Юбилей Эльдара Рязанова. Ирония судьбы, или Все висело на волоске
«Карнавальная ночь», «Берегись автомобиля», «Ирония судьбы, или С легким паром», «Гараж», «Вокзал для двоих», «Жестокий романс», «Забытая мелодия для флейты», «Служебный роман»… Эти и многие другие фильмы Эльдара Рязанова мы не просто смотрели – мы их переживали. Фразы из картин Рязанова так давно стали частью советского фольклора, что уже забылся их первоисточник, песни прочно вошли в репертуар застолий, а «Иронию судьбы, или С легким паром» мы с каким-то даже суеверным постоянством обязательно смотрим в канун каждого Нового года.
Народный артист СССР, обладатель бесчисленных наград и орденов, кинорежиссер, сценарист, актер, педагог и поэт Эльдар Рязанов 18 ноября празднует 85-летие. Мы присоединяемся к многочисленным поздравлениям и желаем Эльдару Александровичу сил и здоровья.
Эльдар Александрович, мы с вами находимся в киноклубе «Эльдар», который открылся в 2005 году. Как возникла идея его создания и что удалось реализовать?
В конце прошлого века я понял, что старею, что картины, которые требуют огромной аккумуляции умственных, нервных и физических сил, будет делать все труднее и труднее и хорошо бы мне найти какую-то другую работу. К примеру, художественного руководителя киноклуба. Но для этого нужен был кинотеатр. Я отправился к бывшему тогда мэром Лужкову и изложил свою идею клуба, где проходили бы показы фильмов (в основном отечественных), концерты, авторские вечера и т. д. Лужкову моя идея понравилась, и он предложил искать помещение. Это было время, когда огромное количество кинотеатров переоборудовали под казино, сберкассы, салоны мод – под что угодно. В центре все было занято, но я таки нашел кинотеатр «Казахстан», в котором тогда находился мебельный магазин. Меня, конечно, пугали мафией, которая якобы в этом здании заинтересована, однако городской совет постановил: когда окончится контракт с мебельным магазином, отдать помещение под клуб Рязанову. Через год мы получили здание и приступили к тому… на что у нас не было денег! Нам досталось пустое разоренное помещение. Приезжали какие-то люди с алчными глазами, и по их виду я понимал, что здание будет очень быстро продано. Однако торгаши эти почему-то пропадали с концами, и никто из них нам не перезванивал. Обнаружив, что собственником является Москва, ретировались, понимая, что город-то им здание не отдаст! Наконец префектуре надоела эта тягомотина, было продано какое-то старое здание, а вырученные деньги передали на реконструкцию кинотеатра. Началась новая история, которая длилась года три.
На эту тему, наверное, можно было не один фильм снять. Комедийный!
Да, комедийный, потому что конец был хорошим: никого из нас не убили и не зарезали! (Смеется.)
Программа клуба больше направлена на кинопоказы или на творческие вечера?
И то, и другое. Фильмы идут каждый день в трех залах: на 520, 119 и 89 мест. И ежемесячно проходит 3-5 творческих вечеров. Тут очень пригодилась моя дружба с многими интересными людьми. С самого начала мы высоко подняли планку, решив: никто из тех, кто примелькался на телевидении (где, конечно, есть и множество заслуженных и очень хороших людей!), у нас выступать не будет. Мы устраиваем вечера подлинно творческих личностей, которые не навязли, не обрыдли, не торгуют собой при каждом удобном случае. Задрав планку, стараемся ее удерживать! В клубе существуют также музей Гайдая, музей Данелии, мой музей, стена Аллы Суриковой и много чего интересного.
Свой юбилей будете праздновать в киноклубе?
Моя жена Эмма предложила очень интересную придумку: в мой день рождения устроить в клубе «концерт по моим заявкам». Я заранее приглашу тех, кого мне очень бы хотелось увидеть и услышать в этот день, – актеров, музыкантов.
Это очень свежая идея – никто такого еще не устраивал, – но нелегкая в исполнении: кто-то ведь обязательно будет занят в этот день и не сможет прийти, а кого-то уже нет в живых.
