«Фрида Кало: создавая свой образ»

«Дерево надежды, стой прямо!»

Из дневника Фриды Кало

В 2005 году в галерее Тейт Модерн прошла большая ретроспективная выставка работ мексиканской художницы Фриды Кало (1907-1954). Десятки «Фрид» смотрели на нас с её автопортретов и картин: испытывающий пронзительный взгляд, разлёт густо-чёрных сросшихся над переносицей бровей, неулыбчивое лицо с плотно сомкнутыми губами, над которыми угадывалась лёгкая тень усиков. Многократно повторённое лицо Кало остаётся почти неизменным в работах разных десятилетий. Кажется, что художница, как в иконописи, следует установленному ею же самой канону презентации своего облика, неподвластному времени. Между тем, Фрида Кало до мозга костей являлась человеком своей эпохи: принадлежала к кругу мексиканских художников-авангардистов, дружила с Дюшампом и Пикассо, пережила кратковременный роман с Троцким, была феминисткой, бисексуалом, марксисткой и сталинисткой.

13 лет спустя после в Лондоне вновь открылась выставка посвящённая Фриде Кало. Однако главный фокус экспозиции «Фрида Кало: создавая свой образ» – не творчество художницы, а её личные вещи и одежда: платья, головные уборы, ювелирные украшения, косметика, лекарства, медицинские корсеты, протезы, обувь, письма, фотографии. Впервые после смерти художницы эти предметы покинули «Голубой дом» (La Casa Azul) – дом-студию в Койоакане рядом с Мехико, в котором Кало прожила большую часть своей жизни и где с 1958 года работает её музей. В 1954 году, похоронив Фриду, её супруг мексиканский художник-монументалист Диего Ривера, закрыл все вещи жены в гардеробной и ванной, завещав открыть их спустя 15 лет после своей смерти. И хотя сам Ривера умер через 3 года, комнаты отворили лишь в 2004 году, когда в доме-музее составляли иллюстрированный каталог. Перед сотрудниками предстало целое сокровище: 6000 фотографий, 300 личных вещей и предметов одежды, 12000 документов. На то чтобы разобрать и каталогизировать всё это, ушло четыре года.

Куратор экспозиции в музее Виктории и Альберта, Клер Уилкокс, говорит: «Эта выставка …существенно дополняет наше понимание личности и творчества Фриды Кало, даёт представление о том, как она работала над своим образом». Живопись всегда оставалась для художницы способом рассказать о себе, исследовать свою идентичность: личность Кало и её искусство неразделимы. Фрида рано поняла силу одежды, ставшей для неё оружием защиты, бронёй: под просторными блузами и шалями можно было легко скрыть корсеты из гипса и кожи, а под длинными юбками – изуродованную полиомиелитом ногу. Все они здесь, в экспозиции: пёстрые мексиканские платья и юбки, вышитые народными орнаментами блузы прямоугольного кроя, традиционные мексиканские платки; национальный костюм теуанских женщин (матриархальной общины на юго-востоке страны) с кружевным головным убором; ортопедические протезы для ног и корсеты для поддержки позвоночника, вручную раскрашенные Фридой религиозными и коммунистическими символами; обувь с нарощенными каблуками; ювелирные украшения, колумбийские нефритовые бусы; её любимая красная помада Revlon’s «Everything’s Rosy», красный лак для ногтей, карандаш, которым она подводила свою знаменитую монобровь…     

                                       

«Внешний стиль Кало – неотъемлемая часть её артистического образа и искусства. Он идёт от смеси её этнических корней, инвалидности, политических убеждений и творческих взглядов…Это уникальная, мятежная, противоречивая, культовая личность, чьи идеи наследуют феминистки, художники, модельеры, популярная культура. Как женщина, художница и икона культуры Кало получила всемирное признание», – утверждает куратор выставки Цирцея Енестроза.

Фрида неустанно творила свой имидж в жизни и в искусстве, не опасаясь доводить его до экстрима, власть которого давно осознавала и использовала, так же как и неотразимый эффект собственного нарциссизма. Смелость и дерзость рассказать на холсте о своих физических страданиях, инвалидности, ортопедических корсетах и выкидышах, пренебрежение общепринятыми в обществе того времени нормами, ярко выраженная политическая ориентация и сексуальная свобода создавали образ невероятно сильной личности, почти мифической.

