Ричард Роджерс наизнанку
Вам не приходилось, собираясь в спешке по делам, надеть что-нибудь шиворот навыворот? И только позже, на улице, торопясь к метро обнаружить, что удивленные взгляды прохожих объясняются вовсе не вашей неземной красотой, а платьем наизнанку? А если по принципу шиворот-навыворот построть дом? Вынести на фасады все то, что обычно тщательно укрывается за стенами, в толще потолков, полов и подвалов? Именно такой «изнаночный» подход в архитектуре культурного центра Помпиду в Париже вызвал в середине прошлого столетия целый шквал критики и восхищения. Одному из авторов здания-манифеста посвящена открывшаяся в Королевской академии художеств в Лондоне выставка «Ричард Роджерс наизнанку».
«Архитектура – подобно подсолнуху, поворачивающему свою голову за солнцем – должна отвечать требованиям сегодняшнего дня, если хочет быть современной», – полагает Ричард Роджерс. И следует этому принципу на протяжении полувековой творческой деятельности.
Ретроспективная выставка в Королевской академии – это не просто взгляд назад, в славное прошлое одного из самых известных зодчих планеты сегодня. «Я приложил огромные усилия, чтобы экспозиция стала взглядом в будущее, так как считаю, что архитектура и является взглядом в будущее», – говорит Роджерс. Поэтому в залах – не только чертежи зданий, модели, фотографии и рисунки, но и статьи, книги, лекции, благотворительные программы и проекты, записи телепередач и фильмов с участием Роджера, отражающие социальную и политическую актуальность его работы. Этот «энтузиаст городской жизни», социалист-утопист и мечтатель никогда не замыкался на своих узко-профессиональных интересах: многие годы Роджерс является советником по архитектуре при обоих правительствах и мэрах, неутомимо отстаивая свое видение города как удобного, открытого и благоприятного пространства для всех людей – независимо от классовых, этнических, религиозных барьеров, – а не только базы для выгодных бизнес-инвестиций застройщиков. Начиная с выставки «Лондон каким бы он мог быть» (1986), Роджерс разработал калейдоскоп градостроительных концепций роста и преобразования районов многих городов мира – от Лиссабона до Нью-Йорка. И пусть в жизнь воплотились только некоторые из них, энтузиазм и вера этого пропагандиста архитектуры с человеческим лицом не ослабевают. Как и чувство юмора: в одном из залов выставки – придуманная Роджерсом машина для приготовления экспрессо, работающая на велосипедной тяге: хочешь кофе – крути педали! Весьма наглядный образец приверженности архитектора социально и экологически устойчивым и ответственным технологиям.
Среди фотографий и личных вещей Роджерса – его табель с оценками за второй курс Архитектурной Ассоциации с убийственной характеристикой: «Его проекты и впредь будут страдать, если рисунки остануться на столь же плачевном уровне, метод работы – столь же хаотичным, а критические аналитические суждения – столь же расплывчатыми».
В это известное своей приверженностью архитектуре модернизма британское учебное заведение уроженец Флоренции Ричард Роджерс поступил после того, как проработал несколько лет в архитектурной студии своего дяди и понял, что зодчество – его призвание. Впрочем, сам он объясняет этот факт более призаично – мол, архитектором он стал только потому, что не получил достаточное количество A-levels дабы пойти по стопам отца и изучать медицину.
Несмотря на проблемы с рисунком (Роджерс с детства был дислексиком), после окончания Архитектурной Ассоциации он, как стипендиант премии Фулбрайта, продолжил учебу в Йельском университете. В Йеле Ричард подружился с Норманом Фостером – будущим коллегой и партнером, впоследствии – конкурентом. Вернувшись в Англию, Ричард Роджерс, Норман Фостер и их жены Су Брамвелл и Уэнди Чизмэн организовали архитектурную студию Team 4. «Команда Четверых» преимущественно проектировала частные дома; их последней совместной работой стала фабрика по производству электроники фирмы «Рилайенс Контролс» в графстве Уилтшир. В 1967 г. студия распалась; Роджерс вместе с супругой Сью занялись разработкой концепции свободно трансформируемого жилого пространства, в котором как основной материал использовались легкие полимерные панели (дом фотографа Спендера в графстве Эссекс и дом родителей Роджерса в Уимблдоне). Однако главный рывок в эволюции стиля Роджерса произошел несколько лет спустя, когда он присоединился к итальянцам Ренцо Пиано и Джанфранко Франчини в разработке проекта здания культурного центра Помпиду.
1977 год. Серый день в Париже. Из только что открывшегося здания центра Помпиду вышел молодой архитектор. Вдруг, как из ведра, полил дождь. Пожилая дама, стоявшая напротив, сочуственно предложила мсье место под своим зонтом. Вместе пережидали дождь. «Что вы думаете об этом здании», – указала дама на центр. «Я учавствовал в этом проекте» – простодушно ответил архитектор. После чего получил сильный удар зонтиком по голове. Оставив зодчего мокнуть под дождем, дама с негодованием удалилась.
Ричард Роджерс – а это был, конечно, он! – со смехом рассказывает эту историю. Хотя тогда ему и Ренцо Пиано здорово досталось от критиков. Открытие центра стало культурной бомбой Парижа конца 1970-х гг. Статья в Le Figaro вышла под названием «В Париже есть свой монстр, как в озере Лох-Несс». Да, их проект выиграл конкурс, да, на строительство ушло долгих 7 лет. Центр был задуман как дворец для народа, для всех – бедных и богатых, детей и стариков, ни пол, ни цвет кожи не имели никакого значения, каждый мог приобщиться к искусству. Идея создания подобных культурных центров по всей Франции принадлежала министру культуры Андре Мальро – поэту, художнику, литератору и критику. Кстати, изначальное название центра – Дворец Бобур; центром Помпиду он стал позднее.
