Жизнь в движении: Эгон Шиле/Франческа Вудмен
В ноябре 2017 на станциях лондонского метро появились плакаты, рекламирующие серию выставок знаменитых австрийских художников Густава Климта и Эгона Шиле. Экспозиции были приурочены к столетнему юбилею со дня смерти художников – оба окончили земной путь в 1918 году. Конечно, в наши дни рекламные плакаты в метро – вещь привычная, но эти сразу бросались в глаза красноречивой деталью: поверх воспроизведённых на них графических изображений обнажённых мужчин и женщин работы Эгона Шиле были наклеены баннеры. Баннеры закрывали слишком откровенно выписанные гениталии – из-за них Transport for London отказывался экспонировать плакаты, ссылаясь на запрет показа гениталий в публичном пространстве. Кстати, такая же ситуация имела место и в Германии. Надо сказать, что организатор рекламной кампании, венская туристическая ассоциация, не без юмора вышла из положения: на баннерах, которыми укрыли срамные места, поместили надписи: Sorry, 100 years old but still too daring today – «Извините, создано 100 лет назад, но всё ещё слишком дерзко».
Комментарии, как говорится, излишни. А вспомнилась эта история в связи с новой выставкой в галерее Тейт Ливерпуль «Жизнь в движении: Эгон Шиле/Франческа Вудмен» (Life in Motion: Egon Schiele/ Francesca Woodman). Экспозиция исследует экспрессивную природу человеческого тела сквозь призму творчества художников-новаторов: радикального австрийского экспрессиониста Эгона Шиле (1890 – 1918) и американского фотографа Франчески Вудмен (1958 – 1981). Шиле и Вудмен работали в разных периодах XX столетия, обращались к различным художественным техникам, но созданные ими предельно откровенные автопортреты и портреты обнажённых сближает способность уловить и передать посредством движений тела нестабильность и переменчивость психологических состояний личности. «Я хочу показать то, что вы не видите – внутренние силы, движущие телом», – говорила Вудмен. Пыталась поймать камерой внутреннее эмоциональное состояние. Шиле волновали те же задачи: искривлённые скрученные тела, искажённые гримасами лица в его работах – портреты эмоций и страстей, бушующих внутри его героев.
Эгон Шиле, работавший в Вене на рубеже веков, ушедший из жизни в год, когда окончилась Первая мировая война и распалась Австро-Венгерская империя, жил в мире трагическом и изломанном. В своей книге Fin de Siecle Vienna, посвящённой Вене конца XIX века, Карл Эмиль Шорске анализирует конфликты и новые идеи, сотрясавшие столицу империи на рубеже столетий; пишет о переломе мировоззрения, когда на смену человеку рациональному, пришло существо «более сложное, но и опасное и непредсказуемое – человек психологический». Работы художника отразили этот сдвиг с пронзительной остротой и силой.
Эгон родился в 1890 году в городе Тульн-на-Дунае. Отец, начальник станции на железной дороге, умер от сифилиса, сопровождавшегося психическим расстройством, когда парню было 15 лет. Эгон очень тяжело пережил эту смерть. Многие годы спустя он объяснял в письме сводному брату: «…почему в моей живописи столько скорби и тому подобных вещей? Потому что это продолжает жить во мне». Отношения с матерью также не сложились, Шиле обвинял её в том, что траур по отцу она носила недостаточно долго: «Моя мать очень странная женщина…. Она совершенно не понимает меня и не очень любит». Воспитывался Эгон в семье дяди. Рисованием увлекался с детства: ещё будучи подростком, нарисовал свою младшую сестру обнажённой, чем здорово напугал родителей. В 16 лет поступил в Венскую школу искусств и ремёсел, не закончив её перевёлся в Академию искусств. В эти годы произошла судьбоносная для него встреча с признанным мастером Венского сецессиона художником Густавом Климтом.
