Филип Перкон: «Russian Film Week — это то, что никогда не произойдет дома на диване»

Генеральный продюсер Недели российского кино и основатель лондонской премии «Золотой Единорог» рассказал New Style о фестивале после пандемии, особенностях индустрии, внутренней кухне, крышечках от Кока-колы, петербургских каникулах, школьном скандале, почему он не хочет жить в Швеции, кривой судьбы и французских перспективах.

— В прошлом году Неделя российского кино проходила онлайн. Какой опыт вы оттуда вынесли?

— Мы многое сделали для максимального приближения к «офлайн-экспириенсу», где режиссер выступает, мы смотрим фильм, комментируем, задаем вопросы, общаемся. Но оказалось, что онлайн работает только для короткометражных фильмов, они и сейчас представлены онлайн. А я окончательно осознал, что Russian Film Week — это социальное мероприятие: красные дорожки, фотографии, сплочение людей вокруг общей тематики — то, что никогда не произойдет дома на диване.

— 2019 год был для вас самым плодотворным: большое количество зрителей, четыре города. Почему в этом году осталось только два?

— В Шотландии при Эдинбургском университете сейчас запрещены мероприятия. В Оксфорде возникли проблемы с кинотеатром. Это серьезная проблема на данный момент.  Из-за локдауна в течении 18-ти месяцев не было крупных мероприятий, и сейчас все фестивали польского, русского, чешского, китайского, корейского, американского кино пытаются единовременно нагнать упущенное. Всех отпустили — надо проводить, поехали! А кинотеатров не стало больше — их стало меньше. Они находятся в такой плачевной финансовой ситуации, что многие просто отказываются показывать фестивальное кино, поскольку оно денег приносит меньше, чем «Джеймс Бонд» или «Дюна».

— Какие договоренности в этом году с кинотеатрами у фестиваля: вы арендуете? Вас поддерживает BFI?

— Увы, в этом году не поддерживает. У них накопилось огромное количество собственных проектов, но мы надеемся скоро вернуться к сотрудничеству. До этого, как и на всех фестивалях, делался box office split, когда доход от продажи билетов просто делится 50 на 50. Собственно, так работают и дистрибьюторы того же Бонда, например. Кинотеатры всегда брали половину того, что мы продаем, вот и все. А сейчас они говорят: «Ну, мы фестивальное кино меньше продаем, нам не выгодно. Хотите — берите в аренду весь зал». Мы взяли в аренду.

— Сколько стоит аренда зала?

— В среднем 3 тысячи фунтов за фильм, а билетов мы можем продать на 2800. Экономически это нецелесообразно — не окупается. Раньше аренда зала стоила полторы тысячи. Полный зал продал, 2700 собрал — жить можно. Маркетинг и привоз гостей мы не считаем, это отдельный бюджет, но хотя бы аренда зала окупалась, а при box office split, и этого делать не надо. Но цены взлетели — инфляция, все, что связано со сферой гостеприимства и развлечений выросло на 70 процентов. Номер в отеле мы раньше бронировали за £120, а сейчас он стоит £220. Welcome to the new post pandemic world!

— На что похож постпандемический фестиваль с точки зрения эпидемиологических мер: QR-коды, рассадка, дезинфекция?

— Конечно, дезинфекция, за которую, слава богу, отвечаем не мы. Все новые санитарные нормы, маски и прочее присутствуют. Я всегда следую государственным указаниям, естественно. Регламент таков, что коды нужны на массовых мероприятиях со свободным передвижением более 500 человек. То есть сидеть в театре 500 человек без QR-кода может, а гулять в фойе уже нет. А у нас все-таки все «гуляющие» мероприятия — вечеринки на 250 человек.

— Что изменилось в структуре Недели кино из-за этих мер?

— Раньше почти у каждого фильма были встречи с режиссером, актерами, приезжало около 250 человек из киноиндустрии. В этом году эта цифра в 10 раз меньше. Российскую вакцину «Sputnik V» не признают в Англии, а карантин плохо вписывается в рабочий график.

