Юрий Купер. Post Scenium… Закулисье
Интервью с художником
Автор: Инна Хегай – куратор фонда RA Foundation, основатель галереи АРТ-СОЮЗ, консультант и партнёр Ассоциации друзей музея Эрмитаж в Италии.
Юрий Купер. Живописец, график, театральный художник, архитектор, иллюстратор, поэт и прозаик, почётный член Академии художеств РФ. Подобно человеку эпохи ренессанса, Купер универсален в своем таланте.
В начале 1970-х годов художник эмигрировал в Израиль, жил и работал в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, а в 2010 году вернулся в Москву, свой родной «город водосточных труб…»
Произведения Купера хранятся в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Эрмитаже, Музее Метрополитен, в коллекциях Министерства культуры Франции, Библиотеке конгресса США, в Центре изобразительных искусств Сэнсбери Восточной Англии, в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и многих других музейных и частных собраниях.
Являясь полноправным «гражданином мира», художник остро чувствует характер и переменчивые настроения целой эпохи. В своих произведениях Купер раскрывают внутреннюю суть простых вещей и привычных явлений, выявляя общие философские законы мироздания, по-своему интерпретируя вечные библейские сюжеты. Свободно творит на границе разных видов и жанров искусства: живописи и театра, создавая завораживающе прекрасные иллюзорные миры.
Талант Юрия Купера как сценографа в полной мере раскрылся в совместных проектах с режиссёром и продюсером Никитой Михалковым. В 1988 году они создали уникальный по красоте спектакль «Неоконченная пьеса для механического пианино» в Римском театре Арджентина. В творческом союзе с другими знаменитыми режиссерами Купер работал над многими театральными постановками («Евгений Онегин», «Щелкунчик», «Кармен», «Имаго» и др.), в том числе с Александром Сокуровым над сценографией оперы «Борис Годунов» в Большом театре, номинирован- ной в 2008 г. на премию «Золотая Маска».
А сегодня, спустя 30 лет, Юрий Купер и Никита Михалков в творческом тандеме вновь работают над циклом театральных постановок «Метаморфозы». В сценических образах и декорациях этой серии Купер не просто виртуозно освоил современные художественные средства, но и смог вдохнуть жизнь в условный мир сцены, сделать его трёхмерным, изменчивым, в своём роде интерактивным – и в то же время ускользающим от пристального взгляда.
=====================================
Никита Михалков:
«Юрий Леонидович – это планета. У нас есть несколько совместных работ. Мы делали спектакль «Неоконченная пьеса для механического пианино» в Риме, в театре Арджентина… Это была одна из самых красивых с точки зрения сценографии постановок. Там играл Марчелло Мастроянни. О Юре можно говорить бесконечно. Видят многие, но реализовать увиденное могут только очень большие художники… Эскизы и картины к нашему спектаклю «Метаморфозы» – это совершенно новое по компактности, аскетичности и красоте решение. Для меня огромная радость не только работать с Юрой, но и дружить с ним в течение вот уже пятидесяти лет».
=====================================
Успешно осваивая в XXI веке возможности новейших технологий, цифровые и мультимедийные форматы, Юрий Купер остаётся верным себе и своему призванию, говоря словами Бориса Пастернака: «Во всём мне хочется дойти до самой сути».
Произведения последних лет отражают новый уровень творческой свободы мастера, переход от камерного мира простой предметности, созерцания созданных человеком вещей – к более масштабному пространству, архитектурным проектам: интерьеры Воронежского драматического театра, Сретенского монастыря в Москве… Талант Купера значителен, многогранен и непостижим.
На выставке «Сфумато» в 2020 году в Академии изящных искусств Флоренции будут представлены работы разных лет и жанров. Название выставки «Сфумато» глубоко характеризует творческий и жизненный путь маэстро. Смелость художественного эксперимента авторов концепции выставки выражается в намерении соединить разные виды искусства: вживить новаторскую театральную постановку в академические выставочные залы древнейшей в мире Академии художеств.
«Сфумато» назван и опубликованный в 2015 году автобиографический роман-исповедь Юрия Купера. В книге автор смог изобразить собственную жизнь не в привычной линейной форме, а, как и подобает живописцу, в стиле «проявление сквозь дымку».
Уже 20 лет, как я знакома с творчеством Юрия Купера. Как истинный художник, он в постоянном поиске, движении, осваивает новые пространства, создает новые формы, непостижимые и притягательные.
– Первый традиционный вопрос-тест: 3 самых любимых художника?
