Культ красоты
Выставка «Культ красоты. Эстетическое движение 1860-1890 гг.», открывшаяся весной этого года в Музее Виктории и Альберта в Лондоне, – многомерная проекция одного из самых интригующих и влиятельных художественных направлений в британском искусстве XIX столетия. Движение эстетизма, охватившее литературу, изобразительное искусство, архитектуру, дизайн интерьеров и прикладное искусство, представлено в обширной экспозиции более чем 250 экспонатами. Живописные полотна прерафаэлитов – Данте Габриэля Россетти, Джона Эверетта Милле, Эдварда Берн-Джонса, Уильяма Холмана Ханта, Уильяма Морриса и близким к ним мастеров – Фредерика Лейтона, Джеймса Макнила Уистлера; скульптуры, рисунки, изделия прикладного искусства; книги, фотографии; коллекции посуды, мебели, аксессуаров быта; ювелирные украшения, одежда; воссозданы даже интерьеры домов художников – столь глубокий и многоплановый экскурс в историю эстетизма в Британии представлен в музее впервые.
Признание красоты высшей абсолютной ценностью, а наслаждение ею – смыслом жизни – главные заповеди эстетизма. Не удивительно, что девизом этого направления в европейском искусстве стали «культ красоты» и утверждение «искусства ради искусства».
Определение «искусство ради искусства» прибило к английским берегам с другой стороны Ла-Манша, из Франции, где оно было впервые озвучено еще на заре XIX столетия интеллектуалом-сенсуалистом Бенджамином Константом и затем подхвачено и растиражировано такими гигантами французской словестности, как Бодлер, Флобер и Готье. В Англии последователи эстетизма опирались на работы историка искусства и литературного критика Уолтера Патера (книга «Очерки по истории Ренессанса» в особенности). Уолтер утверждал, что главное в жизни – следовать идеалу красоты; в искусстве же наиболее ценилась непосредственность индивидуального восприятия. Поэтому призвание оного – культивировать каждый миг проживания жизни. «Искусство не дает нам ничего, кроме осознания высшей ценности каждого уходящего момента и сохранения всех их».
К красоте природной эстетизм относится скептически. Считалось, что природа проигрывает по сравнению с искусством, ее «дизайн» далек от совершенства. Как исходный строительный материал для создания произведений «чистого искусства» предлагались уже существующие в художественной культуре шедевры. Художники-эстеты активно обращаются к древней эллинистической культуре, «эксплуатируя» в своих работах образы Древней Греции и Рима. Другим важным источником вдохновения стало искусство Японии и Китая, которое европейцы заново открыли для себя во второй половине XIX века.
Сторонники эстетизма видят в искусстве прежде всего источник изысканного чувственного удовольствия, считают, что оно не должно поучать или проповедовать какие-то моральные постулаты. Единственное, что от него требуется, – быть прекрасным. Отсюда и главный фактор искусства – красота. Вслед за поэтом Китсом исповедуется эстетическая формула – «красота есть единственная истина».
Трудно представить себе что-то более противоречащее самим основам викторианской морали. Эстетизм переворачивал с ног на голову основополагающие ценности эпохи, краеугольными камнями которой являлись добродетель, трудолюбие, подчинение долгу и пуританство.
Нельзя сказать, что эстетизму сразу удалось пробить брешь в бастионах викторианского искусства на острове – по численности круг приверженцев этого движения был весьма скромным. Однако количественный фактор не всегда решающий: чего стоил только один из лидеров – Оскар Уайльд! В ряды эстетизма влились довольно разнородные представители художественного и литературного мира: писатель Оскар Уайльд и поэт Алджернон Суинберн, прерафаэлиты Уильям Моррис, Данте Габриель Россетти и Эдвард Берн-Джонс, академик-неоклассицист Фредерик Лейтон, импрессионистически раскованный Джеймс Уистлер.
Как любое новое движение, в своем революционном пылу эстетизм отрицал господствующий стиль эпохи. Куратор выставки «Культ красоты» Стивен Каллоуэй утверждает: «Анализируя быт и искусство своего времени, эти художники находили их безобразными, банальными, лишенными эстетического начала, а дизайн – продуктом бездушного машинного производства. Им хотелось вдохнуть красоту и новое ее понимание в живопись, мебель, интерьер, превратить их в часть повседневного быта, в то, что мы называем стилем жизни. Они хотели, чтобы дома, жилища отражали их собственные представления и вкусы. Красота, по их мнению, должна стать неотъемлемой частью жизни».
Свои воззрения новые служители культа красоты стали с энтузиазмом воплощать в реальность. Начав, конечно, со своих собственных жилищ – благо материальные возможности позволяли это осуществить: большинство представителей эстетизма были людьми с достатком. Художник Уильям Моррис увещевал: «Не держите у себя дома ничего, что не было бы красивым или хотя бы полезным». Они и не держали: художники Фредерик Лейтон, Россетти, Уистлер, Моррис материализовывали идеалы красоты в собственных домах, в которых каждый предмет – от мебели до чайного фарфора – являл собою произведение искусства. Выражение «Скажи мне, какие у тебя обои, и я скажу, кто ты» в интерьерах эстетов приобретало буквальный смысл. Художники не только вешали на стены свои живописные полотна и расставляли скульптуру – они сами придумывали дизайн мебели и рисунок обивки, собственноручно расписывали стены и предметы обстановки, украшали витражами окна, а полы – мозаикой, подбирали ковры, изысканный фарфор, безделушки. Мотивы готических лилий, ренессансных подсолнухов и особенно павлинье перо доминировали в наборе символов, которыми оперировали певцы эстетизма. Добавьте японские веера и восточную экзотику – поистине здесь было чему поразить воображение обитателя стандартного викторианского особняка.