С 1940-х годов и до самой смерти Фрида вела дневник, который назвала «Портрет близкого друга». Воспоминания, рисунки акварелью и гуашью, коллажи, размышления, признания… Опубликованный многие годы спустя после смерти художницы дневник сразу стал бестселлером, переведён на многие языки мира. Сюрреалистическая исповедь живописных холстов Фриды становится яснее, когда слышишь историю её жизни от первого лица, день за днём…

«В тот день Смерть танцевала вокруг моей постели»

Событие, изменившее и предопределившее будущее Фриды, произошло 17 сентября 1925 года. Автобус, в котором девушка ехала домой, столкнулся с трамваем. Это был типичный автобус того времени с тонкими деревянными стенками. Водителей таких машин в Мексике до сих пор называют «тореодорами». Фриде досталось по полной: сломанный в трёх местах позвоночник, поломаны несколько рёбер, ключица, одиннадцать переломов правой ноги, на левом плече разорваны все связки. Металлический поручень, войдя в левое бедро, прошил тазовую область и вышел через влагалище. «Поручень проткнул меня, как клинок пронзает быка», – вспоминала Фрида, и спустя годы говорила, что так лишилась девственности. Шансов выжить было немного, но в 18 лет организм обладает невероятной жаждой жизни: после бесчисленных операций и месяцев в гипсе Фрида заново научилась ходить. Впрочем, опыт преодоления болей у неё уже был – в шестилетнем возрасте она переболела полиомиелитом. Почти год не выходила из дома, правая нога стала короче и меньше. Со свойственной детям необъяснимой жестокостью сверстники дразнили её «Фрида – деревянная нога». Чтобы скрыть ненормальную худобу больной ноги, приходилось надевать несколько пар чулков, но девочка вела себя независимо и дерзко, водилась с мальчишками, занималась спортом – в общем, вместо вызывающей жалость калеки стала заводилой компании.

После автобусной аварии справиться с болями и месяцами неподвижности в гипсовом саркофаге на больничных койках Фриде помогло рисование. Мама подарила ей краски, кисти и холст, а сестра Матильда придумала приделать к кровати, которую Фрида именовала ящиком, гробом, тюрьмой, балдахин с зеркалом, в котором та могла себя видеть. Так Фрида открыла для себя живопись, которая стала в её жизни исповедницей, анестезией от физических страданий и целителем душевных ран. «Зеркало! Палач моих дней, моих ночей… Оно изучало моё лицо, малейшие движения, складки простыни, очертания ярких предметов, которые окружали меня. Часами я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Я видела себя. Фрида изнутри, Фрида снаружи, Фрида везде, Фрида без конца… И внезапно, под властью этого всесильного зеркала, ко мне пришло безумное желание рисовать. У меня было достаточно времени не только на то, чтобы проводить линии, но и на то, чтобы наполнить их, придать им смысл, форму, содержание. Понять их, проникнуться ими, сплавить, изогнуть, разорвать, связать… И, как все начинающие художники, я выбрала единственную модель — самое себя. Меня часто спрашивали о том, почему я так настойчиво пишу автопортреты. Во-первых, у меня не было выбора, и это, возможно, главная причина того постоянства, с которым я обращалась к теме собственной личности во всех произведениях…»

«В моей жизни было две аварии: первая – когда автобус врезался в трамвай, вторая – это Диего».

Художника-монументалиста Диего Риверу Фрида встретила, когда ещё была школьницей. Биографы любят рассказывать, как, проходя мимо работавшего над росписью стены Диего, она громко сказала своей подружке: «Однажды я выйду за этого мачо и рожу от него сына». В другой раз Фрида заявилась к уже знаменитому художнику в Министерство образования, где тот писал муралы, заставила спуститься с лесов и потребовала высказать честное мнение о своих работах. Впечатлённый Ривера оценил оригинальность и мастерство самодеятельной художницы и посоветовал: «Продолжайте. Ваша воля приведёт к собственному стилю». А потом пришел в гости посмотреть остальные работы.

Летом 1929 года Диего и Фрида поженились. Она – худенькая, невысокая, хрупкая; он – огромный, пучеглазый, с брюшком и на 21 год старше невесты. «Голубка и слон», – окрестили пару родители Фриды. Сам Ривера любил изображать себя в виде толстой жабы с чьим-то сердцем в руках. Вполне справедливо: несмотря на далеко не аполлоническую внешность и необузданный характер, Диего без малейшего напряга завоёвывал женщин «штабелями» – от аристократок и звёзд до натурщиц. Своеобразная красота, темперамент, открытость и яркий характер Фриды покорили Риверу, но менять свои привычки и пристрастия он не собирался. До встречи с ней мексиканский Казанова успел дважды жениться и развестись, имел детей, а количество его любовниц просто не поддавалось исчислению. «Чем сильнее я люблю женщин, тем больше я хочу заставить их страдать», – как-то признался Диего. Для Фриды же любовь к нему стала судьбой. «Диего – начало, Диего – мой ребёнок, Диего – мой друг, Диего – художник, Диего – мой отец, Диего-мой возлюбленный, Диего – мой супруг, Диего – моя мать, Диего – я сама, Диего – это всё», – читаем в дневнике Кало.

