«Творчество для меня – это свобода»

Творчество, как и любовь, ускользает от определения. Для каждого из нас акт творения – очень личностное действо. Философ Николай Бердяев утверждал, что человеческая личность есть «творческий акт». Специальная наука эвристика бьется над изучением феномена творчества со времен Древней Греции. Творчество проявляется во многих сферах человеческой деятельности, но для людей, избравших творческие профессии, становится ежедневной жизненной необходимостью. Мы беседуем об этом с художником Сергеем Шкановым, не один десяток лет творящим живописные и графические произведения, витражи.

– Что для вас значит творчество?

– Творчество для меня – это свобода в несвободном мире. Конечно, это ощущение ограничено во времени, но ради этих мгновений стоит жить, мучиться в поисках и догадках в бесконечном потоке бытия. Творчество – процесс полифонический.               С одной стороны, это способ записи, запоминания своего опыта, анализ действительности.  С другой – средство прорыва в другую реальность, в мир, неподвластный законам бытовой гравитации и практической пользы. Было бы здорово, если бы творчество было для нас естественно и органично, как дыхание – ты ведь не замечаешь и не чувствуешь, как дышишь. Но, к сожалению, творчество – не аптека, и нет рецепта-дозировки бессознательного, инстинкта и осознанного процесса, здесь все взаимосвязано и перетекает друг в друга.

В чем я убежден: это очень личное, и степень свободы в творчестве определяется только вами.

Творчество возвращает творцу то знание-незнание жизни, которое есть у детей. Как будто впервые видишь это солнце, небо, траву. Восприятие непосредственное и чистое, как родниковая вода. Ощущение восторга и радости, где мудрость ребенка выше всяких традиций и догм.

 – Витраж, особенно в классической версии, довольно  трудоемкая техника.   Требующая, кроме  знания  ремесла, огромного терпения и массы времени. Вы  создаете витражи для интерьеров домов, серия ваших  окон украшает одну из лондонских церквей. И делаете  это тем же старинным классическим методом, что и  мастера эпохи Средневековья семь столетий назад:  собираете из множества кусочков цветного стекла  изображение, соединяя их в единое целое вытянутой  свинцовой жилкой. Как родилась эта страсть к  витражу, потребность говорить языком стекла?

 – Это долгая история. Всему виной музыка. Еще учась в  художественной школе, я открыл для себя органную музыку. Иоганн  Себастьян Бах, Дитрих Букстехуде… Их музыка открывала  совершенно другой мир, где одержимость человеческими страстями  возносится на космический уровень вселенского противостояния  добра и зла. Гармония универсума, тихая печаль в себе, течение реки  времени, поток жизни и страстей Христовых – все это проходит  перед тобой, как лента фильма, спрессованная во времени. И когда  стоишь в средневековом соборе и на тебя струится поток света, цвета и музыки, нисходящих сверху, из мира горнего, это врезается в память и остается навсегда – как генетический код. Потом были Стравинский и Скрябин, их идеи – особенно теория Скрябина о единении музыки и цвета. Когда в Великобритании у меня появилась возможность изучать витраж, я с удовольствием окунулся в эту работу и учебу. Пришлось попутешествовать по Англии и Европе, чтобы воочию увидеть высокие образцы этого искусства – от Средневековья до наших дней. Соборы в Реймсе, Шартре, Страсбурге, Сент-Шапель в Париже, Мюнстер в Йорке… Мощные лучи света и цвета, как бы плывущие от витражных стекол в пространстве, –  эффект почти мистический. В начале XX века проектированием витражей занимались отцы современной архитектуры и искусства – Франк Ллойд Райт, Анри Вельде, Чарльз Макинтош, Пит Мондриан, Пауль Клее, Анри Матисс, Фернан Леже, Марк Шагал.

– А какие главные отличия классического и современного витража? 

– Ну, это как сравнить карету, запряженную лошадьми, и автомобиль XXI века. И то и другое – средства передвижения, но на этом сходство и заканчивается. Новые технологии позволяют творить со стеклом невообразимые вещи, и то, что получается в итоге, трудно назвать витражом в привычном понимании. Кстати, великолепный пример соединения в одном здании средневековых и современных витражей находим в Кельнском соборе в Германии. Этому храму, где, по огромному счастью, уцелело так много древних витражей XIII-XVI веков, в 2007 году самый «дорогой» немецкий художник Герхард Рихтер преподнес в дар свой «Пиксельный витраж». Эта огромная, площадью 113 квадратных метров, работа создана из 11 263 кусочков стекла 80 оттенков. Расположение пикселей сгенерировал компьютер. И хотя витраж великолепно вписался в здание, архиепископ Кельнский и некоторые традиционно мыслящие католики были настроены негативно – они бы предпочли на месте абстрактного витража сцену, посвященную мученикам XX века. Сам Рихтер полагает, что невмешательство художника в процесс расстановки разноцветных квадратиков по макету витража символизирует божественную волю, определяющую, как будет выглядеть произведение.

– Сергей, похоже, узкоколейка жанра и стиля – не ваша «cap of tea»: годы работы в абстракции, которую вы считаете наиболее чистым и точным способом отображения сути вещей, и вдруг – выдаете серию фигуративных работ, посвященных любимым рок- и джаз-музыкантам и исполнителям. И параллельно – цикл тонких акварелей, навеянных лондонскими парками. Но будь то витраж, абстрактная композиция или пейзаж, у них одна объединяющая доминанта  – цвет. Яркие, насыщенные, радостные, вибрирующие цветовые аккорды – ваша художническая ДНК. При этом вы достаточно скептически и критично воспринимаете современную действительность…

– Наверное, это просто моя альтернатива, способ сопротивления или неприятия зла, лжи и насилия в современном мире. Мне кажется, мы рождаемся с готовым цветовосприятием, оно заложено в нас, как данность. Ведь цвета существовали до нас, вне нас и будут существовать после нас – мы только реагируем на цвет, как радары на излучение. Цвет и свет, особенно яркий, возвращает в детство, даря открытие мира, увиденного впервые. И в то же время он, как одушевленная субстанция, может нас лечить, влиять на настроение, состояние души и тела.

– Художник и Лондон. Ваше восприятие?

– Лондон – это огромная Выставка Достижений Народного Хозяйства Мира (включая искусство)! А также полигон взаимного перекрещивания и оплодотворения разных культур. И нужно иметь очень здоровый желудок и крепкие нервы, чтобы все это переварить, особенно в сфере современного искусства. Но быть в центре этого водоворота интересно.

– Повлиял ли переезд в британскую столицу на ваше творчество?

– Появилась перспектива взгляда и оценки с другой стороны, фактор времени и пространства. Если на родине существовал взгляд изнутри некоего культурного гетто – я имею в виду среду со своими стереотипами, шкалой оценки, кодом общения и поведения, – то здесь, в поликультурном пространстве космополитического мегаполиса, каким является Лондон, начинаешь острее ощущать свою историю, культуру, ментальность – есть возможность реально сравнить и поставить их в мировой контекст. В этом смысле я ощущаю влияние на свое творчество. В основе же своей и предпосылках оно не изменилось.

– Творческое кредо?

– Если мое творчество не нарушает и не разрушает, не привносит дисгармонию в этот мир – я рад. Слушать и слышать. Смотреть и видеть. Быть проводником, а не ментором. Быть посланником, а не вестью. Стараться настроиться на одну волну с природой и Богом. Поделиться с окружающими тем, что увидел и услышал.