Филипп Пастор: Человеческий эгоизм может испепелить дотла

 

Художник Филипп Пастор живет в Монако. Он член клана Пасторов, еоторые начали отстраивать Монако в 1880г. совместно с принцем Ренье. Главный бизнес-центр Монако так и называется – Guido Pasto Centre, Центр Гвидо Пастора. Самый известный и эксклюзивный жилой комплекс Roccabella тоже принадлежит Пасторам, а вместе с ним львиная доля недвижимости этого карликового государства.

Семья Пасторов, что называется, «отстраивала» Монако на протяжении последних трех поколений. Эта фамилия известна любому монегаску – даже таксист вам скажет, что они «строят, сдают, но никогда не продают свою недвижимость». Филипп Пастор пошел по стопам отца и стал заниматься недвижимостью. Но стал он известен своим экстравагантным образом жизни. Этот этап закончился фразой: «Здравствуйте, меня зовут Филипп Пастор, и я алкоголик». Филиппу пришлось обратиться за помощью в Общество анонимных алкоголиков. Вряд ли это можно считать совпадением, но через 2 года он стал серьезно заниматься живописью. Сегодня Филипп Пастор – всемирно признанный художник, чьи работы коллекционируют по всему миру. Студия Пастора в Монако, в живописной старой части, совсем скромная по размерам для человека, чье семейное состояние исчисляется миллиардами. Но он не любит быть на виду в Монако. Большую часть времени Филипп проводит в уединенном поместье недалеко от Сен-Тропе, где в огромном отреставрированном старинном особняке находится его главная студия.

 

Вы представляли Монако на Венецианском биеннале. Какие ощущения?

У Монако впервые был собственный павильон. Для художника, который родился и вырос в Монако, очень приятно представлять свою страну на таком престижном фестивале и говорить перед такой большой аудиторией о том, что меня волнует – о проблемах окружающей среды. Благодаря постоянным усилиям Альберта (принца Альберта Гримальди, правителя Монако. –

Прим. редакции) Монако принимает активное участие в экопроектах по всему миру. Я представил триптих, который напоминает снимки Земли, сделанные со спутника, – мне казалось, таким видит Землю небо. Работы выполнены из натуральных материалов с использованием земли, листьев, коры деревьев и были выставлены на открытом воздухе как часть природы.

Но вы же не новичок на биеннале?

Два года назад я представлял на биеннале Сирию. Организаторы хотели, чтобы на одном пространстве были выставлены работы двух молодых художников – с Востока и с Запада. Серия моих работ называлась «Быки» и была полна политических заявлений. Как если бы быки написали автопортреты, в которых зашифровано их восприятие людей и глупостей, на которые способно человеческое общество.

Художник такими заявлениями что-то может изменить?

Художник может свободно говорить о политических и других проблемах через свои произведения. Если я начну протестовать на улицах и кричать во все горло некоторые из лозунгов, которые есть на моих работах, меня посадят в тюрьму.

Ваш проект «Обгоревшие деревья» получил мировое признание. Как получилось, что он вышел за рамки искусства и стал экопроектом?

Несколько деревьев я выставил и на биеннале. Кроме обгоревших деревьев я использовал металлические прутья – это куски искореженного металла, взятого с мест террористических атак. Искусство – это не что-то отвлеченное, это логическое продолжение моей жизни, отражение того, чем я интересуюсь. Для меня жизнь немыслима как без искусства, так и без природы. На юге Франции летом постоянно случаются пожары, и не всегда в них повинны естественные причины. Часто люди оставляют непотушенными сигареты или просто устраивают поджоги. Так, в 2003 году юг Франции охватил огромный пожар – я был поражен видом опустошенной, выжженной земли и испепеленных столетних деревьев-великанов. Они и после своей смерти были прекрасны – я использовал их в своих работах. Мною двигало желание воззвать к прекрасному – надеюсь, это не звучит помпезно. Я представил на обозрение «труп» когда-то могучего дерева – может, кого-то эта картина заставит задуматься о том, как человеческий эгоизм может испепелить дотла.

А не напрашиваются ли здесь параллели с вашей собственной жизнью?

