Портреты Сезанна
«Это так прекрасно и вместе с тем ужасно, стоять у чистого холста».
Поль Сезанн
«Портреты Сезанна» в Национальной портретной галерее Лондона многие критики назвали выставкой года. Это первая после более чем столетнего перерыва экспозиция, полностью фокусирующаяся на портретах художника – предыдущая состоялась в 1910 году. За свою жизнь (1839 – 1906 гг.) французский художник Поль Сезанн написал около 200 произведений в этом жанре – на уникальной ретроспективе в Лондоне представлена почти четверть из них: 50 холстов, собранных из музеев и коллекций многих стран мира. Осенью эта экспозиция была показана в парижском музее Орсе, а после британской столицы отправится в Национальную галерею искусств в Вашингтон.
Часто, глядя на натюрморты или пейзажи Сезанна, поневоле ловишь себя на мысли, что перед тобой портреты – фруктов, гор, озера. Что бы ни изображал художник, он пристально вглядывается в предмет, исследует его со всех сторон, выпячивает то, что кажется ему важным, убирает второстепенное, слой за слоем выстраивая живописный эквивалент увиденного. Так, на холсте, мазок за мазком, возводилась гора или лепился персик. Процесс декодирования, анализа, разложения на массы и формы, линии и цвет и вновь собирания – вот что движет Сезанном. И не важно, это человек, камень или плод – все они вылеплены из одной и той же живописной субстанции.
В огромном наследии художника-трудоголика (только живописных работ сохранилось около 800, более 350 акварелей, не говоря уже об уничтоженных работах, число которых неизвестно) портреты стоят особняком. Красота, сходство, статус, психология, эмоции… Это не о Сезанне. Портрет для него всегда в первую очередь – лабораторное исследование, новый опыт, в ходе которого художник испытывает приёмы ремесла. Как класть мазок: по диагонали или вертикали? Короткий или длинный? Каким сделать фон: активным или невидимым? Ради этого и затевалась каждая новая работа. Никаких заказных портретов, Сезанн пишет только людей, которых знает или встречает в повседневной жизни: членов семьи, друзей, слуг, тех, кто всегда под рукой. Некоторых – десятки раз: жена художника Мари Ортанс Фике запечатлена на 29 холстах, а по 26 автопортретам художника можно изучать его творческий путь.
В 1896 году Поль Сезанн писал портрет художественного критика Густава Жеффруа в благодарность за первые позитивные статьи о своём творчестве, которые тот опубликовал. После 160 (!) сеансов художник объявил, что прекращает работу, так как сделал всё что мог. Одной из причин, по-видимому, было разочарование Сезанна эклектическими вкусами искусствоведа и расхождения в религиозных воззрениях. Как бы то ни было, когда Жеффруа указал на несколько недописанных фрагментов в изображении лица и рук на портрете, Сезанн объяснил: если он вернётся к ним, то, добиваясь точности сопричастности одного предмета другому, будет вынужден переписать всё полотно. Парадоксально, но эта незаконченность только усилила мистическое звучание портрета, а будущие кубисты Брак и Пикассо были особенно впечатлены геометризмом и перспективой композиции.
Надо сказать, что быть моделью для портрета Сезанна – занятие не из лёгких. Мало того, что сеансы длились часами, а их число могло спокойно перевалить за сотню – художник требовал от портретируемых полной неподвижности. Идеальными моделями он считал яблоки: те оставались безмолвными и статичными столько, сколько требовалось! Так что Сезанн мог полностью отдаться главному – постижению сути предмета. Один из известных в те годы торговцев произведениями искусства, коллекционер и издатель Амбруа́з Волла́р, в шутку даже составил список условий, которые были необходимы Сезанну для плодотворного сеанса: удачное копирование картин в музее накануне, полная тишина в мастерской, а также цвет неба – желательно светло-серого тона. Когда сам Воллар впервые пришёл к Сезанну позировать для портрета, художник усадил его на стул, установленный на ящике на четырёх шатких подпорках. Явно озадаченный торговец заколебался, но Сезанн успокоил его: «Вам не грозит ни малейшей опасности, господин Воллар – если будете сохранять равновесие, то не упадёте. А когда позируешь, шевелиться нельзя». Изо всех сил старавшийся хранить неподвижность торговец вскоре заснул и кубарем скатился вниз вместе со стулом и ящиком, к большому неудовольствию Сезанна. К старости нетерпимость художника усилилась до мании: если модель шевелилась во время сеанса, Сезанн мог прийти в неистовство, вплоть до разрывания холста.