Стиль жизни эстетов вызывал не менее живой интерес в обществе. «Апостол красоты», денди и циник Оскар Уайльд блистал не только виртуозными литературными парадоксами, но и умопомрачительными костюмами собственного сочинения. Бархатные штаны-кюлоты по колено и шелковые чулки сегодня, а завтра – расшитый цветами жилет, кружевное жабо или шарф в виде змеи – предсказать, в чем появится Оскар в следующий раз, не брался никто. Разве что цветущий подсолнух в руке да выкрашенная в зеленый цвет гвоздика в петлице оставались неизменными атрибутами автора одного из самых знаковых творений эстетизма – романа «Портрет Дориана Грея».
Восторг зарождающегося класса викторианских богемщиков вызывал и художник-эксцентрик Данте Россетти. Дом в Челси (16 Cheyne Walk) был не только заполнен антиквариатом и диковинными вещами, но и имел собственный зверинец. В саду у Данте водились совы, кенгуру, вомбаты, павлины и попугаи, птица тукан и лама, проживал даже бык, глаза которого, как утверждал художник, напоминали ему глаза бывшей жены Морриса – Джейн, ставшей впоследствии возлюбленной Россетти. Правда, с павлинами вскоре пришлось расстаться – по настоянию соседей, которых сводили с ума их дикие крики.
Культ красоты немыслим без прекрасной дамы. Однако образ женщины, распространенный в викторианском обществе, – скромной, добродетельной, с гладко зачесанными волосами, в неброском чопорном наряде – мало прельщал художников-эстетов и как-то не вписывался в их наэлектризованные экзотической красотой интерьеры. Нужны были женщины яркие, чувственные, эротичные, знойные, соблазнительные. Их добродетельность и моральный облик не имели никакого значения – помните, в эстетизме единственное мерило истины – красота, она не зависит от морали, религии, политики. Натурщицы, любовницы, супруги и модели, окружавшие художников-эстетов в жизни, все эти «…женщины без кринолинов, с развевающимися волосами… необычные, как горячечный сон, в котором медленно движутся великолепные и фантастические образы» населяют их полотна. Любовница Россетти Элизабет Сиддл и жена Морриса Джейн предстают в их картинах в самых разнообразных ипостасях, эти женщины стали чем-то вроде культовых образов движения эстетизма. Их лица, вызывающие позы, экстравагантные наряды, даже огненно-рыжие волосы совершенно не вписывались в каноны викторианской красоты; тем сильнее был их магнетизм, тем больше современниц стремились копировать их стиль.
Дома эстетов, или, как они их называли, «дворцы искусств», вызвали волну подражания (кстати, некоторые из них – например, Leighton House в районе Холланд-парка – открыты в наши дни как музеи). Однако роскошь интерьеров, индивидуальный дизайн предметов обстановки, обилие произведений искусства на квадратный метр требовали серьезных капиталовложений. Позволить себе такое могли лишь аристократы да бизнесмены. Художник Уильям Моррис, исповедовавший социалистические воззрения и веривший, что сила красоты может не только противостоять, но и разрушить в конечном итоге капитализм (!), вынужден был признать, что обладание красотой остается уделом богатых. Основанная Моррисом мануфактура выпускала обои, ткани, витражи, шпалеры и мебель – по средневековой традиции, все это производилось вручную. Уильям столкнулся с парадоксом: с одной стороны, он выступал против уродливости массовой продукции машинного производства, с другой – понимал, что прекрасные вещи, созданные руками квалифицированных ремесленников, стоят дорого, а значит, недоступны широкому потребителю и не могут повлиять на быт и художественную культуру времени.
Уильям Моррис, художники, работавшие для мебельных фабрик, – Уолтер Крейн и Кристофер Дрессер – стали, по сути, одними из первых промышленных дизайнеров Великобритании. Интерес к их продукции подогревали и весьма распространившиеся во второй половине XIX века книги – популярные руководства, где в доступной форме объяснялось, как сделать свое жилище «прекрасным домом» (на выставке представлены опусы «Изумительные дома» Элайзы Хоуэйс, «Прекрасный дом: статьи о кроватях, столах, стульях и подсвечниках» Кларенса Кука и др.). Интерес к дизайну интерьеров в современной Британии, породивший и питающий огромную индустрию, начинался в далекие викторианские времена, когда гуру культа красоты и селебрити создавали иконы стиля: «Павлинью комнату» (Уистлер), «Арабский зал» (Айтчинсон), «Зеленую столовую» (Моррис). Идеи эстетизации жизненного пространства, самовыражения через убранство своего дома, впервые выдвинутые художниками этого движения, стали отправной точкой современного дизайна интерьеров. Череда стилей сменилась с тех пор, на слуху совсем другие имена, но и сегодня, заглянув в «Либерти», вы обнаружите ткани или обои по эскизам Уильяма Морриса. О том, как этот знаменитый лондонский магазин повлиял на популяризацию эстетизма, а затем и модерна в Великобритании, вы можете прочитать в рубрике «Точка на карте» на 96 странице этого номера журнала. Не исключено, что после посещения выставки «Культ красоты» вам захочется прикупить чего-нибудь эстетского: тогда визит в «Либерти» будет в самый раз.
автор: Вика Нова
The Cult of Beauty: The Aesthetic Movement 1860-1900
до 17 июля 2011
V&A South Kensington, Cromwell Road, London SW7 2RL