Главный фактор, спровоцировавший бурю (причем, не только в обывательских кругах, но и в среде критиков и профессионалов) был, как говорится, налицо – в буквальном смысле этого слова. Вместо традиционных изваяний муз различных видов искусств, или, на худой конец, росписей в абстрактном стиле, фасады культурного центра оказались сплошь оплетены весьма приземленными объектами – водопроводными трубами, конструкциями обогрева и канализации, вентиляционными желобами, эскалаторами, лестницами, лифтами… Все коммуникации, инженерия и инфраструктура бесцеремонно воцарились на фасадах, на местах, испокон веков занимаемым архитектурно-декоративными элементами-украшениями зданий. Дерзкое и гениальное в своей простоте решение, построенное на точном инженерном расчете! Хорошей новостью было то, что вынесенные наружу и окрашенные в яркие звучные цвета, все эти трубы и коробки освободили массу внутреннего пространства здания, во много раз увеличив экспозиционную площадь и создав идеальные условия для выставок. Во внутреннем пространстве центра появились бесконечные варианты изменения планировки экспозиции – при помощи легких подвесных перегородок-панелей его можно было объединять или делить на разнообразные конфигурации нужного размера. «Музею наизнанку» тут же присвоили термин bowellism (от английского bowels – внутренности); кому-то из критиков его внешний вид напомнил нефтеперегонный завод в центре столицы, кто-то назвал его «экспрессивной пародией на индустриальное зодчество» – слишком уж напористо-бесцеремонно игнорировались здесь стереотипы архитектуры подобных зданий. Однако все эти нелициприятные эпитеты быстро потеряли остроту, здание же центра, напротив, обрело огромную популярность в мире и укрепилось в статусе манифеста архитектурного направления хай-тек», а малоизвестный тогда зодчий Ричард Роджерс – в звании революционера архитектуры.
Но это был лишь началом архитектурной саги Роджерса: за культурным центром Помпиду последовали здание штаб-квартиры страховой компании «Ллойд» в Лондоне (1979–1984), Европейский суд по правам человека в Страсбурге (1984), выставочный комплекс «Купол тысячелетия» в Лондоне (1999), Четвертый Терминал мадридского аэропорта Барахас (2005), Ассамблея в Уэлсе, здание суда в Бордо и многие другие. О каждом из них можно написать отдельную статью – наполненные воздухом пространства зданий Ричарда Роджерса, с их новейшими материалами и технологиями, поэзией инженерных решений, эстетикой коммуникаций и смелыми синкопированными ритмами насыщенных цветовых решений делают его футуристические проекты образом нашего времени. Роджерс – неутомимый практик и теоретик архитектуры, по-прежнему свято верующий в возможность повернуть урбанистическую среду из угнетающей человека и окружающую природу – в экологически и социально здоровый организм, созидающий и организующий творческое сообщество людей. Его архитектурные социально-утопические, экологически-рационально обоснованные концепции городов напоминают мне Томазо Компанелу с его знаменитым трудом «Город Солнца».
Не всем эта архитектура близка – к примеру, принц Чарльз ее не принимает. Но для поколений профессиональных зодчих идеи Роджерса являются хрестоматией современной архитектуры. Один из многих талантов Ричарда – феноменальная способность находить партнеров для совместных проектов. Начиная с Нормана Фостера, Ренцо Пиано, Заха Хадида – cписок зодчих, с которыми Роджерс на протяжении полувека работал над различными проектами – как и перечень его учеников – выглядят как страницы справочника «Who is who?» современной британской архитектуры.
Творчество и обширная многранная деятельность Роджерса, которому в этом году исполнилось 80 лет, отмечены многими наградами: королева Елизавета II присвоила ему титул барона (Baron Rogers of Riverside); он посвящен в рыцари, стал пожизненным пэром Палаты лордов от лейбористской партии; является лауреатом премии императора Японии, кавалером ордена Почетного легиона и еще около 20 статусных наград; в 2007 Ричарду был присужден архитектурный «Оскар» – Притцкеровская премия; жюри отметило «феноменальную интерпретацию модернистского увлечения зданием как машиной, с акцентом на ясность и прозрачность архитектуры, гибкость проектов».
Говоря о городах будущего, Роджерс утверждает, что они «не будут, как сегодня, делиться на изолированные зоны одного вида деятельности, а будут представлять собой многоуровневые города прошлого. Районы для проживания, работы, покупок, обучения и развлечения будут перекрывать друг друга, и объекты различного назначения будут располагаться в постоянно меняющихся, модернизирующихся и переделывающихся зданиях».
В профессиональном жаргоне архитекторов есть термин «птичка» – масштабное изображение здания или группы строений, плана города с высоты птичьего полета. Если перенести этот термин на искусство и культуру, подобное умение увидеть предмет-явление-событие одновременно во всей их целосности и подробных деталях – признак гения. Им обладали Шекспир, Толстой, Достоевский, Бах, Бетховен, Шостакович, Чаплин, Бергман, Эзенштейн, Дов-женко; подобное масштабное видение близкого сегодняшнего и далекого будущего во всем многообразии их связей и взаимодействий питает творчество Ричарда Роджерса, чья социально-архитектурная инженерия уходит корнями в гуманизм Возрождения – как ни парадоксально это кажется на первый взгляд!
Архитектор часто повторяет слова из клятвы, которую в древности во время присяги приносили будущие граждане Афин: «Клянусь оставить этот город после себя еще более прекрасным, чем он есть сегодня».
Richard Rogers RA: Inside Out
до 13 октября 2013
Royal Academy of Arts, 6 Burlington Gardens, London W1S 3ET
www.royalacademy.org.uk