— Во время недели кино проходит мероприятие для актеров Casting Bridge, как на нем отразилась пандемия?

— Особых проблем не возникло, так как большинство спикеров из Англии. Русскоязычные актеры приезжают из разных стран, и кто-то сидит на карантине. Конкурс носит камерный характер, и все участники отбираются заранее. Они встречаются с агентами, кастинг-директорами, фотографами, известными актерами.

— Успеваете ли вы сами заранее посмотреть все фильмы Недели кино?

— Ни в коем случае. Я генеральный продюсер и от творческого процесса отдалился, и у меня довольно специфический вкус в кино, если честно. Поэтому номинационный комитет из 10 человек отсматривает, голосует, выбирает и передает мне список лучших фильмов. И потом мы коллегиально смотрим, что из этого будет хорошо продаваться, и я уже сам распределяю по кинотеатрам.

— Кто решает, чем открывать фестиваль?

— Выбираю всегда я, даже не всегда смотрю, но советуюсь с комитетом, кураторами, экспертами. Идея в том, чтобы представить разные жанры. Первый фестиваль открывался военным фильмом, потом были science fiction, историческая драма, комедия. В этот раз мы остановились на фантасмагорическом триллере.

— Ваши родители уехали из Петербурга в Швецию, вы часто говорите, что связь с Россией ощущалась через кино. Какие фильмы на вас повлияли?

— Мама мне показывала «Бриллиантовую руку», а папа настаивал на «Городке». Я много смотрел с ними советских фильмов: «Москва слезам не верит», «Иван Васильевич меняет профессию» и так далее. А потом уже сам стал выбирать: «Стиляги», «Адмирал», «Сибирский цирюльник», бандитские фильмы всякие, типа «Жмурки», «Брат». Многим, кстати, второй «Брат» нравится, а мне первый —  неоднократно его пересматривал. Он угрюмый, очень петербургский, и, мне кажется, историю 90-х отражает на 100 процентов.

— Совпадал ли для мальчика из Швеции образ России, показанный в кино, с реальностью?

— Под Петербургом, в Лужском районе, у нас была дача. Мама там выросла, а я в детстве каждый год ездил к бабушке с дедушкой, но в 12 лет переехал в Англию и долго в Россию не приезжал. И когда мне исполнилось 16 лет, первый раз посетил Москву, но тогда был уже совершенно другой мир, который сильно отличался от дачного мира 90-х, где бабушка выращивала салат, я купался в озере и ездил рыбу ловить.

— Идиллистическая картина. Были ли какие-то особо яркие воспоминания?

— Из быта я помню две вещи: рынки — где нужно было покупать вонючее мясо, там царила атмосфера скандала, моему дедушке почему-то всегда хамили, а он, будучи человеком интеллигентным, очень этим фактом возмущался. И для меня, шведского мальчика, было не понятно, почему в России всегда присутствует какая-то агрессия. Второе прекраснейшее воспоминание связано с кока-колой. Тогда продавали бутылки, под некоторыми крышками которых была надпись, позволяющая выиграть еще одну кока-колу. И я каждый год мечтал приехать в Россию и искать эти крышки.

— Музеи и театры мимо прошли?

— Музеи и театры Петербурга посещались регулярно. Меня впечатлил невероятно «Эрмитаж», а моим любимым был и остается Военно-морской музей: Айвазовский, электрические подлодки XIX века — просто взрыв какой-то! Я море люблю с детства. У меня есть капитанские права, каждый год под парусом хожу.

— В Швеции тоже есть море, и Питер рядом, но жить вы там не хотите. Как повлияла на вас эта страна?

