Customise Consent Preferences

We use cookies to help you navigate efficiently and perform certain functions. You will find detailed information about all cookies under each consent category below.

The cookies that are categorised as "Necessary" are stored on your browser as they are essential for enabling the basic functionalities of the site. ... 

Always Active

Necessary cookies are required to enable the basic features of this site, such as providing secure log-in or adjusting your consent preferences. These cookies do not store any personally identifiable data.

No cookies to display.

Functional cookies help perform certain functionalities like sharing the content of the website on social media platforms, collecting feedback, and other third-party features.

No cookies to display.

Analytical cookies are used to understand how visitors interact with the website. These cookies help provide information on metrics such as the number of visitors, bounce rate, traffic source, etc.

No cookies to display.

Performance cookies are used to understand and analyse the key performance indexes of the website which helps in delivering a better user experience for the visitors.

No cookies to display.

Advertisement cookies are used to provide visitors with customised advertisements based on the pages you visited previously and to analyse the effectiveness of the ad campaigns.

No cookies to display.

Интервью

Три истории о русском балете в Лондоне

 

Любители балета любят сравнивать различные постановки и труппы театров. Если такой анализ делаем мы, то всегда почти единогласно приходим к мнению, что русская школа – самая сильная. Но за последние годы мне все больше и больше стал нравиться английский балет, и не в последнюю очередь это связано с тем, что в ведущих партиях заняты артисты, принадлежащие к классической русской школе.

В Ковент-Гардене и в Английском Национальном балете танцуют 14 артистов русской школы, причем 10 из них являются премьерами трупп. А в Роял Опера Хауз есть постоянный педагог Александр Агаджанов.

В этом сезоне со 2 по 11 января English National Ballet представляет знаменитый классический балет «Манон» в постановке Кеннета Милана. По мнению критиков, это одна из лучших постановок балета, и неподражаемый Милан, получивший всевозможные балетные награды, превзошел самого себя. Наши танцовщики также были заняты в постановках «Щелкунчик» Кристофера Хампстона и «Спящая красавица», которые прошли в декабре. Мы рады познакомить вас с премьерами English National Ballet Дмитрием Груздевым и Еленой Глуржидзе и солисткой балета Натальей Кремень.

 

 

История первая: Дмитрий Груздев

Дмитрий танцевал в Кировском театре и в 1990 году познакомился со своей женой Сарой Арнотт. Она приехала на стажировку от Английского Национального балета на 6 месяцев. Молодые люди полюбили друг друга, стали встречаться, романс возобновился через год, когда пара встретилась в Амстердаме. Стало ясно, что придется менять жизнь, потому что Сара почти год ездила за Дмитрием, который много выступал. В 1993 году Дмитрий, что называется, собрал чемодан и решил остаться в Лондоне. Без приглашения театра, без контракта.

Не было страшно так кардинально менять жизнь?

По молодости много вещей делаешь без оглядки на обстоятельства. Да, у меня были ведущие роли в Кировском театре, но там труппа была из 280 человек, а я хотел больше танцевать. В середине гастролей в Лондоне я пошел на просмотр в Английский Национальный балет и получил предложение. Гастроли закончились, я подписал контракт и остался работать солистом – это было 15 лет назад.

Как сложилась карьеры жены? Она ведь тоже танцевала?

Она перестала танцевать после рождения первого ребенка – это было не мое требование, а ее собственное желание. Сара решила посвятить себя детям. Сейчас у нас два сына. К тому же это в России можно отдать ребенка бабушкам-дедушкам, а здесь если повезет, то получается на пару часов оставить внуков с ними, и все. Она так скучает по сцене. Говорит, что скучает по самому танцу, но рада, что больше не приходится ходить на репетиции, терпеть ругань, собирать чемоданы во время гастролей, постоянно быть в дороге – ведь наша труппа очень много ездит с концертами.

Вы ходите на выступления других трупп, например, московских и петербургских, когда они приезжают в Лондон?