Вся страна смотрела ваши фильмы, не одно поколение выросло на них. Ваши зрители не только знают наизусть ваши фильмы, но и зачитываются вашими книгами. Вы потрясающе рассказываете о процессе создания фильмов. И, что удивительно, читая их, представляешь вас, ваш голос, и текст соединяется с вашим образом.
За эти годы я написал 15 книг. Совсем недавно в серии «Мастер-класс» вышла книга «Жестокий романс». Начинается она пьесой Островского, затем идет мой рассказ о том, как я сделал фильм, какие отмычки нашел к пьесе; потом – сценарий, сам фильм на кассете и отзывы критиков на пьесу классика, на фильм Протазанова «Бесприданница» и на мою ленту. Уничтожающие все рецензии, поразительно, как будто один человек писал! Критика топтала меня за то, что все, о чем я рассказал в первой серии, в пьесе отсутствует и я сам все это написал. Но об этом говорят герои в других, соседних по годам пьесах Островского – «Без вины виноватые», «Таланты и поклонники». И, зная поговорку «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», я все, о чем там только говорят, сделал содержанием первой серии «Жестокого романса».
А почему из всего Островского вы остановились на «Бесприданнице»?
Я не люблю его купеческие пьесы. А «Бесприданница» – произведение западного стиля. У меня все в фильме происходит на Волге: я как обезумел – в каждый кадр вставлял эту реку. (Я сам родился на Волге, и хотя меня в месячном возрасте оттуда увезли, какие-то гены, наверное, сказываются!) В картине я и усадьбу Огудаловых сделал на берегу Волги, и последнее действие перенес на пароход и т. д. Волга ведь один из героев произведения Островского – для России того времени, когда не было железных дорог, она играла огромную транспортную роль. Кстати, у нас в клубе есть ресторан «Жестокий романс». Дизайн – в форме дебаркадера; там «Ласточка» пристает, пароход из фильма «Волга-Волга», с которого Ильинский прыгал в воду.
Все ваши фильмы были о нашей жизни, о нашей стране, и вдруг в 2006-м вы сняли фильм о сказочнике, об Андерсене – «Андерсен. Жизнь без любви», где вы создали образ города чужой для вас страны – Дании. Насколько сложно было воплотить обстановку, атмосферу, жизнь и чувства другого мира?
Фильм об Андерсене – вещь, которую я и сам до конца не могу понять. Я был в Дании году в 1970-м, это была поездка от Министерства культуры. Мы тогда жили в очень хорошей гостинице, но денег у меня совершенно не было. И вот на остатки своих суточных я купил шикарный букет цветов, отправился на кладбище, где похоронен Андерсен. Почему – не знаю. Я никогда этого не делал в своей жизни – ни Шекспиру, ни Марку Твену, который мне вроде бы ближе по юмористическому цеху. Да, я читал Андерсена, он мне нравился, но не более других. Делать фильм было непросто. Я опять съездил в Данию, побывал в музеях под открытым небом. Датчане, в отличие от нас, очень бережно относятся к своему прошлому. Эти музеи – восстановленные датские деревни и города, где воспроизведена реальная жизнь конца XVIII – начала XIX века во всех деталях. Я подумал: как повезло, не нужно строить никаких декораций, просто бери камеру и снимай фильм. Но оказалась, что за эти съемки надо было платить огромные суммы, которых у нас не было. И мы просто отсняли там несколько кадров без актеров – для достоверности. Художник нашего фильма пообещала: «Не бойтесь, я вам сделаю не хуже». И действительно, получилось, на мой взгляд, не хуже. Много сцен снимали в Кронштадте, Петербурге, в Петропавловской крепости, в Прибалтике, в Пушкине, в Царском Селе. У нас в фильме Андерсен учится в том же классе, где сидел Пушкин. Это одни и те же годы, и большой разницы между бытовой обстановкой Дании и России тогда не было.
А были отзывы датских критиков на фильм?
