Че Гевара: Бренд Вечной Революции
Че Гевара — фигура, о которой мир до сих пор не может договориться: то ли герой, то ли революционер-романтик, то ли просто человек, который чертовски хорошо смотрелся на плакатах. Его лицо, напечатанное на футболках, кружках и стенах общежитий, стало таким же культовым, как и логотип Coca-Cola. Хотя и с совершенно другим привкусом. Бунтарским, с примесью табачного дыма, джунглей и латинской поэзии.
Мало кто знает, что у Эрнесто было прозвище «Че» из-за его южноамериканской привычки вставлять в речь слово «che» — аналог нашего «эй» или «слушай». Аргентинцы этим грешат до сих пор, и если вы когда-нибудь окажетесь в Буэнос-Айресе, то быстро поймёте, как это работает. И вот так скромный медицинский студент из Росарио, вечно кашляющий от астмы и читающий Гюго под одеялом, стал международным брендом революции.
У него был диплом врача, между прочим. Он лечил прокажённых, путешествовал по Южной Америке на мотоцикле с приятелем Альберто Гранадо и оставлял в дневнике заметки, как будто заранее знал, что всё это однажды станет книгой. И да, это именно та книга — «Дневники мотоциклиста» — которая потом превратилась в фильм с Гаэлем Гарсией Берналем. Эта поездка изменила его мировоззрение: он увидел бедность, несправедливость, жестокость власти — и понял, что со стетоскопом далеко не уедешь.
Че Гевара встретил Фиделя Кастро в Мексике. Они оба были на грани — один боролся с астмой, другой с политическим изгнанием. Вместе они придумали, что пора устроить Кубе революцию. Это выглядело не слишком реалистично: группа парней на яхте «Гранма», страдающих морской болезнью и плохо ориентирующихся в джунглях, решила захватить власть. Но у них получилось. После нескольких месяцев полуголодного партизанства, они смогли дойти до Гаваны. Кастро стал лидером нации, а Че — её мифическим лицом.
Че Гевара был фанатом дисциплины. Не той, которую проповедуют бабушки у подъезда, а суровой, военной. Он не терпел неорганизованности, лени и трусости. По легенде, мог отчитывать бойца за нечищеную винтовку так, что тот потом сам бежал в бой с ней, лишь бы не слушать вторую лекцию. Он верил, что без жёсткости ничего не получится. А сам жил крайне строго: спал мало, ел просто, работал допоздна и требовал того же от других.
Он стал министром промышленности Кубы. Ирония в том, что экономист из него был примерно как из кастрюли дирижёр. Он пытался внедрить моральные стимулы вместо зарплаты — по принципу «работай ради Родины». Народ энтузиазма не проявил. Заводы — тоже. Его идеи о самопожертвовании не совпадали с желанием людей есть и жить нормально. Несмотря на провалы, он продолжал верить, что человек может измениться под давлением идеи.
Че Гевара был одержим идеей мировой революции. Он мечтал зажечь «сто Вьетнамов» по всему свету. Для этого он отправился сначала в Конго, где всё пошло не так, как в кино. Он столкнулся с непониманием, хаосом, жарой, малярией и отсутствием мотивации у местных бойцов. Потом в Боливию, где всё пошло ещё хуже. Его выдал крестьянин, за которого он хотел сражаться. Печальная ирония. Он писал в дневнике, что революционер должен умирать в одиночестве — и, видимо, сам же это и предсказал.
Он погиб в 1967 году, в горах Боливии. Без бороды, в рваной форме, ослабленный, он не напоминал героя плакатов. Боливийские военные сначала сомневались, кого вообще убили. Но когда новость разлетелась, мир ахнул. Смерть сделала его бессмертным. Его фотография на носилках с открытыми глазами облетела газеты, вызывая ассоциации с Пьетой. Даже враги признали его храбрость.
Существует версия, что его руки после смерти ампутировали и отправили на Кубу, как доказательство. А тело тайно закопали под взлётной полосой. Позже его останки нашли, идентифицировали по зубам и торжественно перезахоронили в Санта-Кларе. Там ему построили мавзолей. Ежегодно 8 октября туда стекаются паломники — как на политический Вудсток.