— Мое детство прошло в Стокгольме, в смешанной русско-шведской семье, и менталитет мой — смешанный. Считаю важной социальную справедливость, убежден, что людям надо помогать. Проекты, которыми я занимаюсь, благотворительные и некоммерческие. Мне близка идея социальных лифтов, которая мне передалась от Швеции вместе с внутренней дипломатичностью. У шведов нет характерной для русских злости, агрессии, они даже когда сильно злятся, то начинают просто тихо краснеть и максимум скажут два слова. А потом я оказался в Англии, и она меня сформировала с точки зрения культуры, образа жизни. Опять же, и Швеция, и Англия — монархические страны, то есть во мне есть уважение к традициям, отчасти консервативность. У меня ведь очень традиционное английское образование.

— Вы целенаправленно выбирали британские учебные заведения?

— Моей жизнью полностью руководит, как мой отец говорит, кривая. Кривая и вывела. Я приехал в Англию и первый год учился в обычной школе, что называется, за углом, но в 13 лет надо было поступать в приличное место. Родители достали рейтинги школ, стали советоваться с друзьями. Итоговый выбор делался между Итоном и Винчестерским колледжем. Итон — самая известная школа, все премьер-министры там учились, а Винчестер — школа номер один по академической части. Все решил звонок проректора последней, который убедил родителей, что мне там будет хорошо. Но потом проректор ушел, ректор ушел, пришли другие люди и через два года меня оттуда благополучно выгнали.

— Это же было со скандалом связано. Кажется, вы там слили в сеть какие-то хакерские данные. Это был акт борьбы за социальную справедливость?

— Нет, там совершенно другая история. Я ничего никуда не сливал, а занимался любимым кино: качал фильмы, размещал на своем сайте, чтобы все в школе могли их смотреть. Тогда еще нетфликсов не было же. А мои старшие друзья лазали в школьных имейлах и на основании обнаруженного возник скандал. В итоге меня и еще пару людей просто под общую хакерскую гребенку — на фиг! А официальная причина исключения звучала смешно: «Принес компьютер без разрешения руководства».

— Обидно было?

— Страшно было. Были гонения, я лишился большинства друзей. В 2003 году компьютерные технологии в моду еще войти не успели, и всех, кого в них «уличали», считали маргиналами, пиратами, хакерами и негодяями. Поэтому, когда меня выгнали, шотландская школа Гордонстоун оказалась единственной, согласившейся меня приютить, поскольку они в этом скандале не участвовали.

— Какой урок вы вынесли из этой ситуации?

— Прежде всего, что надо очень аккуратно себя вести, поскольку можно попасть в чужой расклад. А еще, не всегда то, что кажется катастрофой, ею является. Я влюбился в новую школу, развернулся там психологически и академически. Ведь когда меня выгнали, то кругом звучало, что с Филипом все кончено и будущего у него нет. 

— Это чисто английская история? В России, например, невозможно представить, чтобы у человека закончилась жизнь, если его выгнали из школы.

— 50 лет назад в элитных английских школах было так: если ты выпадал из обоймы, то до свидания. После Винчестерского колледжа ведь было гарантировано место в Оксфорде или Кембридже, поэтому там всегда был междусобойчик, и если человека выгоняли то, он становился «персоной нон-грата». Времена изменились, но психология осталась. И я думал, что все, конец. А это оказался другой путь, который был даже лучше. Если бы меня не выгнали из Винчестера, вполне возможно, я бы не пошел в LSЕ, Лондонскую школу экономики, не встретился бы там с русским ребятами, приобщившими меня к современной русской культуре. Я заразился русскими бизнес-идеями, организовал Russian Business Week, потом начал заниматься концертами и вот уже в шестой раз повожу кинофестиваль.

— Мы как-то незаметно перешли от Швеции к Англии, но, тем не менее, почему вы не хотите жить в стране своего детства?

— Швеция — специфичная страна, которая с одной стороны, очень любит принимать иммигрантов, а с другой — коренное население Швеции четко дает понять, где потолок.  В политике и на крупных постах, например, иммигрантов и их детей нет. И я остро ощущал этот гнет, потому что был, да и остаюсь, достаточно амбициозным человеком. 