Я не очень люблю смотреть другие труппы, если только это не люди, которых я знаю. Наверное, мне хочется отдыхать от балета. Когда Мариинка приезжает, то, конечно, приятно прийти и увидеться с теми, кто работал со мной 15 лет назад.

Изменился ли русский балет с тех времен, как открылись границы, или московская и петербургская школы по-прежнему неизменны?

Мне кажется, политические перемены пошли на пользу русскому балету. Хорошо, что люди стали больше ездить, видеть других хореографов и могут танцевать и Форсайта, и Баланчина, при этом сохраняя специфику российской школы. Яркий пример – Ульяна Лопаткина или Барышников, который стал танцевать в тысячу раз лучше, когда уехал. Когда мы берем чуть-чуть западной школы, то становимся только лучше.

Многие считают, что в большинстве балетов основные партии – женские. А мужчина в них – лишь необходимое дополнение. Исключение – балеты в постановке Нуриева. Вы согласны быть на вторых ролях?

Раньше, конечно, первой скрипкой была женщина. Балеты Нуриева более мужские, но его хореография не для меня – он все так усложняет. Я один раз танцевал нуриевскую постановку «Ромео и Джульетты» – там столько вариаций перед па-де-де, что, когда в итоге надо было продемонстрировать свою любовь к Джульетте, я уже и смотреть на нее не мог – валился с ног от усталости. (Смеется.) Это было похоже на спортивный марафон. А ведь хочется чувствовать в конце спектакля, что я получил удовольствие.

Тебе удается самому ездить на гастроли с сольными выступлениями или все время забирает труппа?

Зависит от того, в какое время года приходят предложения. Осенью мы особенно заняты – много времени на гастролях, выступаем и в Лондоне. Приходится договариваться с руководством – иногда они могут поменять под меня расписание. Иногда не получается – что поделать, даже если хочется потанцевать другие партии, контракт-то у меня с Английской Национальной оперой.

У тебя есть любимые партнерши на сцене?

Почти год назад я начал танцевать с очень талантливой девушкой по имени Фернанда Оливьера. Мы прекрасно работаем вместе, у нас полное взаимопонимание. Вот с женой никогда не мог бы танцевать – не понимаю, как люди это делают. Представляю, как Васильев с Максимовой разбирали дома после выступления, кто кого как держал, как закидывал ноги-руки.

А сыновья ваши танцуют?

Николасу шесть лет, он пошел заниматься балетом. Пока он был в классе единственным мальчиком, ему безумно нравилось, а когда там появились еще двое «конкурентов», он охладел к танцу. Сейчас вроде бы опять проявляет интерес. (Смеется.)

Вы живете в Лондоне?

Нет, в Корнуолле. Еще перед рождением второго ребенка мы решили, что в Лондоне с двумя детьми будет сложно. Здесь проблема с хорошими школами и на улице так просто не поиграешь. Родители моей жены Сары живут в Корнуолле, мы лет двадцать туда ездим. До моря всего четыре мили – дети серфингом занимаются, природа хорошая. Купили дом с привидениями, он был построен аж в XIV веке, открыли там мини-гостиницу. Так что Сара работает, не выходя из дома. Знающие люди сказали, что у нас обитают только добрые привидения. Много трагических историй связано с этим домом – его и в карты в каком-то году проигрывали.

Вы долго еще планируете танцевать?

Сколько смогу. Пока нравится и есть силы, буду танцевать. Но до последнего тянуть не буду – хочется, чтобы вспоминали обо мне хорошо.

Что еще хотелось бы станцевать?

В мире столько балетов – наверняка много еще не станцовано, никогда ведь не знаешь, какие возможности представятся. Я никогда не думал, что станцую в балете «Манон», потому что его всегда танцевал Королевский балет. И если раньше я не знал, какой балет у меня любимый, то теперь могу сказать что этот. Музыка, па-де-де, история – все здесь пронизано драматизмом. Я рад, что танцую его в таком возрасте – иначе не смог бы передать всей гаммы чувств.