Картина в Дании не шла. Королеве не понравился эпизод, в котором король, надев желтую звезду, поехал на коне по городу, а к вечеру вся страна, следуя его примеру, надела желтые звезды. Когда я был в музее Холокоста в Израиле, меня поразило, что по сравнению с огромным количеством жертв во многих странах Европы, в Дании погибли только несколько десятков человек. Все евреи были предупреждены и перевезены в Швецию, а те 500 человек, которых не успели оповестить, находились под непосредственным патронатом короля. Это очень красивый поступок, и мне хотелось рассказать об этом в фильме, для меня этот эпизод был очень важным. Я думаю, если бы не было сказок Андерсена, датчане, люди по природе, как все прибалты, холодные, не проявили бы такой теплоты по отношению к евреям. Недаром у меня один и тот же актер играет и Андерсена, и короля. Мне также очень повезло, что удалось найти двух столь похожих внешне актеров на роли молодого и старого Андерсена.
Во многих ваших фильмах звучат песни на ваши стихи… Вы ведь какое-то время скрывали, что пишете стихи.
Объясню почему. С моим любимым композитором и соавтором Андреем Петровым мы проработали вместе 35 лет, его музыка звучит в 15 моих фильмах. Началось с того, что я никак не мог найти подходящих стихов для «Служебного романа». Потом взял да и написал какое-то стихотворение – по сути, первое (юношеские опыты не в счет!). Но я понимал, что если отправлю это стихотворение под своим именем Петрову, то он, как мой друг, обязательно выберет именно этот стих. Ну я и придумал, что это как будто стихотворение английского поэта Уильяма Блейка. Потом посылал стихи от имени Давида Самойлова, даже под именем Юнны Мориц написал стих – для фильма «Жестокий романс». Петров какое-то время сносил мои выходки, но, когда пришли мои стихи под именем Михаила Светлова, он не выдержал и сказал: «Вы меня опять обманываете. Я всего Светлова просмотрел – нет у него такого стихотворения. Это ваши стихи». На что я ему ответил, что если бы умел писать такие стихи, то не занимался бы глупостями вроде кинорежиссуры. И показал ему томик Светлова, откуда было взято это стихотворение. Так что «уличить» меня моему другу не удалось.
Ваш последний по времени фильм – «Карнавальная ночь – 2, или Пятьдесят лет спустя» – был очень неожиданным. Почему вы решили снимать эту картину?
Вообще-то это случайность. Я свои фильмы не пересматриваю и римейками не занимаюсь. Как-то в беседе с руководителем нашего телевидения в 2006 году я упомянул, что фильму «Карнавальная ночь» исполняется 50 лет. Шеф вдруг как-то оживился и воскликнул: «Это надо отметить! Давайте мы построим вам декорацию». Я обещал подумать, хотя вначале недоумевал: зачем мне эта декорация, что я там буду снимать? А потом решил: раз они такие богатые, что могут построить декорацию, не сделать ли мне римейк? Жива звезда – Людмила Гурченко, жив режиссер, а патриотические дураки, руководящие искусством, неистребимы, какой бы строй у нас в стране ни был в данный момент. Я позвонил Константину Эрнсту и сообщил, что буду делать римейк. Он обещал подумать. И в начале сентября решился: «Давайте делать римейк. Первого января фильм должен пойти в эфир». Это была авантюра с самого начала. На работу, которая занимает как минимум год, у меня было три с половиной месяца: на поиск соавтора, написание сценария, подбор актеров, съемки и монтаж.
И началась гонка. Я переехал с дачи в Москву – чтобы ежедневно экономить полтора часа на дорогу. Приезжал домой со студии около 12 ночи, валился в кровать, а примерно в четыре утра просыпался и начинал придумывать раскадровки, делать зарисовки.
История с поиском соавтора была такая: из-за проблем со спиной я проходил курс пиявок в поликлинике. Лежа под пиявками, я вдруг подумал, что нахожусь рядом с Домом актера, а там у Маргариты Эскиной вечно вертятся какие-то люди, пишущие капустники и комедийные скетчи. Я позвонил Маргарите и сказал: «Зайду через полчаса, а ты пока составь список авторов, которые у тебя работают в комедийном ключе». После того, как сняли пиявки, явился к Маргарите и стал читать список. Дойдя до незнакомых мне фамилий, ткнул пальцем в первую попавшуюся – Сергей Плотов – и позвонил ему. Плотов сначала полчаса не верил, что ему сам Рязанов звонит. Но когда все-таки убедился, я сразу назначил ему свидание. Он приехал в клуб, и мы сели работать: взяли историю «Карнавальной ночи» и модернизировали ее в духе времени. Сценарий был написан за 8 дней. (Смеется.) Рассказывая об этом, я выгляжу абсолютным халтурщиком, но на самом деле это не так: мы были очень требовательны к себе и в процессе съемок все время что-то дописывали и переделывали.