Эти деревья чем-то напомнили мне себя самого. Раньше я много времени проводил в барах, клубах, ресторанах – наверное, кто-то мог бы назвать меня плейбоем. Сегодня я живу один, много работаю, не появляюсь практически на светских мероприятиях, если только это не связано с работой. Пару дней я провожу в монакской студии, остальное время – в студии в Сен-Тропе. Моя жизнь – это мои картины, природа, возможность проводить много времени на своей лодке в море и участвовать в благотворительных проектах. Я смог перебороть свои слабости, а люди, которые приняли участие в нашем проекте, помогают предотвратить экологическую катастрофу.

Откуда такой интерес к проблемам окружающей среды?

Может, это возраст? У меня появилось чувство ответственности и желание что-то изменить. Я стал работать с ООН. Сегодня 40 деревьев составляют часть постоянной выставки в главном офисе комитета по охране окружающей среды ООН в Найроби, в Кении. Я работаю совместно с организацией PNUE. Цель их кампании «Планете – деревья!» – посадить тысячу миллионов деревьев по всему миру, чтобы привлечь внимание к проблемам экологии и улучшить жизнь людей в проблемных районах. Одна из акций пройдет в Нью-Йорке: около 60 деревьев-скульптур будут куплены крупными организациями города, а вырученные деньги помогут нам посадить деревья в Африке. Для людей в этой местности деревья означают и работу, и деньги, и возможность достойного существования. Но большую часть своих проектов я стараюсь делать сам, не привлекая крупные организации.

С чем это связано?

Не верю в корпорации. В апреле этого года я был на конференции в Нью-Йорке, которая была посвящена проблемам окружающей среды. Люди в «ролексах», многие из которых прилетели на частных самолетах, рассуждали об экологии как о новом виде бизнеса. Я был разочарован. Из этого ощущения родилась новая серия работ – «Небо, которое созерцает Землю». Небо – свидетель всех кошмарных вещей, которые люди творят во имя псевдоцелей. Если мы не перестанем издеваться над миром, то через 20 лет карты лягут по-другому и спасаться придется нам самим.

Что вас вдохновляет?

Вначале были люди. Меня вдохновляли личности, кто угодно – алкоголики и игроки из высшего общества, интересные лица, которые я встречал на улицах Сен-Тропе. Теперь – природа.

Принимая во внимание известную фамилию, когда вы начинали, люди воспринимали всерьез ваши занятия живописью?

Не в Монако. Местным жителям казалось, что это просто блажь. Но я и не концентрировался на Монако. Первая выставка с большим успехом прошла в Майами. Когда меня признали за рубежом, стали внимательне присматриваться и монегаски. За пределами французской Ривьеры ты свободен от бремени известной фамилии – ты просто еще один художник. Нужно работать с самоотдачей, и тогда придут и уважение, и признание. Я мало работал, когда занимался недвижимостью, а сейчас я понимаю, что такое тяжелая работа. Вдохновение не снисходит на меня волшебным потоком – новые идеи появляются в процессе работы. Для меня была важна поддержка отца – я долго работал в семейном бизнесе, но к этому не лежала душа. Он всегда говорил: «Делай что хочешь, что подсказывает сердце».

Но вам было далеко за 30, когда вы стали заниматься живописью.

У меня не было выбора. В один прекрасный день я просто стал рисовать, да так и не смог остановиться. Наверное, творческие соки циркулировали внутри, но были прочно запечатаны, как в бутылке, работой и саморазрушительным образом жизни. Когда я изменил стиль жизни, они вырвались наружу. Я – самоучка, не ходил ни в художественную школу, ни в арт-колледж. Сейчас мне 49 – первую картину я продал 10 лет назад.

Если бы не фамильное состояние, вы бы все равно занимались искусством?

Я не могу врать и сказать, что родиться в богатой семье – это плохо. Это прекрасно и автоматически решает многие проблемы. Некоторые художники работают ради денег, другие – для самовыражения, я – для внутреннего спокойствия. Моя семья начала заниматься недвижимостью не полгода назад – три поколения работали на то, чтобы мы оказались в таком привилегированном положении. Кстати, исторически многие известные художники были из состоятельных семей – просто, чтобы начать, нужны деньги на материалы, студию. В моем случае много денег было потрачено на самые глупые и экстравагантные вещи в жизни, прежде чем я научился жить в гармонии с собой и миром. Теперь я могу сказать: «Меня зовут Филипп Пастор, я – художник». Этого достаточно.