Гласность: двадцать лет спустя
Подзабытые слова «гласность», «перестройка» вновь на повестке дня. Правда, на этот раз – в Лондоне, в галерее Haunch of Venison. Впечатляющий смотр советского неофициального искусства 1980-х – начала 1990-х годов организован силами трех галерей – Volker Diehl (Берлин), Diehl + Gallery One (Москва) и Haunch of Venison (Лондон). В экспозиции «Гласность», привольно раскинувшейся в огромных залах бывшего Музея человечества, представлено более 130 работ 62 художников, творивших до, во время и после перестройки.
Морозной зимой 1972 года в заснеженном лесу в здании пионерского лагеря трудились два художника – Виталий Комар и Александр Меламид. В столь неожиданном в такое время года месте друзья оказались по простой, но весьма уважительной причине – получили денежный заказ. На высокоидейное оформление дома отдыха советских школьников была выделена солидная сумма. Нечего и говорить, что для выпускников Московского высшего художественно-промышленного училища, в совершенстве овладевших методом социалистического реализма, изготовления плакатов, лозунгов и портретов пионеров-героев, это было делом пустяковым. А посему свободного времени оставалось вдоволь. Как, впрочем, и напитков, согревающих холодными зимними днями. Чтобы не помереть от тоски в лесу, нужно было что-то предпринимать. Вспоминая впоследствии то судьбоносное время, Александр Меламид уверял: соц-арт «никогда не придумал бы один художник. Только два выпивающих друга могли – в процессе многодневных разговоров во время оформления пионерского лагеря – решиться на это…»
Началось все, конечно, с женщины. Известное плакатное изображение матери с ребенком, тянущихся к солнцу, друзья живописали с небольшими изменениями: пририсовали вовсе неуместное высокому пафосу картины сохнущее на веревке белье и дали новое название – «Портрет жены с ребенком». Затем наступил черед плакатов «Вперед, к победе коммунизма!» и «Мы рождены, чтобы сказку сделать былью!». На их кумачовых телах, под победными массами шрифтов, в нижнем левом углу (как и полагается в классической картине) появилась подпись авторов «Комар, Меламид».
Эта каноническая легенда, повествующая о зарождении стиля соц-арт, давно вошла в анналы истории неофициального советского искусства. Придуманный Комаром и Меламидом термин «соц-арт» – гибрид двух стилей: социалистического реализма и поп-арта. Подвох крылся уже в самом словосочетании. Если в США один из столпов поп-арта Энди Уорхол воспроизводил и тиражировал укоренившиеся в массовом сознании «общества потребления» образы, типа банок с супом «Кэмпбел» или кока-колой, то наши художники взялись за идеологические стереотипы, насильственно внедряемые на протяжении десятилетий в тоталитарном обществе советского образца. Так же, как Уорхол, пионеры соц-арта использовали образный язык той идеологии, которую же и пародировали, создавая искусство по форме – привычно социалистическое, по содержанию – антисоветское.
Эта игра-деконструкция идеологического языка была очевидной и, подобно политическим анекдотам, рассказываемым в те времена на кухне, не нуждалась в комментариях и объяснениях. Соц-артисты пародировали не саму реальность, скажем, лица или поступки советских вождей, а интерпретацию этой реальности официальными художественными стилями – социалистического реализма и наглядной агитации. Работы намеренно «ухудшали», лишая колористической и композиционной цельности, балансируя на грани китча. Этот прием использовался, чтобы подчеркнуть «персонажность» стиля, в котором художник выступает не от своего имени, а от лица некоего «лирического героя».
Вирус соц-арта оказался заразительным – его подцепили художники Александр Косолапов, Борис Орлов, Ростислав Лебедь, Леонид Соков, Вагрич Бахчинян и многие другие. К примеру, молодежная группа «Гнездо» (Геннадий Донской, Михаил Рошаль, Виктор Скерсис) изготовила в «соцреалистическом» стиле портреты Сахарова и Солженицына, – соответственно, из сахара и соли; а скульптор Леонид Соков – «Прибор для определения национальностей», замеряющий нос, и «Очки для каждого советского человека» – со звездчатыми дырами вместо стекол. Правда, все это было делом небезопасным, и некоторых художников-нонконформистов наказывали – сажали или отправляли в психушку. Доставалось и их работам – как, например, в ходе «бульдозерного наезда» на выставку 1974 года.