— Относительное социальное равенство, где некоторые ровнее?

— В Швеции все должны быть равны. Ровнее — только элита, которая учится в трех школах и в трех университетах на всю страну. И попробуй туда поступить и устроиться на высокооплачиваемую работу, если ты иммигрант или сын иммигранта. Не надо забывать, что это классовое общество и монархическая и довольно русофобская страна. Там прекрасно быть средним человеком — защищенная жизнь вам обеспечена. Но сделать выдающуюся карьеру и заниматься тем, чем хочется невозможно.

— Можно сказать, что ваши амбиции привели вас в Англию, которая, кстати, тоже классовая и монархическая?

— Великобритания — это такой Великий Вавилон, куда приезжают со всего мира, где реально все возможно, в определенных пределах, конечно. Но эти пределы явно шире шведских. Здесь более американский меритократический подход: британцы очень любят деньги, открыты к иностранцам. Я еще в 13 лет сразу на подсознательном, да и на сознательном уровне понял, что мое место тут. И потом, в Швеции погода очень плохая, хуже, чем в Петербурге — тоскливые леса, болота, все какое-то серое.

— В Британии вы удачно сели на русского конька. Но Фестиваль же проводится не для того, чтобы показать его русскоязычному сообществу, предполагается кросс-культурный обмен. Каково соотношение зрителя в зале?

— Каждый год мы стремимся, чтобы русскоязычных и нерусскоязычных зрителей было 50 на 50. В 19-м году было 60 на 40. В онлайн формате 85 процентов зрителей были нерусскоязычными. Мы работаем над тем, чтобы и на очных мероприятиях англоязычная цифра росла.

— Ваши генеральные партнеры «Синергия», «Газпром», «Касперский», есть ли поддержка западных спонсоров, как в 2016 году — году культурного обмена?

— Наши сегодняшние спонсоры — зарубежные офисы, то есть мы непосредственно с русским отделом не имеем дел. То же самое касается Blavatnik Family Foundation. Я живу в розовом мире культуры, а западные компании и английские банки живут в мире экономики и политики. Нам хватает поддержки и BFI, и киноиндустрии. С точки зрения финансовой поддержки да, раньше было больше западных спонсоров. Но произошел Brexit, многие русские уехали, мир меняется стремительно. Посмотрим, что будет после пандемии, может все повернется в другую сторону. Я вот, например, скоро буду делать Неделю российского кино во Франции, там эта инициатива поддерживается на муниципальном уровне.

— Что это за проект? Там будет премия «Золотой Единорог»?

— Будет только панорама русского кино. «Золотой Единорог» — это лондонская история, которая изначально была создана как зарубежный взгляд на русское кино. Раньше это был закрытый гала-ужин на 160 человек из индустрии, а в этом году это открытый театральный перформанс. Все премии в мире скучные, они интересны только своей  индустрии, а наша индустрия не может приехать. Поэтому я вместе с Оливером Беннетом и Владимиром Щербанем придумал сделать по мотивам шекспировской «Бури» драматически-развлекательную театральную постановку с элементами вручения премии. На сцене звездный состав в лице Александра Цыпкина, Данилы Козловского, Ника Болта. Аллегории, отсылки к пандемии, к восстановлению, и ренессансу после шторма.

— Каким вам видится сложившийся за эти годы дух фестиваля?

— Демократичным. Мы стараемся делать программу показов доступной всем. «Золотой Единорог» — это серьезная премия с серьезным жюри. Единственная премия, где зарубежные эксперты без учета русских трендов смотрят русское кино и сравнивают его с другим русским кино. А в этом году это еще и дух праздника, волшебства и чуда! Дух воссоединения!