«Для меня не существовало полутонов, я должна была получить всё или ничего»

История любви и совместной жизни Фриды-Диего по драматическому накалу страстей и взрывных характеров не уступает лучшим мексиканским сериалам. Бесконечные измены Риверы, которые поначалу Фрида терпела, достигли апогея, когда он соблазнил её сестру Кристину. Разрыв, развод, чтобы через год вновь соединиться брачными узами – жить без Диего Фриде оказалось не под силу. Её собственные романы, любовники и любовницы, тщательно скрываемые от Риверы. При этом у Кало и Риверы всегда оставались общие идеалы: оба верят в коммунизм, их объединяет патриотизм и любовь к мексиканскому искусству.                     

Связь Фриды со Львом Троцким, потерявшим от неё голову, и, как гимназист, строчившим записки: «Ты вернула мне молодость и отняла рассудок. С тобой я, 60-летний старик, чувствую себя 17-летним мальчишкой…О, моя любовь, мой грех и моя жертва!» Что до Кало, то для неё это был скорее повод отомстить Диего за измены; говорят, что порядком надоевшего ей Троцкого она за глаза называла козликом. Три тяжёлые беременности Фриды, закончившиеся выкидышами, – несбывшиеся надежды и страдания от неспособности подарить мужу сына. Солидные порции текилы, бесконечные сигареты и крепкие матерные словечки – такая же неотъемлемая часть Кало, как эффектные красочные наряды, которыми она поражала современников, соединяя мексиканские и европейские традиции; тяжелые ювелирные украшения и цветы, вплетённые в волосы. И всё это в перерывах между 32 операциями, на фоне учащающихся физических болей, растущей зависимости от обезболивающих лекарств и наркотиков. И, конечно же, творчество. Фрида напряжённо работала, готовя 25 картин к своей первой персональной выставке в Нью-Йорке в галерее Джульен-Леви. Успех этой экспозиции (половина работ была продана) и сенсационное впечатление, которое картины Кало и её незабываемый экзотический облик произвели на выставке «Вся Мексика», организованной в Париже «отцом сюрреализма» Андре Бретоном, утвердили веру в Фриды в себя как художницу. Одно её полотно приобрел музей Лувра. Даже Пикассо не устоял; в письме Ривере он писал: «…Ни ты, ни Дерен, ни я не в состоянии написать такое лицо, какие пишет Фрида».

Но писать становилось всё труднее. Корсеты – некоторые весили до 20 килограммов – поддерживали тело, но не смягчали сильные боли; только за 1950-51 годы Фрида перенесла 7 операций на позвоночнике; несколько раз пыталась покончить с собой, однажды чуть не сожгла себя заживо. Несмотря на резкое ухудшение здоровья, Кало появилась на открытии своей ретроспективной выставки в апреле 1953 года в Мехико – правда, приехала туда на машине «Скорой помощи». На носилках художницу внесли в зал в Galería Arte Contemporaneo и уложили на кровать. Как всегда, в великолепном наряде, с вплетёнными в волосы цветами, Кало лежала посреди зала, окружённая друзьями и десятками созданных ею «Фрид» на стенах. В августе того же года из-за начавшейся гангрены ей ампутировали правую ногу до колена. 13 августа 1954 года 47-летняя художница умерла от пневмонии. На мольберте остался натюрморт Кало с сочными красными половинками арбузов и надписью Viva la Vida – «Да здравствует жизнь!» А в дневнике – её последний рисунок: чёрный ангел и запись: «Я весело жду ухода и надеюсь, что никогда не вернусь – Фрида».

Из дневника Фриды Кало:

«Порой я спрашиваю себя: не были ли мои картины скорее произведениями литературы, чем живописи? Это было что-то вроде дневника, переписки, которую я вела всю свою жизнь. Мое творчество – самая полная биография, которую я смогла написать. Живопись захлестнула меня. Я лишилась троих детей и многого другого, что могло бы заполнить мою кошмарную жизнь. Думаю, что нет ничего лучше творчества».

FRIDA KAHLO: MAKING HER SELF UP                                                                                                         

16 июня – 4 ноября 2018                                                                                                                   

Victoria and Albert Museum

Cromwell Road,

London SW7 2RL                                                                                             

www.vam.ac.uk