А как шел поиск актеров?
Оказалось, что всех, кого мы хотели взять в фильм, уже были где-то заангажированы на это время. Нам нужен был Сергей Маковецкий, но он непрерывно снимался. И тут мы прибегли к помощи телевизионного шефа Эрнста. Тот каким-то чудом сумел договориться, что у нас будет «право первой ночи»: Маковецкий сначала снимается у нас, а у всех остальных – в свободное от Рязанова время. К счастью, меня актеры любят и идут ко мне с удовольствием. Однако возникла проблема музыки. Выяснилось, что нет композиторов, которые могут сочинить музыку, равную той, что написал полвека назад Анатолий Лепин. И тут я вспомнил о своем воронежском приятеле Юре Лактионове, который работает актером, но, кроме того, является прекрасным художником, поэтом, композитором и исполнителем своих песен. Я пригласил его в Москву, прослушал весь репертуар и отобрал четыре песни, которые решил взять в фильм, а специально для Лактионова ввел роль сантехника дяди Юры. В нашем фильме играют замечательные актеры: роль, которую когда-то исполнял Юрий Белов, играет Сергей Безруков, роль Тамары Носовой – актриса Аронова, впервые в таком жанре снялась Инна Чурикова.
Я слышала, что актеры вас не только любят, но и боятся.
Нет, неправда, не боятся. Уважают. (Смеется.)
Я так сказала потому, что прочла о съемках сцены в бане в фильме «Ирония судьбы». Вы тогда очень сердились на актеров, которые во время съемок по-настоящему напились, и заставили на следующий день все переснять.
Там по-другому было. Эта сцена состоит из двух частей: в первой участники приходят, раздеваются, разговаривают – они пока трезвые. Но в этот день у Белявского был какой-то праздник, он принес с собой водку, актеры выпили и снимались пьяными. Я был в бешенстве. На следующий день должна была сниматься вторая часть сцены, где они пьяные. Но я-то знал, что пьяный пьяного не сыграет. Поэтому выставил пикеты, и хотя кто-то пытался пронести водку, ее изъяли. Так что актеры сыграли сцену, будучи абсолютно трезвыми. Занимательный парадокс: первую половину сцены, где герои трезвые, актеры играли пьяными, а вторую половину – где герои пьяные – актеры играли трезвыми как стеклышко! Вот какие замечательные артисты: пьяными сыграли трезвых, а трезвыми – пьяных!
Как вы отреагировали на продолжение фильма «С легким паром»?
Никак. Там была сложная история. Тимур Бекмамбетов очень давно хотел снять продолжение «Иронии судьбы». И вначале у него была замечательная придумка, которую я горячо поддержал: он сделал простую подмену нашей истории – вместо четверых мужиков ввел четырех женщин – то есть все наоборот. Однако денег Тимур тогда не достал, и эта идея не осуществилась. Беда в том, что мы с Брагинским имели глупость когда-то продать права на экранизацию «Иронии судьбы» и «Служебного романа». Дело было в 1994 году. Мы были бедны и продали по дешевке какому-то проходимцу права на 49 лет! Так что запретить я ничего не мог и просто махнул рукой!
Одна из причин огромной популярности ваших фильмов в том, что мы узнавали в них себя, нашу жизнь.
Так и было. Сюжет «Гаража» взят из реальной жизни. Я пришел домой после собрания гаражного кооператива «Мосфильма», пайщиком которого являлся, и сказал жене: «Принес готовый сценарий». Я был буквально ошеломлен увиденным, поведением своих коллег, и практически все, что там произошло, вошло в фильм. На собрании я не вступился за тех, кого исключали: в очереди на гараж стояли я и моя дочь, как говорится, «рыло было в пушку». Но считаю, что я реабилитировался фильмом, в котором изобразил себя членом-корреспондентом Академии наук (его играл Леонид Марков). Мы тогда с Брагинским взяли путевку в Болшево на 24 дня и за это время написали сценарий «Гаража». Еще 24 дня понадобилось, чтобы снять фильм. Собрать 30 актеров вместе, среди которых 20 – самые востребованные «первачи», на большее количество дней было невозможно. Я обошел всех режиссеров, у которых они в тот момент были задействованы, и упросил освободить от дневных репетиций. Съемки у нас начинались в 9 утра, длились до 6 вечера, после чего актеры разъезжались по своим театрам. Иначе бы мы фильм не сняли.