Я рад, что мы будем скоро танцевать «Шахерезаду» – о большем пока и думать не хочу. Сначала «утанцуюсь» этими балетами – в этом сезоне я исполняю две новые партии, поставлю в уме галочку, а потом уже подумаю о других ролях.

 

 

История вторая: Елена Глуржидзе

Елена танцует в Лондоне уже шестой сезон, ведущая балерина. Она приехала из Петербурга, где работала в трех разных театрах, танцевала обширный репертуар, стала вольным художником. В Лондон попала не случайно – отец посчитал, что ее настоящая карьера может складываться только за рубежом. Лена послала кассету со своим выступлением в Английский Национальный балет и получила положительный ответ. Так она стала ведущей балериной.

Чем для тебя стал Лондон – городом новых возможностей?

Да, это был другой город, с отличительным стилем и образом работы. Я научилась очень многому – например, танцевать иначе. Конечно, я всегда пыталась сохранить русскую школу – нашу широту танца, манеру, эмоциональность, но именно в Лондоне я выработала чистоту техники, линии. У меня исчезла суета в движениях, постепенно ушло все лишнее в танце. Мне повезло, что я работаю с Майной Гилгуд, которая на протяжении четырнадцати лет была художественным директором австралийского балета. Повезло, потому что она училась у русских педагогов, у нее прекрасный вкус. В Лондоне можно один и тот же балет станцевать в разных постановках – от классики до модерна, тогда как в России придерживаются классической постановки и меняют крайне мало. Здесь репертуар более обширен. Это большой плюс, это ступенька в профессиональном росте – балерина хорошего уровня должна уметь станцевать все.

В каких балетах ты занята в этом сезоне, какие партии тебе особенно нравятся?

Наша труппа танцует «Спящую красавицу», «Манон» и «Щелкунчика». Всегда считалось, что «Спящую красавицу» лучше всего танцуют русские, – этот балет требует особой пластики. В нем я танцую Аврору. Я считаю «Спящую красавицу» своим балетом – я танцевала его еще в России, правда, немного по-другому. В «Манон» у меня две роли – и Манон, и любовницы. Мне было сложно танцевать эти партии вначале – это другая пластика и чудовищная нагрузка. В «Манон» нужно с огромной искренностью чувства преображать в движения, но танцевать его – огромное удовольствие. Сочетание музыки Массне и хореографии Макмиланна рождает классический шедевр, сравнимый с Шекспиром. Я убеждена, что невозможно считать себя ведущей балериной, если ты не станцевала Манон.

Ваш четырехлетний сын понимает, чем ты занимаешься?

Да, он знает, что мама – балерина. В его детском саду дети и учителя тоже знают и просят иногда, чтобы я пришла рассказать о том, как это – быть балериной. Дома мы мало говорим о балете. Я не хочу, чтобы он пошел по моим стопам. Я не буду его отговаривать, если обнаружится, что у него есть талант, и он сам для себя определит, что балет – это его. Мне кажется, что мальчикам особенно сложно в балете, – как все родители, я бы хотела для своего ребенка более легкой жизни.

А не тяжело было вернуться после рождения сына в балет?

Непросто – мои роды были сложными и длительными. Но я начала интенсивно заниматься через два месяца – наверное, слишком рано. Уже через четыре месяца я танцевала в «Жизели». Сейчас я думаю о завершении карьеры в скором времени. Я вижу, что ребенок страдает оттого, что меня подолгу нет рядом. Года три-четыре еще потанцую, и все. Жалко, потому что балет – это моя жизнь, но я себя морально настраиваю. Может быть, буду преподавать – мне это всегда нравилось.