Это было началом дружбы длиною в жизнь. При всех вопиющих различиях их произведений, Климта и Шиле объединяло провокационное отношение к изображению человеческого тела: оба слыли первооткрывателями эротического в искусстве XX века, обоим в разные годы предъявляли сходные обвинения – в порнографии. Они принадлежали к разным поколениям: Климт был на 30 лет старше. Эгон-студент только ещё осваивал профессию в Академии искусств, когда Густав, отвергнувший условности официальной академической живописи, уже являлся признанным лидером нового альтернативного творческого объединения – Венского сецессиона. Молодой Шиле боготворил старшего художника, и, когда в 1907 году наконец добился встречи с ним, показывая свои наброски, с волнением спросил, есть ли у него талант. «Слишком много», – ответил Климт. Густав взял Эгона под свою опеку, всячески помогал и поддерживал: покупал у начинающего художника работы, дарил ему собственные рисунки, предоставлял своих натурщиц, знакомил с выгодными заказчиками, ввёл в «Венские мастерские» (Wiener Werkstätte – объединение архитекторов, живописцев, ремесленников и коммерсантов, основанное сецессионистами Йозефом Хоффманном и Коломаном Мозером), пригласил к участию в выставке Kunstschau 1909 года. В этой экспозиции работы молодого Шиле висели рядом с полотнами Ван Гога, самого Климта, Эдварда Мунка.
Одна из моделей Климта, Вали Нойциль, в 1911 году стала позировать Эгону. Они сблизились, и пара уехала в Чески-Крумлове, а затем в местечко Нойленгбах. В эти годы Шиле предпочитает рисовать подростков, особенно девочек, нередко – обнажёнными. В небольшом провинциальном городке слухи распространяются быстро, и Шиле арестовали по обвинению в похищении несовершеннолетней. Впрочем, это обвинение сняли, наказав за «нарушение общественной нравственности», ведь дети могли видеть эротические рисунки в его мастерской! Ситуацию усугубило то, что при обыске полиция обнаружила у художника несколько десятков откровенных рисунков, которые были объявлены порнографическими. «Я рисую свет, исходящий от тела, – возмущался Шиле – и мои работы должны храниться в храме». У полиции было на этот счёт другое мнение: часть рисунков уничтожили, а художника приговорили к тюремному заключению – правда, не слишком длительному – 24 дня. Шиле посвятил это время написанию автопортретов. Впрочем, урок он усвоил: с рисованием обнажённых подростков было покончено.
«Я не отрицаю, что рисовал и писал акварели эротического содержания. Но это всегда были произведения искусства. Есть ли хоть один художник, который не делал эротические работы?», – спрашивал Шиле в своём дневнике. Теоретик венского модернизма Адольф Лоос утверждал: «Всякое искусство эротично». Шиле пошёл дальше. Он изображает не любовь, а инстинкт, неуправляемый плотский соблазн. Его эротике чужда стыдливость, она провозглашает себя громко и агрессивно, как манифест, не вуалируясь, прямо в лоб. Художник не просто обнажает свои модели, он «выворачивает их наизнанку». Концентрация эмоций – как удар тока: боль, похоть, стыд, страсть…
Модели Шиле почти всегда очень худые, с выпирающими костями; тонкие конечности утолщаются в узлах суставов, вызывая в памяти стебли бамбука. «В основном я сейчас наблюдаю за физическим движением воды, цветов, деревьев, гор. Глядя на них, я отмечаю их сходство с человеческим телом, подверженным тем же порывам удовольствия и тем же страданиям», – писал Шиле в 1913 году. Это тождество с растениями сквозит во многих портретах обнажённых и автопортретах художника. Измождённые, искривлённые тела его моделей – проявление радикальной эстетики безобразного, которую Шиле уравнивает в правах с красотой в её классическом понимании. Шиле нравились куклы яванского театра теней, и он часто репетировал на них сеансы. Подобным образом он управлялся с натурщицами, выстраивая их позы по своему сценарию.
В работах художника нет фона – персонажи живут в абстрактном поле листа, вне времени и пространства. Шиле очерчивает тела экспрессивными, нервными, дрожащими линиями и зигзагообразными контурами, использует в своих композициях острые кинематографические ракурсы. Рисунок – главная и самая сильная сторона Шиле-художника, признанного рисовальщика в истории искусства. Рисунок для него не разминка, не упражнение или подготовительный материал к живописному полотну, а законченное самостоятельное произведение. Острота и нервозность рисунка передаются цвету, который у Шиле часто лишь подчеркивает «стратегически важные точки тела», работает как акцент, ударение. Резкое контрастное сопоставление цветовых пятен – ещё один из приёмов художника. Цветовая гамма часто соотносится с палитрой осени, которую Шиле очень любил: коричневый, оранжевый, различные оттенки бежевого.