А какой была реакция ваших коллег – участников того заседания гаражного кооператива – на фильм?
Я не ставил задачу высмеивать своих коллег или изобразить кого-то конкретно. Мне важно было показать «быдлизм» и «вещизм», которые заполонили страну.
Без фильма «Ирония судьбы, или С легким паром» мы не представляем себе новогоднего праздника. Кассета с фильмом переехала с нами в Англию.
Картина ведь была под запретом три года – как проповедник алкоголизма. Это было в период действия антиалкогольного закона Горбачева – Лигачева, когда усердные идиоты вырубали виноградники на Кавказе и в Крыму. Потом фильм опять разрешили к показу и, наверное, лет сорок регулярно крутят на Новый год. К глубокому изумлению, многие мои картины – долгожители, которые до сих пор идут по телевидению. Правда, за некоторые фильмы у меня болит душа: на мой взгляд, они не хуже многих моих популярных, но не пользуются таким же успехом.
Большинство ваших картин были чрезвычайно успешными. Берясь за новый фильм, никогда не испытывали страха: а вдруг в этот раз не получится?
Нет, на это у меня не было времени. Я просто все время работал и то, что умел на данном этапе, полностью выкладывал: темперамент, мысли, воззрения. И каждый раз изумлялся такому большому успеху. Конечно, не буду врать, я радуюсь этому, привык и принимаю как должное, но не более! К себе я отношусь довольно критически, считаю себя человеком очень средним, просто выразителем мнений и настроений своего народа – может, не самым плохим, но и не самым хорошим. Помню, Белла Ахмадулина мне абсолютно искренне говорила, что она так популярна только потому, что я брал ее стихи в свои картины. И я никак не мог ее в этом разубедить!
Я, конечно, с улыбкой слушаю вашу самооценку. Если бы все были такими «средними»! Уверена, ваши почитатели не согласятся с вашим мнением. Еще один вопрос: ваше имя – Эльдар – персидское? Что оно означает?
Да, перед моим рождением родители жили в Персии. Мне говорили, что это имя переводится как «святой родоначальник» – что-то в этом духе. Имя красивое, и оно мне очень помогло в молодости. Сочетание «Эльдар Рязанов» сразу врезалось в мозги зрителям! Как оказалось, это очень важно, так что именем своим я чрезвычайно доволен!
Говорят, «как корабль назовешь, так он и поплывет».
Не знаю, не думаю. Я совершенно не ожидал, что моя жизнь так сложится. У меня было единственное достоинство в молодости – очень много читал. В классе меня даже прозвали «ходячей энциклопедией». Когда поступал во ВГИК, я ещё не посетил ни одной картинной галереи, не видел ни одного модного спектакля, да и кино не любил. При этом у нас в семье никто искусством не занимался, соответственно – никакого блата при поступлении быть не могло. Козинцев принял меня «условно». Это означало, что, если на 1-2-м курсах я не проявлю каких-то особых дарований, меня вышибут. В конце второго курса Козинцеву, очевидно, надоела моя сочинительская «жеребятина», и он сказал: «Знаете, дорогой, нам придется с вами расстаться». А я к тому времени уже не хотел быть моряком. После окончания школы в 1944 году я отослал документы в мореходное училище, однако, поскольку оно еще не вернулось в Одессу после эвакуации, ответа от них не дождался. Кстати, в это мореходное училище я все-таки поступил – правда, когда мне уже было за 70! В 1990-х годах произошло замечательное событие: мне прислали из Одесского мореходного училища удостоверение студента первого курса! Сбылась мечта!
