ХОКУСАЙ. МГНОВЕНИЯ ИЗМЕНЧИВОГО МИРА

«Начиная с шести лет, у меня была мания зарисовывать разные вещи. Примерно лет с пятидесяти я создал большое количество картин, однако до семидесяти не сделал ничего значительного. В 73 года я, наконец, начал кое-что понимать в природе птиц, животных, насекомых, рыб, растений и деревьев. Поэтому могу предположить, что до восьмидесяти лет мое искусство будет и дальше развиваться и к девяноста годам мне удастся глубже проникнуть в суть вещей. К 100-летнему возрасту я, возможно, смогу приблизиться к высотам божественного мастерства, а к 110 годам каждая точка и каждая линия будут передавать саму жизнь. Я только надеюсь, что те, кто будет жить так долго, смогут увидеть, что я сдержу свое слово».

Эти слова японский художник, гравер и иллюстратор Кацусика Хокусай (1760 –1849) написал в возрасте 75 лет. Правда, в те годы он называл себя Гакё Рёдзин Маньцзи – «старик, одержимый искусством». На протяжении жизни Хокусай использовал около тридцати имен. В эпоху Эдо подобная практика была довольно распространенным делом среди японских художников – мастера меняли свои имена и псевдонимы в зависимости от важных перемен в жизни. Но у Хокусая, даже по тогдашним меркам, их было особенно много; новые имена так часто были напрямую связаны с различными стилями и жанрами, в которых он работал, что исследователи обозначают ими периоды творчества художника. При рождении Хокусаю дали имя Токитаро; имя Сюнро появилось, когда он занимался рисованием портретов актеров; во время учебы в школе и создания дорогих гравюр он носил имя Сёри. И лишь став независимым художником, принял имя Хокусай, с которым и вошел в историю искусства. Но и в бытность Хокусаем продолжал подписывать отдельные заказные работы псевдонимом Тацумаса, пособия по живописи – именем Таито, иллюстрации для коммерческих романов – Токитаро, для многотиражных гравюр использовал либо псевдоним Како, либо Соробэку и т.д.

Трудно найти другого художника Востока, оказавшего столь сильное влияние на европейское искусство второй половины XIX века – импрессионизм, постимпрессионизм, арт-нуво, югендстиль, модерн. Сохранилась история о том, как в 1856 году живописец, график и керамист Феликс Бракмон, друживший с французскими импрессионистами, обратил внимание в парижском магазине на необычные обертки, в которые были завернуты фарфоровые изделия, прибывшие из Японии. Оказалось, это были оттиски цветных гравюр на дереве японского мастера по имени Хокусай! Пришедший в восторг от своего открытия Бракмон показал ксилографии Эдгару Дега и другим художникам.

В Японии гравюры в стиле укиё-э (в переводе с японского «искусство быстротекущего или изменчивого мира, картинки «плывущего мира») были сориентированы прежде всего на городское сословие, его вкусы, интересы, моду. Мастера этого жанра воспевали сиюминутные, преходящие удовольствия «бренного мира» и сценки из жизни «веселых кварталов» Эдо, портреты актеров театра кабуки, знаменитых гейш, красавиц-куртизанок, виды священной горы Фудзи украшали жилища горожан. Что-то вроде нынешних календарей или репродукций.

На европейских художников гравюры укиё-э с их плоскостной перспективой, выразительными силуэтами, непредсказуемо обрезанными краями бумаги фигурами, яркими чистыми красочными пятнами и извилистыми напряженными линиями, которые называли «ударами бича», произвели эффект фейерверка. После открытия первой экспозиции ксилографий в японском павильоне на всемирной выставке в Париже (1867), где наряду с ними экспонировались кимоно, свитки какэмоно, веера, лаковые изделия, фарфор, все это было раскуплено подчистую. Культура и искусство Японии, которое из-за 250-летней изоляционной политики страны были крайне скудно известны за ее пределами, предстали перед восхищенными европейцами подобно застывшей в янтаре удивительной картине. Подписание американским коммодором, политиком и дипломатом Мэттью Перри (1854 г.), а затем и Францией договора о дипломатических отношениях со страной Восходящего солнца прорвало шлюзы, вызвав волну «японизма» в Америке и Европе. Термин впервые ввел в обиход французский искусствовед Филипп Бюрти: «Японизмом называют то влияние, которое Япония оказала во второй половине XIX века на изобразительное искусство Европы и Америки. Оно распространилось на все сферы искусства: живопись, скульптуру, графику, рисунок, прикладное искусство, архитектуру, одежду, фотографию. Кроме того, примеры подобного влияния наблюдались и в театральном искусстве, музыке, литературе, кулинарии и проч.»