Эгон Шиле прожил всего 28 лет. После смерти в феврале 1918 года Густава Климта перед ним открылась перспектива занять место крупнейшего художника Австрии: Шиле организует 49 выставку венского сецессиона, его работы, выставленные в центральном зале, имели большой успех; популярность художника растёт, а с нею и количество заказов и финансовая стабильность. Но у судьбы свои правила: спустя 8 месяцев после Климта, в октябре того же года, внезапная смерть оборвала жизнь Шиле. Как и Климт, он умер от «испанки» – зловещей пандемии гриппа, унесшей 20 миллионов жизней по всей Европе. Жена Эгона, Эдит, на шестом месяце беременности их первым ребёнком, скончалась за три дня до него. Творческое наследие Шиле насчитывает несколько тысяч рисунков и 330 картин на дереве и холсте.
Личности Шиле посвящено немало литературных и музыкальных произведений, сняты фильмы. Среди самых известных – роман «Высокомерие» Джоаны Скотт и «Порнограф из Вены» Люиса Крофтса; фильм «Эгон Шиле – жизнь как эксцесс» (1980 г.) с Матье Карьер и Джейн Биркин в главных ролях, а также фильм 2016 года режиссёра Дитера Бернера «Эгон Шиле: Смерть и дева».
Франческа Вудмен
«Реальные вещи не пугают меня, пугают лишь те, что в моей голове».
Жизнь Франчески Вудмен (Francesca Woodman) была короткой: в 22 года она покончила с собой, выбросившись из окна студии в Ист-Энде на Манхеттене, но фотохудожница оставила отчётливый след в истории американского фотоискусства второй половины XX века. Франческа родилась в Денвере, штат Колорадо, в семье фотографа и живописца Джорджа Вудмена и художницы-керамистки Бетти Вудмен. Выросла в Боулдере, родительский дом был своеобразным творческим центром города, где собирались художники, кинематографисты, критики – это определило будущее девушки. Как писал искусствовед Кен Джонсон, «искусство для неё стало настоящей семейной религией».
Родители серьёзно увлекались итальянской и европейской культурой, и семья часто путешествовала в Италию; был даже куплен дом неподалёку от Флоренции, и с 1968 года они проводили там каждое лето. Фотографировать Франческа начала в 13 лет, а в 17 поступила в Род-Айлендскую школу дизайна, где проучилась 4 года. 1977– 1978 учебный год провела в Риме по стипендии школы. Здесь, в авангардной книжной лавке-галерее «Мальдорор», в которой Франческа стала завсегдатаем, состоялась первая выставка её работ. Окончив учёбу, Вудмен перебралась в Нью-Йорк. Много снимала, готовила проекты книг со своими фотоработами, пыталась совместить творчество с зарабатыванием на жизнь. Упорно отправляла своё портфолио разным фотографам в надежде получить работу, но не получила ни единого ответа.
В работах Вудмен больше всего поражает факт, что они сделаны в таком юном возрасте. Девушка, по сути подросток, использовала своё тело для создания фотокомпозиций с такой свободой и изобретательностью, которые по плечу далеко не каждому зрелому мастеру. Кажется, для неё нет социальных или интеллектуальных ограничений, её не волнуют взгляды извне. Франческа наблюдает и одновременно является объектом наблюдения. Она фотограф и модель, субъект и объект своего творчества. Её тело в фотографиях – импульс к диалогу с самой собой, попытка изучить границы зрительного образа. Как правило, Франческа – единственный персонаж снимка, иногда обнажённый, иногда переплетённый с пейзажем, иногда полускрытый, фрагментированный, сливающийся с фоном, размытый или скользящий в кадре. Интерьеры, в которых Вудмен выстраивает свои перформансы, фантасмагорически-сюрреалистические, сложно организованные; пустые, грязные, заброшенные комнаты с запылёнными окнами, потускневшими зеркалами, обшарпанными стенами со свисающими клочьями обоями; мерцающий, неровный, выхватывающий фрагменты свет. В этих пустующих пространствах – женские тела: лежащие, висящие, ползущие, сидящие, стоящие, зажатые в ящики, предметы мебели, в искажённых или постановочных позах…Франческа увлекалась готической литературой, в которой изобиловали мрачные символы – гробницы, разрушенные здания, ангелы, зеркала. Женские персонажи в этих историях, заключенные в тюрьму из-за безумия или истерии, пребывают на грани, где пересекаются жизнь и смерть. Художница словно старалась материализовать бесконечное состояние тревоги, которое её сжигало.