Кстати, именно благодаря арт-дилеру Амбруазу Воллару произошел перелом в восприятии Сезанна современниками. Год за годом художник отправлял свои работы на выставки, и год за годом их неизменно отклоняли. После смерти отца, Луи Огюста, которого Сезанн всегда внутренне боялся, он больше не нуждался в деньгах: «Мой отец был гениальным человеком, он оставил мне двадцать тысяч франков ренты». Но этот поглощённый работой добровольный затворник из своего родного городка Экс-ан-Прованс всё также продолжает слать работы в Парижский салон, чтобы в очередной раз получить отказ жюри. Что это было: упрямство, желание доказать, инерция, привычка? Но ведь обиделся же он на своего лучшего друга ещё со студенческих лет Эмиля Золя за то, что тот изобразил его художником-неудачником в романе «Творчество», порвал с писателем и даже называл «проклятым идиотом»!
Всё переменилось после грандиозного успеха персональной выставки Сезанна, устроенной Волларом в 1895 году. 150 полотен мастера, впервые собранные вместе под одной крышей, поразили не только зрителей – они потрясли коллег-художников. Особенно молодых, ищущих новое видение и формы в живописи, стремящихся сказать что-то своё в искусстве. Сезанн обрёл статус легенды, к нему в провинциальный Экс едут модные мастера, ищут совета и мнения о своих работах Гоген, Ван Гог, Эмиль Бернар.
Предоставим слово Полю Сезанну:
«Это так прекрасно и вместе с тем ужасно, стоять у чистого холста.
Цвет – это та точка, где наш мозг соприкасается со вселенной».
Душу не пишут, пишут тело, и когда тело написано хорошо, чёрт подери, то душа, если она есть, будет светиться и проявляться во всём.
Живопись здесь, внутри.
Взгляните, как свет нежно любит абрикосы, он охватывает их целиком, проникает в мякоть, освещает со всех сторон, но этот же свет скуп, когда дело касается персиков, их он освещает лишь частично, только одну половину.
Всё, что мы видим, распадается, проходит, природа всегда та же, но ничего из того, что мы видим, не остаётся неизменным.
Моделировать, нет, надо модулировать.
Писать не значит рабски копировать действительность, это значит уловить гармонию разнообразных отношений и переложить их на свой лад, раскрыть их согласно новой и оригинальной логике.
«Мой возраст и моё здоровье не дадут мне осуществить мечту, к которой я стремился всю мою жизнь. Но я всегда буду благодарен тем умным любителям искусства, которые, невзирая на мои колебания, поняли, чего я пытался добиться, дабы обновить моё искусство. Я считаю, что ты не заменяешь своим искусством прошлое, а только прибавляешь к нему новое звено».
Возвышенность замысла показывает нам душу художника.
Труд художника, которым он достигает совершенства в своём деле – достаточное вознаграждение за то, что дураки его не понимают.
Нужно идти в направлении классики, но через натуру, то есть через ощущение.
Мой метод – это ненависть к фантастическому образу. Я пишу только правду.
Я веха, придут другие.
Мой холст установлен твёрдо, он взят не ниже и не выше, чем нужно, он правдив, он напряжён, он полон.