Он был заядлым шахматистом. Участвовал в турнирах, играл на равных с мастерами. И даже успевал записывать партии, сидя где-нибудь на военном посту. Интеллектуальная сторона в нём жила в симбиозе с партизанской. Его называли идеальным гибридом: у него была страсть бойца и мозг профессора. Он обожал обсуждать книги, философию, писал длинные статьи о смысле труда и исторической необходимости борьбы.
Курил сигары, несмотря на астму. Ему дарили их пачками — кубинские сигары стали символом не только Кубы, но и Че. Он предпочитал «Коибу» — марку, созданную специально для Фиделя, но по старой дружбе перепадало и Че. Курение было для него почти ритуалом, способом обдумывать решения. Даже во время боёв он не выпускал сигару изо рта.
Он обожал поэзию. Его любимыми поэтами были Пабло Неруда и Сесар Вальехо. Сам он тоже писал стихи, правда, они вряд ли покорили бы Латинскую Америку без его партизанской славы. Его стихи — это не сонеты про любовь, а скорее политические размышления в стихах. Иногда мрачные, иногда наивные, но всегда искренние.
На его знаменитом фото, сделанном Альберто Кордой, он выглядел, как революционный Иисус: взгляд вдаль, волосы на ветру, полная готовность спасать мир. Фотограф не получил ни цента. А снимок разошёлся миллионами экземпляров. Воплощение капитализма, не правда ли? Этот образ живёт дольше, чем любая его статья или речь.
Он запрещал культ личности. В буквальном смысле. Выступал против того, чтобы его лицо печатали повсюду. Видимо, не предвидел, насколько плохо его будут слушаться. Ирония в том, что теперь его знают чаще по лицу, чем по идеям.
Он писал бесконечные письма. Любил это дело. Даже во время боевых операций находил время написать жене, матери, детям. Иногда писал философски, иногда — просто жаловался на простуду. В письмах он был более человечным, уязвимым, настоящим.
Че Гевара много раз сбегал от смерти. Его обстреливали, предавали, он болел, страдал, но упрямо шёл дальше. По статистике, его жизнь можно было закончить десяток раз. Но только один выстрел оказался финальным. Даже этот последний момент — расстрел — он встретил стоя, без страха.
У него было прозвище ещё в детстве — «Фу́сер», сокращение от «El furibundo ser» — «яростное существо». Вполне отражает характер. С ним не спорили по мелочам. Он мог быть вспыльчивым, но всегда аргументированным.
Он считал, что революционер должен быть идеалистом и аскетом. Не признавал роскоши, излишеств, жирных стейков и кондиционеров. Хотя от кофе не отказывался никогда. Его аскетизм был не позой, а образом жизни.
У Че было пятеро детей от трёх женщин. Один из его сыновей стал экскурсоводом по местам, связанным с отцом. Такой семейный бизнес. Другой — архитектором. Третий — почти его копией внешне. Наследие живёт не только в книжках.
Кубинцы к нему относятся неоднозначно. Кто-то считает его героем, кто-то — фанатиком, который не дал стране развиваться. Впрочем, всё зависит от того, у кого спрашивать и в каком баре. В Гаване его имя можно услышать в уличных спорах, песнях и экскурсиях.
Он вдохновил сотни музыкантов, писателей и художников. Его имя появляется в песнях Rage Against The Machine, Calle 13, даже у Мадонны. Вот такая ирония: из антикапиталиста он стал поп-иконой. Его лицо стало товаром, его идеи — сноской.
На его могиле постоянно свежие цветы. Туристы, коммунисты, школьники, хипстеры — все приносят. Иногда с надписями вроде «Hasta siempre, Comandante», а иногда просто сердечко и смайлик. Время перемешивает символы. Че становится чем-то вроде святого для одних и тревожного напоминания для других.
В одном из писем он признавался, что больше всего боится стать «неактуальным». Боялся, что его борьба станет исторической сноской. Пока что этот страх оказался напрасным. Его обсуждают, цитируют, спорят о нём — значит, он ещё жив в умах.
Че Гевара не просто человек — это мем, легенда, символ и противоречие. Его сложно любить, сложно ненавидеть, но игнорировать — невозможно. Он стал иконой времени, в котором всё казалось возможным. Даже мировая революция.