Вудмен работала с традиционной фототехникой, но при этом много экспериментировала. И хотя использовала разные камеры и киноформаты, большинство фотографий создала камерой Yashica 2-1/4, подаренной отцом, когда ей было 13. Многие работы фотохудожницы мультимедийные, соединяющие рисунки, объекты и скульптур. Франческа использовала длинные выдержки как способ съёмки движения, добиваясь размытого изображения, иногда вплоть до полного исчезновения. Вудмен волновала способность фотографии манипулировать временем, нарушающая линейный поток между прошлым, настоящим и будущим. В её работах ощущается влияние сюрреализма, автопортретов Фриды Кало и Ремедиос Варо, фотографий Манн Рэя, Аарона Сискинда, Дуан Мичалс, Ханса Беллмера, Лафлин, Кларенс Джон” Кларенса Джона Лафлина и Митъярд, Ральф Юджин” Ральфа Юджин Митъярда. За свою жизнь Франческа создала около 10 тысяч негативов, которые хранятся у её родителей; на сегодняшний день только 800 из них напечатаны и изданы, а 120 изображений регулярно показывают на разнообразных фотовыставках. Первая большая персональная выставка фотохудожницы была организована в Провиденсе (США) в 1986 году.
Странные, завораживающие, с привкусом мистики и экзистенциализма, похожие на видения или галлюцинации фотообразы Франчески Вудмен трудно описать словами. Особняком в творчестве фотохудожницы стоит книга «Несколько образцов расстроенной внутренней геометрии» (Some Disordered Interior Geometries). Франческа взяла за основу итальянский учебник геометрии, на страницы которого вклеила 16 своих фотографий со сделанными от руки надписями. Получилось что-то вроде трёхмерной игры-конфликта, в которую вовлечены текст и иллюстрации к евклидовой геометрии, тест самой Вудмен и нарисованные ею диаграммы, а также субъективная геометрия её фотокомпозиций. Поражает контраст между мягкой интимностью форм женских тел на фотографиях и резкими углами геометрических изображений и правил, покрывающих страницы учебника. Этот опыт самоиронии – попытка вырваться за границы драматизированных автопортретов и рискованных экспериментов со своей психикой. «Несколько образцов расстроенной внутренней геометрии» – единственная книга Франчески Вудмен – была опубликована в день её смерти…
В истории искусства и культуры есть целый пласт творцов, чья жизнь оборвалась в молодости: Михаил Лермонтов, Франц Кафка, Джон Китс, Артюр Рембо, список можно продолжать… В рок-музыке даже существует печально известный «Клуб 27» все члены которого умерли в возрасте 27 лет: гитарист, певец и композитор Джими Хендрикс; лидер группы The Doors Джим Моррисон; рок-певица Дженис Джоплин; вокалист и гитарист группы Nirvana Курт Кобейн; певица Эмми Уайнхаус… Можно только предполагать, как сложились бы пути художника Эгона Шиле и фотографа Франчески Вудмен, и какие произведения они создали, если бы дожили до зрелого возраста. Нам лишь известно, что отведённые им судьбой несколько десятилетий на земле были до краёв наполнены творчеством.
Life in Motion: Egon Schiele / Francesca Woodman
24 мая – 23 сентября 2018
Tate Liverpool
Albert Dock,
Liverpool Waterfront L3 4BB