Всё в природе лепится в форме шара, конуса, цилиндра, надо учиться писать на этих простых фигурах, и, если вы научитесь владеть этими формами, вы сделаете всё, что захотите.
Я хочу поразить Париж с помощью яблока!
Когда я принимаю у самого себя картину, то это посерьёзнее, чем если бы её судили всё жюри на свете!
Работать, ни на кого не оглядываясь, и набирать силу – вот в чём цель художника. А на всё прочее – наплевать!».
У Сезанна нет безмятежных, гармоничных портретов. Его герои никогда не улыбаются. Искажения, деформации, недосказанность, незавершенность переполняют холсты художника. Но каждый мазок, нюанс цвета, каждый переписанный штрих, линия, исправление оправданы. Переходя на выставке от одного портрета к другому, поражаешься неизменной статичности поз мадам Сезанн, но её лицо …оно живое, вот-вот изменит выражение, дрогнут и раскроются губы, переменится настроение.
Грубые телесные массы и тонкая деликатность оттенков, скрупулёзный анализ и игра воображения, уверенность и сомнения – всё это переплетается в сезанновских портретах людей и мира. Его картины пронизаны любопытством первооткрывателя и беспокойным духом никогда не перестающего вопрошать художника.
Работа, живопись были основным содержанием жизни Сезанна. Осознание своей правоты и гениальности чередовались у него с приступами отчаяния, смятения, неуверенности в своих силах. Пикассо сказал однажды: «Что волнует нас – так это беспокойство Сезанна. В этом заключается человеческая драма».
Художник бесконечно возвращается к одним и тем же мотивам, на протяжении жизни упорно воспроизводя несколько сюжетов: гору Сент-Виктуар, купальщиц на берегу озера, натюрморты, портреты. Гора Сент-Виктуар – рекордсмен пейзажей Сезанна: она изображена на 44 холстах и 43 акварелях. Как пианист, неутомимо упражняющийся в гаммах, художник шёл к своей главной задаче – изображению взаимопроникающих форм. И живопись для него была прежде всего средством познания, способом соприкоснуться с основами мироздания.
В сентябре 1906 года, за месяц до смерти, Сезанн написал: «Я впал в такое состояние умственного расстройства, в такое глубокое смятение, что в какой-то момент испугался – мой слабый рассудок с этим не справится… Сейчас, сдаётся, мне получше, и я более отчетливо представляю направление своих исследований. Достигну ли заветной цели, столь долго взыскуемой?».
Сезанн часто говорил, что хотел бы умереть, работая над картиной. Так и случилось: 15 октября 67-летний художник в последний раз в жизни отправился на этюды – «на мотив», как он это называл. Во время работы началась гроза, но Сезанн продолжал писать. А по дороге домой, сгибаясь под тяжестью мольберта и ящика с красками, вымокший и замёрзший, упал без сознания. Здесь и нашёл его возчик из прачечной, доставил домой. Спустя неделю, в ночь на 23 октября, от тяжёлого воспаления лёгких художник умер.
Если бы Сезанн мог предвидеть, скольких художников вдохновят его работы, какие направления породят и как кардинально изменят ход искусства XX века, став предтечей кубизма, фовизма, экспрессионизма и целых поколений мастеров авангарда. Что сама живопись на рубеже столетий разделится на два этапа: до и после Сезанна. Художник дал классике новый язык, упростил его, научил говорить на наречии современных простых форм. Или так, во всяком случае, его поняли знаменосцы последующих радикальных течений.
Сезанна называют отцом модернизма – впрочем, этих «отцов» уже немало накопилось в истории! Избитые клише формулировок часто замутняют суть. А она в том, что из наслоений времени, революций и «-измов» холсты Сезанна и сегодня притягивают тайной ещё не открытых путей в искусстве – надо только быть готовым их разглядеть.
Cézanne Portraits
до 11 февраля 2018
National Portrait Gallery
St Martin’s Place,
London WC2H 0HE