Писатель Эдмон де Гонкур, выпустивший книги о Хокусае и Хиросигэ, писал в своем дневнике: «Трудно даже вообразить, в какой степени наши современные пейзажисты, и особенно Моне, обязаны этим картинам». В истории импрессионизма не было триггера мощнее, чем служившие оберточной бумагой ксилографии японских мастеров. Темы и приемы из гравюр Хокусая появились в полотнах Огюста Ренуара, Клода Моне, Винсента Ван Гога, Дега, Гогена, Уистлера и др. Принцип цикличности – многократного повтора изображения одного и того же мотива, события или предмета в десятках работ, который часто практиковал Хокусай – вдохновил Клода Моне на создание ряда серий работ: «Руанский собор» – 31 картина, «Мост Чаринг-Кросс» – 37, «Кувшинки» – 250. Кстати, после той парижской выставки Моне приобрел 250 японских гравюр, 23 из них – творения Хокусая. Французский художник не только увешивал ими стены дома в Живерни, но и японизировал свой быт: жена Моне Камилла носила красивое кимоно, а знаменитый Водный сад был спроектирован художником после штудирования изображений на гравюрах; в нем скопированы  многие элементы восточных садов – тот же бамбук или дугообразный Японский мостик, обретший бессмертие в многочисленных пейзажах импрессиониста.

«Когда изучаешь японское искусство, становишься счастливее и радостнее», – писал Ван Гог своему брату Тео. У автора «Подсолнухов» была коллекция из 400 японских гравюр, к которой он постоянно обращался.

Лаконичные чистые цвета и обрезы фигур в плакатах Анри Тулуз-Лотрека рождают очевидные ассоциации с гравюрами – список параллелей можно продолжать очень долго.

Но дело не только в композиционных и художественных приемах. «Сами принципы построения японских картин говорили о том, что можно находить смысл в окружающем мире совсем по-другому. Незначительные фрагменты действительности — разносчик, чешущий голову, женщина с плачущим ребенком, собака, уходящая куда-то влево, — все это вдруг оказывалось не менее важным, чем большая гора, высящаяся на горизонте. Как и в случае с нэцкэ, повседневная жизнь протекала единожды, без репетиций… Импрессионисты научились нарезать жизнь на куски, показывая ее при помощи беглых взглядов и междометий», — писал в своей книге «Заяц с янтарными глазами» известный английский художник-керамист Эдмунд де Вааль.

С нетерпением предвкушаю выставку в Лондоне художника, раскрепостившего импрессионистов. Мастера, без которого этот стиль стал бы немного или совсем другим. Кацусика Хокусая. Человека многих имен. Автора одной из самых воспроизводимых в мире гравюр. Японской иконы «Большая волна в Канагава».

Британский музей, открывающий в конце мая большую выставку «Хокусай: за «Большой волной» сфокусировал экспозицию на последних 30 годах жизни мастера. Будет «Большая волна», знаменитые виды Фудзи, пейзажи, иллюстрации к книгам, живопись, графика, гравюры. Альбомы рисунков «Манга», бестиарий драконов, львы, фениксы и орлы; святые, призраки и демоны, легко перемещающиеся между мирами. Птицы и животные, деревья и растения.

Помните цитату из дневника Хокусая в начале статьи? «Старик, одержимый живописью» не дожил до обещанных 110 лет, но за неполные 90, что отвела ему судьба, сумел глубоко проникнуть в суть вещей и запечатлел ее для нас щедро и глубоко. «Если хочешь нарисовать птицу, стань птицей». Кацусика Хокусай.