– Это итальянские художники Фра Анджелико, Леонардо да Винчи, и третьим я бы назвал испанца Веласкеса. Почему Фра Анджелико? Потому что из всей эпохи Возрождения, несмотря на то, что было много гениальных мастеров, он более гениален. То есть как художник ближе к Богу, чем все остальные. Он был монахом, всю жизнь только молился и писал. Это такая суперсублимация в живописи. Кроме того, у Анджелико очень сложная живопись, как будто вся написана через серебро. Там нет открытых красок, всё приобретает какую-то необычайную божественную форму. Веласкес – потому что он виртуоз простой живописи. Без сложной кухни, просто открытая живопись. Но делает это он виртуозно. А Леонардо – что тут комментировать? Великий мастер, блестящий график. Я помню во Флоренции на выставке его рисунков, была одна вещь, которая меня поразила: на шёлке, на ткани, он нарисовал мятую ткань. Это произвело на меня огромное впечатление.
– С какого момента вы ощутили себя художником?
– Я не знаю такого момента… Может быть, с самого начала. Но я не знал, что я художник. Когда я в первый раз пришёл к частному преподавателю, Вере Яковлевне Тарасовой, я увидел, как молодые люди и девушки рисуют гипсовые головы греческих богов. Они рисовали их углём, с линиями построения. Я подумал тогда: странно, что они не видят прозрачных серебристых теней, и решил, что в следующий раз, когда приду, принесу с собой твёрдые карандаши и буду рисовать эти тени. Это был мой первый им- пульс художника. Но он был неудачен в смысле реакции педагога: она показала всем мой рисунок и сказала: «Вот это хороший пример, как не надо рисовать. Он не сделал линий построения, а уже тушует тени». Я был слегка расстроен… Но и сейчас я бы сделал то же самое.
– Удивителен Ваш мир: будь это кисть, тюльпан, книга – он значительный. В Ваших работах есть смыслы, мерцающая скрытая красота. О Вас говорят: «человек-планета», «художник эпохи Воз- рождения»…
Считаете ли Вы себя гением?
– Себя я не считаю гением.
– А какой критерий самооценки?
– Всё относительно в мире искусства. Когда сравниваю то, что я делаю, с тем, что делают вокруг – тогда могу сказать про себя: «я гений». Но когда ставлю свое творчество рядом с настоящими гениями – понимаю: мне далеко до них.
– Ваше отношение к современному российскому искусству?
– В современном искусстве правит лозунг: «Кто был ничем, тот станет всем». Это привлекает огромное количество профессионально непригодных художников, так как в актуальном искусстве нет критериев качества. Там есть свои кураторы, которые обладают неимоверной властью.
– Самый интересный проект в вашей жизни?
– В Италии… в римском театре Арджентина. В 1988 году мы с Никитой Михалковым делали спектакль «Неоконченная пьеса для механического пианино». Это было грандиозно: с Марчелло Мастроянни в главной роли. Итальянская труппа. Шикарные декорации. Там была и река, и голубятня, и летающие дрессированные голуби, и радиоуправляемые бабочки. В общем, мы разорили театр Арджентина. Это был самый дорогой спектакль в истории драматического театра – на какое-то время после нашего проекта театр Арджентина пришлось закрыть. С тех пор Италия значит для меня очень много – это одно из моих любимых мест в мире.
– Я знаю, что вы сейчас опять работаете с Никитой Сергеевичем Михалковым в театральном проекте.
– Да, мы сейчас делаем для студентов его академии серию постановок «Метаморфозы» по рассказам Чехова и Бунина. Но там другие декорации – их просто нет… Есть занавес с реальным ощущением трёхмерных декораций.
– Я была на вашем спектакле, и меня больше всего поразили декорации, потому что при таком минималистичном подходе было ощущение соучастия, присутствия в этом пространстве.
Чем является для вас роман «Сфумато» – автобиографией, исповедью или художественной прозой?
– Это не автобиография… и не исповедь. И в полном смысле романом эту книгу тоже нельзя назвать. Скорее всего, это всё вместе. Когда ты пишешь что-то, независимо от жанра, так или иначе это должно быть исповедью, идущей изнутри. Для автобиографии там недостаточно материалов, для жанра романа – тоже маловато… Поэтому тут всего понемногу, хоть произведение и называется романом. «Сфумато» – это память моих чувств, ощущений. Это осколки воспоминаний, которые находятся на большом расстоянии от тебя, поэтому теряют свою остроту силуэта, становятся как дым. Ты уже не помнишь точно события, но хорошо помнить свои ощущения от эпизода.
– Вы верите в Бога?
– Да, верю во Всевышнего. Но представляю его не как Богочеловека, а некоей абсолютной сущностью. Всё, что нас окружает, кто-то создал. Иногда я разговариваю с Богом, рассказываю о своей жизни, что делаю, что чувствую, но никогда ничего не прошу…