К концу 70-х лидеры направления Виталий Комар, Александр Меламид, Леонид Соков, Александр Косолапов эмигрировали в США, успешно экспортировав соц-арт за границу «железного занавеса». А на исторической родине эстафету подхватило поколение восьмидесятых. Во времена перестройки это направление переросло чуть ли не в народное – в той или иной степени соц-артом переболели не только почти все художники-нонконформисты, но и многие рок-музыканты, театральные режиссеры, писатели. Как бы ни соблазнительно было продолжить рассказ о творческой судьбе пионеров соц-арта Комара и Меламида, не следует забывать, что тема нашего разговора – выставка «Гласность», на которой представлены работы еще 60 представителей неофициального советского искусства. И соц-арт хоть и является одним из ведущих направлений, но отнюдь не единственным.
История этой выставки началась в 1989 году в Берлине. Именно здесь повстречались начинающий галерист Фолькер Диль и художник Сергей Волков. В то время в городе было не так много галерей современного искусства, и когда Фолькер открыл свою галерею, представляющую интернациональных художников, по его словам, «многие попросту не скрывали смеха». Тем не менее Диль не только выставил у себя произведения русского художника Волкова, но и приобрел две его картины и скульптуру. Так было положено начало коллекции «Гласность/Перестройка», которую галерист с энтузиазмом пополнял в последующие двадцать лет. Это собрание и легло в основу нынешней выставки «Гласность: советское неофициальное искусство 1980-х годов» в лондонской галерее Haunch of Venison (70% представленных работ). И хотя экспозиция не претендует на всеобъемлющую ретроспективу заявленного периода, основные течения и слои андерграундного искусства обозначены достаточно полно.
В 1980-е, благодаря горбачевской либерализации то, что существовало лишь в студиях и подвалах, лежало по полкам и зрело в умах, прорвалось наружу. Если нонконформисты 1960-1970-х больше замыкались на интеллектуально-герметических изысканиях и хеппенингах с демонстративно изотерической, научной или псевдонаучной терминологией, то во второй половине 80-х ощущаем резкий крен в русло социально-исторических дискурсов, сатирического пародирования и попирания ногами свергнутых идолов. Индивидуализм почерка и манеры отдельных авторов объединяет некий общий энтузиазм и энергия наконец-то обретенной свободы высказывания. В многослойном пространстве сосуществуют соц-арт и традиции московской школы концептуализма, исследующей интеллектуальные манипуляции массовым сознанием; ощущается влияние европейского современного искусства, немецкой Junge Wilde («дикой молодежи»), французского Figuration Libre («свободного фигуративного искусства») и др.
Не вдаваясь в подробный анализ, хотелось бы отметить общую популярность слова и текста в работах нонконформистов. Традиционно работа со словом всегда играла в русском искусстве особую роль – начиная с иконописи, народного искусства (лубок) до произведений футуристов и плакатов агитпропа. Живопись, скульптура, фотографии и инсталляции художников перестроечного искусства демонстрируют впечатляющее разнообразие техник, подходов. Не менее внушительным выглядит и список представленных авторов: от мэтров – Эрика Булатова, Ильи и Эмили Кабаковых – до ключевых фигур московской арт-сцены – Эдуарда Гороховского, Ивана Чуйкова, Игоря Макаревича, Семена Файбисовича, Константина Звездочетова и «новых художников» Ленинграда – Тимура Новикова, Сергея Бугаева (Африки), Олега Котельникова, Андрея Хлобыстина и других. Искусство перестройки – явление в первую очередь социально-политическое, отразившее беспрецедентный этап в истории страны, и в этом его безусловная ценность. Нет сомнения, что нонконформистское искусство заслуживает внимания исследователей и музейных экспертов как часть истории советского и российского искусства. Вопрос в том, что нового принесло это явление в искусство второй половины ХХ века хотя бы в масштабах Европы? Был ли это прорыв в новые пространства визуального языка или новаторство ограничилось лишь контекстуальными полями?
ГЛАСНОСТЬ:
Советское неофициальное искусство 1980-х гг.
до 26 июня 2010
Haunch of Venison
Burlington Gardens
London W1S 3ET
www.haunchofvenison.com