О церемонии вручения премии «Золотой Единорог» 2021

Оливер Беннет, драматург, сценарист, актер: «Я буквально пристрастился к русскому кино»

«Меня очень интересует связь между русской и английской культурой, поэтому идея воплотить «хулиганскую» версию Шекспира, поиграть строками, смешать их с отсылками к России и воплотить это на сцене вместе с Данилой Козловским показалась мне любопытным. Дело в том, что меня всегда интересовали русская культура и литература. Студентом, я ходил в BFI смотреть фильмы Тарковского и Эйзенштейна. Заблудившись в мирах, которые они создавали на большом экране, я буквально пристрастился к русскому кино. Это такое вечно движущееся колесо, и мне всегда интересно, куда оно в очередной раз способно заехать».

Владимир Щербань, режиссер: «Вас ждет утренник для взрослых а ля Монти Пайтон в старинном театре»

«Нас приютил невероятно красивый старинный королевский театр Хаймаркет. Более того, одолжил декорации легендарного мюзикла «Only fools and horses». Мы приготовили эдакий твист на основе последней пьесы Шекспира «Буря». И получилось полное переплетение времен и эстетик. Пьеса была написана 500 лет назад, во время пандемии чумы. Театры были закрыты, никто не мог заниматься своим делом. Мы поймали аллегорию и создали фэнтези про живущего на острове волшебника, томящегося в плену Золотого Единорога и корабль с русским кино на борту. Получился утренник для взрослых в духе замечательного английского Монти Пайтона при участии прекрасных российских и британских актеров. Действо это, вобравшее в себя все виды искусства включая цирк, случится лишь единожды, и в нем мы ищем точки, которые нас объединяют, а не разъединяют. Ну и для меня лично, сыграть Шекспира на его родине, это в какой-то степени открыть британцам их же автора».

О форуме Casting Bridge

Юлия Хамитова, актриса, создательница форума Casting Bridge: «Это прежде всего сообщество, где актеры, получают поддержку».

«Форум для русскоязычных актеров Casting Bridge проходит уже четвертый раз. Первый состоялся в 2018 году и был только для актеров, которые приехали представлять свои картины в рамках Недели кино, и это было очень закрытое однодневное мероприятие. Наша задача была познакомить их с кастинг-директорами. В 2019 мы впервые открыли форум для всех желающих на основе конкурсной программы. География участников растет из года в год. Если сначала это была только Россия, то сегодня присоединились Казахстан, Украина, Беларусь, Бельгия, Франция, Голландия, Великобритания, Кипр и Индия. Актеры не только встречаются с кастинг-директорами, мы приглашаем спикеров, фотографов, организуем круглые столы, так сказать, наводим мосты. Мероприятие длится теперь два дня.   

Мы следим за карьерой участников, многие получают возможность сняться в зарубежных картинах и принять участие в театральных постановках. Casting Brindge — это прежде всего сообщество, где актеры делятся инсайтами, получают поддержку. Я уверена, что присутствие русскоговорящих актеров красиво разбавляет палитру международного кинематографа».

За три года работы Форума около 200 актеров узнали о международных платформах и международной киноиндустрии в целом. Шестеро кастинг-директора из России познакомились и закрепили профессиональные связи с зарубежными коллегами и повысили свою квалификацию.

Благодаря Casting Bridge более 20 актеров заключили контракт с зарубежными агентами и начали строить международную карьеру.

Мы следим за успехами актеров, которые посетили наш форум в Лондоне и гордимся их достижениями:

• Участница Форума 2019 Варвара Бородина заключила контракт с GM Production @gm_production и в 2021 году сыграла главную роль в испанском полнометражном фильме “Esperando a Dali”;
• Участница Форума 2019 Анастасия Решетникова стала первой актрисой, попавшей в международную программу Berlinale Talents в 2021 году. До этого Россию представляли только продюсеры, сценаристы и режиссеры;
• Мы можем гордиться, что Лиза Шмакова, кастинг директор, которая прилетела к нам на форум в 2018 году на закрытый стол — познакомилась с Виктором Джонкинсом и теперь они вместе делали каст на последний сериал Коспински.