт, безоговорочно принявший фашизм, уже произносил свои речи перед Муссолини, который вскоре подарил ему титул принца Монте-Невозо.

Гастроли в США были последними в жизни Элеоноры Дузе. Чикаго, Сан-Франциско, Гавана… В Питтсбурге шофер по ошибке привез ее в театр задолго до начала представления. Несколько часов простояла актриса у запертой двери, вымокнув до нитки под проливным дождем. По горькой иронии судьбы, спектакль, который она, уже простуженная, отыграла в тот вечер до конца, назывался «Закрытая дверь», а последние слова пьесы – «Одна, одна!» – стали последними словами Дузе на сцене. Слабое здоровье и особенно болезнь легких (ее родители умерли от туберкулеза) сделали свое дело: актриса умерла от пневмонии. По завещанию ее тело перевезли на родину, похоронив между любимых тосканских холмов в Азоло.