Мартин Фримен: Я не могу быть больше или меньше англичанином!
Перед интервью меня строго предупредили: не спрашивайте Мартина про «Хоббита» – он не любит, смущается. Говорите только про «Шерлока». Вопреки всем предостережениям Мартин Фримен с удовольствием рассказывал и про «Хоббита», многомиллионный проект Питера Джексона, вторая часть которого вышла в декабре прошлого года, и с не меньшим удовольствием – про «Шерлока». Роль доктора Уотсона сыграла с ним примерно такую шутку, как роль Шерлока с Бенедиктом Камбербетчем – сделала его звездой с мировым именем. Впрочем, еще до мировой славы «Шерлока» Мартин Фримен был знаменит в Британии. Он много играет — и в кино, и в театре, работает на радио – в общем, без работы не сидит. Мы же беседовали с ним еще до премьеры сериала, и раскрывать тайну волшебного спасения Холмса, прыгнувшего с крыши госпиталя св. Бартоломью еще было нельзя. Поэтому разговор мы начали с малого.
Мартин, одежда вашего персонажа – доктора Уотсона и ваша собственная так похожи. Вы намеренно сегодня так оделись?
Нет, мне бы не хотелось, чтобы он одевался в точности как я, но, признаюсь, многое из того, что носит он, носил бы и я. К сожалению, мне не повезло так, как Бену, – у меня нет таких знаковых вещей в гардеробе, но у доктора Уотсона и роль другая. Мы решили, что его одежда может стоить ровно столько, сколько он себе может позволить. Это одежда армейского доктора, и, конечно, его гардероб гораздо практичнее, чем мой.
Играть в третьем сезоне «Шерлока» было легче – все-таки уже знакомая территория?
Конечно, то, что по сюжету Холмс и Уотсон уже, скажем так, привыкли друг к другу, помогает, и очень. Но правда и то, что, когда я впервые встретился с Беном (Бенедиктом Камбербетчем), уже на первой читке стало очевидно, что мы подходим друг другу, что эта самая химия между нами существует. Это вовсе не оттого, что мы хорошие актеры, – она или есть, или ее нет. С этим ничего поделать нельзя. Два прекрасных актера могут не совпасть, а две посредственности – создать отличный дуэт.
То, что «Шерлок» – телевизионное кино, 90-минутная серия, а не 30-минутная, например, влияет на вашу работу, на ваш подход к роли?
Не думаю, что мое отношение к работе сильно меняется от того, что я играю. Будь то французское кино, Чехов, ситком, даже если я играю животное, разницы особой нет. Потому что твоя работа как актера – быть правдоподобным, какую бы роль ты ни играл. Быть окончательно правдивым, чтобы у зрителя не возникало подозрений, что я делаю что-то не то, чтобы все мои поступки были правдивыми. Так что работа есть работа, но для каждой роли ты используешь разные навыки и инструменты. Ты должен убедить людей, что ты настоящий, не потерять мяч посередине поля. Вообще, рассуждать об актерстве – дело скучное, и можно наговорить лишнего. Я не Джон Уотсон – я всего лишь его играю. Это все равно что быть семилетним ребенком, когда ты только и делаешь, что бегаешь и сражаешься на мечах. Этого ребенка я инвестировал в себя сегодняшнего. Его желание играть.
Вы говорите про инструменты, навыки. Какие из них вы использовали в недавних ролях?
Ну, например, Бильбо быстрее реагирует, моментально действует. Чехова, конечно, нужно играть иначе. Я не говорю о монтаже. Здесь иное окружение. «Шерлок», например, очень реалистичная история, даже несмотря на то, что в ней выдуманные персонажи. Некоторые роли требуют от тебя более реалистичной игры, в некоторых надо просто быстрее соображать и действовать. Я ерунды сейчас вам тут наговорил? Но я действительно верю в Тома и Джерри – они очень быстрые, но при этом настоящие!
Работа в большом проекте вроде «Хоббита» более нервная, чем в «Шерлоке»? Ведь такой огромный бюджет (говорят, что он перевалил за пятьсот миллионов долларов, но создатели фильма эту сумму не подтверждают).
