Банда четырёх: смерть диктатора превратила героев в изгоев

В Китае есть особая традиция: падение властных фигур часто сопровождается громким шоу, которое одновременно и спектакль, и урок для публики. Леденящая кровь история под названием Банда четырёх — это именно такой случай, когда бывшие вершители судеб вдруг оказались в клетке, а миллионы людей наблюдали за ними так же жадно, как за новым сериалом. Только вместо Netflix был Верховный народный суд, а вместо сценаристов — партийные идеологи.

Чтобы понять, кто такие эти люди и почему их так шумно свергли, надо вернуться в эпоху Культурной революции. Мао Цзэдун запустил её в 1966 году, решив встряхнуть и без того измученную страну. В итоге страна превратилась в гигантский театр абсурда, где школьники с красными повязками могли орать на профессоров, а доносить на соседа считалось патриотичным поступком. На этом фоне вылезла на первый план «Банда четырёх».

Главная звезда этой компании — Цзян Цин, жена Мао, в прошлом актриса. Она быстро поняла, что сцена — это хорошо, но куда выгоднее — политическая арена. В компанию к ней примкнули Чжан Чунцзяо, Яо Вэньюань и Ван Хунвэнь. Вместе они контролировали пропаганду, культуру и часть партийного аппарата. Именно они решали, какие пьесы можно ставить, какие газеты печатать и кого сегодня объявить «врагом народа». Своего рода министерство правды, только без Орвелла.

Пока Мао был жив, у «четвёрки» всё складывалось. Они выглядели как идеологическая гвардия, которая хранит чистоту линии. Но 9 сентября 1976 года Мао умер, и политический ковёр буквально выдернули у них из-под ног. Без вождя их влияние резко упало, а конкуренты, давно мечтавшие смести заносчивых радикалов, почувствовали шанс.

Хуа Гофэн, преемник Мао, человек без особых харизм и амбиций, но с хорошими связями, решил, что для закрепления власти надо избавиться от радикальной компании. Его поддержали маршал Е Цзяньин и глава охраны Ван Дунсин. Вместо долгих совещаний решили сыграть по-быстрому: заманить «четвёрку» в Чжуннаньхай под предлогом обсуждения мавзолея Мао и там же их арестовать.

6 октября 1976 года операция прошла как по маслу. Ван Хунвэнь, Яо Вэньюань и Чжан Чунцзяо пришли на встречу и оказались в наручниках. Цзян Цин задержали дома. Говорят, что Ван Хунвэнь пытался оказать сопротивление и даже кого-то ранил, но это не спасло положение. На следующий день страна узнала о «сокрушении банды четырёх», и пропаганда закрутила шарманку разоблачений.

С этого момента началось грандиозное шоу. В газетах печатали статьи о преступлениях «четвёрки», на митингах люди скандировали лозунги против них, а карикатуры представляли их чудовищами, которые чуть не погубили Китай. Все беды Культурной революции — и хаос, и насилие, и массовые репрессии — удобно списали на них. Мао остался святым образом, а «четвёрка» превратилась в козлов отпущения.

Но арест — это только первый акт спектакля. Второй начался спустя несколько лет, когда в 1980 году стартовал публичный судебный процесс. К этому моменту Дэн Сяопин уже вернулся на политическую сцену и начал осторожные реформы. Суд над «Бандой четырёх» идеально подошёл для того, чтобы показать: партия осознала ошибки, но при этом Мао всё ещё непогрешим. Виноваты не идеи, а конкретные злодеи.

Процесс устроили в духе политического театра. Зал суда был набит журналистами, делались официальные фото и видеозаписи. Подсудимые сидели в клетке, как будто они дикие звери, а не бывшие партийные боссы. Их адвокаты выглядели скорее статистами, чем защитниками. Обвинения зачитывали с пафосом, перечисляя всё подряд: от заговоров против партии до личных злоупотреблений властью.

Особый колорит процессу придавала сама Цзян Цин. Она вела себя вызывающе и часто спорила с судьёй. Её знаменитая фраза «Я была собачкой председателя Мао, и я кусала тех, на кого он указывал» мгновенно стала крылатой. По сути, она пыталась оправдаться тем, что просто выполняла приказы мужа, но для публики это звучало скорее как признание в слепом фанатизме.

Обвинители приводили показания жертв, зачитывали указы, цитировали статьи из газет, написанные Яо Вэньюанем. Например, именно он опубликовал ту самую статью, которая положила начало всей Культурной революции, атаковав пьесу «Смещение Хай Жуя с должности». Суд превращался в лекцию по недавней истории, где вместо учебника были реальные люди.

Приговоры стали кульминацией спектакля. Цзян Цин и Чжан Чунцзяо получили смертную казнь с отсрочкой, которая позже была заменена на пожизненное заключение. Ван Хунвэнь отправился на пожизненный срок, а Яо Вэньюань отделался двадцатью годами. Для публики это выглядело как торжество справедливости, хотя все прекрасно понимали: настоящие режиссёры событий сидят на высоких креслах и ведут процесс в нужную сторону.

Жизнь после приговоров у каждого сложилась по-разному. Цзян Цин покончила с собой в тюрьме в 1991 году. Ван Хунвэнь умер от болезни в заключении в 1992-м. Чжан Чунцзяо и Яо Вэньюань дожили до девяностых, были освобождены по состоянию здоровья и умерли уже в относительной тишине. Китай к этому времени вовсю строил новые небоскрёбы и открывался миру, и мало кто вспоминал о старых фанатиках.

Что оставила после себя эта история? Во-первых, чёткий сигнал: даже самые близкие к Мао люди могут рухнуть, если партия решит их списать. Во-вторых, удобную схему: все безумства Культурной революции можно списать на кучку радикалов, а образ Мао не трогать. В-третьих, это был первый по-настоящему громкий политический процесс нового Китая, который показал, как государство может использовать суд как инструмент исторической интерпретации.

Если смотреть на это с иронией, то «Банда четырёх» стала жертвой той же машины, которую сама же помогала раскручивать. Они строили культ личности, разжигали идеологическую истерику, а потом оказались на месте «врагов народа». В каком-то смысле это классическая история о том, как революция пожирает своих детей.

Для Китая же это был переходный момент. С арестом и судом над «четвёркой» завершилась эра Культурной революции и начался новый этап — реформы, экономическое развитие и постепенное открытие внешнему миру. История о том, как из политического кошмара делают зрелищное шоу, чтобы перейти к новой реальности.

И да, если бы в то время существовали соцсети, процесс над «Бандой четырёх» точно бы стал вирусным контентом. Миллионы комментариев, мемы с Цзян Цин и обсуждения «была ли она только собачкой Мао или всё-таки умным хищником». Но в 1980 году вместо лайков были газеты, митинги и телевизионные хроники. И Китай сделал всё, чтобы зрители вынесли правильный урок: партия всегда права, даже когда сама себя исправляет.