 

 

История третья: Наталья Кремень

Наталья танцует в Лондоне третий год. Работала в Театре Станиславского в Москве, с которым традиционно приезжала на гастроли в Лондон. 1 января 2005г. встретилась с будущим мужем Давидом Махатели, который танцевал в Ковент-Гардене. Чтобы быть вместе, нужно было либо ехать самой в Лондон, либо уговаривать Давида переехать в Москву. Второй вариант не подходил, так как карьера Давида в Англии уже сложилась очень успешно, он ведущий танцор. Наталья пришла на просмотр в Москве к Уэйну Иглингу и получила приглашение на повторный просмотр в Англии, а вскоре и контракт с Английском Национальным балетом. Первые два года она танцевала в кордебалете, постепенно стала получать более значимые партии. Много гастролирует вместе с мужем. Сейчас репетирует в Английском Национальном балете, пытается восстановиться после прошлогодней травмы, из-за которой пропустила сезон.

Легко ли было привыкнуть к новой жизни в Лондоне?

Лондон научил меня работать по-новому, открыл новые горизонты. В Москве модерн и современная хореография не очень развиты – фокус по-прежнему на классике. И в Англии в работе по-другому расставлены акценты. В России много внимания уделяется постановке и движениям рук, а здесь – четкости всей позиции. Если все должны смотреть вправо, то никаких отклонений и импровизаций не предусмотрено. В Англии балерина не должна слушать музыку, как в России, она должна считать – разложить все взмахи руками на такты и ноты. Здесь большое внимание уделяется технике танца на пуантах – ни в Москве, ни в Петербурге в театре на пуантах не репетируют.

В вашей труппе около десятка русскоговорящих – вы радуетесь, когда в труппу приходят новые соотечественники, или воспринимаете их как конкурентов?

Я испытываю радость, что в Лондоне становится больше представителей русской школы, это немного видоизменяет английский балет в лучшую сторону. Страха конкуренции нет. Нашу школу всегда видно, даже если это новые девочки из Кореи, которые приходят в нашу труппу, – по постановке рук и корпуса видно, что учителя у них были русские.

Вы тоже танцуете в «Спящей красавице», и в «Манон», и в «Щелкунчике»?

Да, и, кстати, с «Щелкунчиком» у меня давние отношения. Мой папа тоже танцевал в балете – сейчас он театральный критик, и меня, кстати, ох как критикует иногда! «Щелкунчик» был первой постановкой Большого театра, на которую он меня привел. Она на меня не произвела большого впечатления – я, наверное, была реалистом, поэтому танцоры в голубых париках для четырехлетнего ребенка казались абсурдом. Мы сидели рядом с царской ложей, и в какой-то момент я поднялась и объявила, что героиня Аврора названа, конечно, в честь знаменитого крейсера, а все потому, что мама, которая пела в хоре, часто исполняла для меня известную песню «Что тебе снится, крейсер «Аврора»?». Я танцевала в Театре Станиславского, а в его репертуаре не было «Спящей красавицы», с этим балетом

я познакомилась здесь. Я танцую подруг Авроры, нимф. «Манон» всегда был для меня непостижимым балетом – в России он не шел, я его видела только в записи. Этот балет – драма. Последнее па-де-де – это надрыв, накал, полная самоотдача. Нужно быть очень сильным танцором – невозможно умирать каждый день на сцене, чтобы у всех мурашки по коже бежали.

За Давидом вы замужем два года. Планируете завести детей или сейчас во главе угла карьера?

Пока мы танцуем в свое удовольствие, хотя он начинает поговаривать о детях. Но, может быть, в один прекрасный день мне захочется заниматься чем-то другим. В Москве я часто ходила в драматические театры, на выставки. У меня нет пока планов танцевать до 40 лет – я люблю свою профессию, но в жизни так много интересного. Я заканчиваю педагогическое отделение ГИТИСа, мне очень интересна преподавательская работа. Декан факультета предлагает поступить в аспирантуру – я не уверена, что смогу совмещать учебу с работой.

За что вы любите свою профессию?

За внимание, аплодисменты, признание публики. У меня немного лидирующих партий, но когда мы выезжаем на гала-концерты, всегда приятно, когда подходят, делают комплименты и узнают в моих движениях русскую школу.

Leave a Reply