Все зависит от того, много ли стресса в данный конкретный съемочный день. Я могу играть аудиоспектакль в Лондоне, и это может быть для меня огромным стрессом, потому что я выбиваюсь из расписания. Я вам вот что скажу. Совершенно точно уровень стресса повышает фраза «Мы этого не можем себе позволить». За восемнадцать месяцев съемок в «Хоббите» я ни разу ее не слышал, хотя именно ее я слышал везде, где работал до этого. Так что, конечно, с таким количеством времени и таким количеством денег – господи, конечно, это будет меньшим стрессом. Но если вы спросите меня, то я вам скажу, что было на самом деле нервным: построить всю эту съемочную площадку для «Хоббита». Не представляю, как это возможно. Но с точки зрения актера – все прошло настолько гладко, насколько возможно. Другое дело, что я никогда не бываю полностью удовлетворен и всегда сомневаюсь, понравится ли зрителям, правильно я сыграл, все ли как надо… Никогда не бываю полностью доволен.
Питер Джексон нервничал, ожидая, когда вы закончите сниматься в «Шерлоке»?
Да, наверное. Но он принял это решение. Здорово, что такой огромный проект ждал меня. И удивительно. До сих пор не могу в это поверить. Это такие вещи, которые не случаются в реальной жизни. Уверенность Питера в том, что я именно тот, кто ему нужен, – вот что по-настоящему невероятно.
Какие у вас отношения с Конан Дойлем?
До того, как мне предложили роль Джона Уотсона, я не читал ничего. Зато теперь я прочитал все рассказы и все, что написано о них. Прочитал, прослушал аудиокниги – все, что мог найти. Это помогает. И как читатель могу сказать, что это интересное чтение, фантастические истории. Но с точки зрения профессионала – нет, не могу сказать, что это очень полезное чтение. Да, интересны отношения Шерлока и Уотсона, как они развивались, но для меня как для актера библией является сценарий Марка (Гатисса) и Стива (Моффата). Потому что это именно то, с чем мы работали. Это не экранизация рассказов Дойля.
Мэри Морстен сыграла ваша подруга в реальной жизни – Аманда Аббингтон. (Актеры тринадцать лет вместе, у них двое детей.) Вы комфортно чувствуете себя на площадке с близким человеком или, наоборот, может, спорили?
Спорили? Да нет, мы вообще не спорим. Потому что не разговариваем. Все тринадцать лет, что вместе. Нет, серьезно, очень комфортно. Будто из дому не уходил…
В третьем сезоне доктор Уотсон выходит на первый план: он женится, начинается другая жизнь. Можно сказать, что ваш персонаж оказывается с Шерлоком наравне.
Очевидно, что возвращение Шерлока – важнейшая часть истории, оно окажет большое влияние на жизнь Уотсона. И любовь к Мэри… Да, наверное.
Но в общем, каждая серия выглядит больше по отношению к предыдущей, ведь ожидания зрителей очень велики. Когда мы впервые собрались в июле 2010-го, мы не знали, на что идем, но сейчас мне кажется, главное – не платить долги публике, а делать свою работу. То есть рассказывать историю так, чтобы мы сами захотели ее смотреть. И потом уже надеяться, что и зрителям она понравится. Здорово делать фильм для миллионов людей во всем мире, но при этом все равно нужно делать это для себя, иначе ничего не получится. Потому что когда начинаешь думать: ну а что понравится вон тому парню, – начинаешь идти на компромиссы, а это недопустимо.
Ну а разве все гаджеты, которыми пользуются ваши персонажи, не дань моде, привлечение молодой аудитории?
Возможно. Я не думаю, что они были придуманы в фильме для того, чтобы всех поразить. Это результат работы блестящего ума Шерлока, и поэтому мы не могли без них обойтись. Я не думаю, что технологии тут главное. Отношения людей – вот что интересно, хоть в каменном веке. Не надо забывать и о привлекательности главного героя, который немного странный, при этом обладает блестящим умом. В конце концов, если мы возьмем шоу 1972 года, то поймем, что так, как тогда, сейчас уже никто не разговаривает. А вы говорите «технологии»!
Согласитесь с утверждением, что Шерлок – квинтэссенция британца?
Да откуда мне знать! Вот Питер Джексон мне тоже всегда говорил: дай мне англичанина. А как я могу? Я уже англичанин, не могу быть им больше или меньше. Ну, возможно, я смогу сыграть англичанина, которому приходится стоять в очереди… Но в целом я не понимаю, что это значит. Конан Дойль был шотландцем, например. Думаю, привлекает тут то, что в Британии до сих пор сохранилось классовое общество, а Шерлок никогда, ни в одной экранизации не принадлежал к рабочему классу и всегда был таким надутым снобом. Кроме того, викторианский Лондон – то место, о котором у каждого есть собственное представление. Как о Древнем Риме. Мы никогда там не бывали, но представляем себе, что это такое. Хотя все британцы, которых я сыграл за свою карьеру, – очень разные люди, целая вселенная, и ни про одного не могу сказать, что тот был милым парнем.