Слова Козинцева тогда привели меня в отчаяние, и я спросил: «Но почему?» «Вы слишком молоды», – ответил тот. На что я сказал: «Но ведь два года назад, когда я поступал в институт, то был еще моложе. Вы могли бы это заметить тогда».
После паузы Козинцев почесал затылок и ответствовал: «Ну, черт с вами, учитесь!» Так что во ВГИКе я совершенно не был любимчиком – должен был все время догонять однокурсников, которые были намного меня старше. Я ведь пришел во ВГИК даже не со школьной скамьи, а раньше – сдав экзамены на аттестат экстерном. Проучившись 7-8-й классы школы в эвакуации в трех городах, я, приехав в Москву, пришел в ужас от перспективы корпеть в школе еще два года. Прочитав объявление, что 59-я школа Москвы принимает экзамены экстерном з а 10-й класс, отправился их сдавать, хотя в 10-м классе не учился ни дня! Был авантюристом, мозги были молодые, свежие, память хорошая, и было мне всего шестнадцать с половиной лет. Система сдачи была олимпийская: сдаешь одиннадцать экзаменов, если на одном получаешь двойку – вышибают навсегда. Ну о литературе, истории, географии я, как начитанный ребенок, особо не переживал. Но была одна закавыка – физика. Этот предмет в школе тогда преподавали мужчины, которые в годы войны были на фронте. То есть физики у меня в старших классах вообще не было, а в табеле стоял прочерк. На подготовку к экзамену давали один день, и за это время я успел прочесть учебник физики. Вытащив билет, напряг зрительную память, вспомнил буквы, которые читал накануне, и записал ответы на теоретические вопросы почти слово в слово по учебнику. Учителя были впечатлены, и до задачи дело не дошло – а ведь тогда бы сразу выяснилось, что я Хлестаков, самозванец! Так что на физике меня пронесло, не засыпался. Но тут оказалось, что последним, 11-м экзаменом была органическая химия, которую я тоже не изучал. Мозги у меня уже подустали, на экзамене я вышел – и не сказал ни слова. Учителя в замешательстве: стоит симпатичный юноша, у которого в табеле одни четверки и пятерки – и ни бум-бум. В конце концов, они меня пожалели – поставили тройку. Так я и получил аттестат зрелости – с единственной тройкой по химии.
А в дальнейшей жизни подобные авантюры случались?
Авантюрой был мой переход с «Хроники» на «Мосфильм». Когда я снимал «Карнавальную ночь», то был абсолютным дикарем – никакого опыта работы с актерами у меня не было. Пырьев, набиравший в то время на студию молодежь из разных институтов, понаблюдав за моей работой над ревю «Музыкальные голоса», (я там был напарником опытного режиссера Сергея Гурова), почему-то решил, будто я могу работать с музыкой. Хотя ни музыкального слуха, ни памяти у меня нет – полный провал в этом деле! Пырьев меня спросил: «Как ты относишься к тому, чтобы снять музыкальную комедию?» Я, уже предвкушавший свой долгожданный отпуск, отнесся к этой идее весьма неодобрительно. Заявил, что устал и уже купил путевку в Кисловодск и билет на поезд. «Покажи», – вкрадчиво попросил Пырьев. По наивности я протянул ему путевку и билет. Пырьев тут же вызвал референта и сказал: «Отмените путевку и верните деньги за билет. А ты, Рязанов, поедешь с Ласкиным и Поляковым в Болшево и будешь помогать им писать сценарий «Карнавальной ночи». Я, конечно, хотел остаться на «Мосфильме», поэтому возражать Пырьеву побоялся и поехал в Болшево. До запуска «Карнавальной ночи» я еще четыре раза отказывался от фильма, но Пырьев мои отказы не принимал.
Он был гениальным режиссером…
Очень интересный, самобытный, своеобразный режиссер и абсолютный диктатор. При нем произошла перестройка студии, увеличился выпуск фильмов, была набрана целая плеяда режиссеров. Возвращаясь к «Карнавальной ночи»: в работе над картиной участвовали зрелые, именитые специалисты, лауреаты премий, знающие, как снимать такое кино, – все, кроме меня. И они постоянно пытались меня спихнуть, бегали с жалобами к Пырьеву, а он и Ильинский, как ни странно, меня поддерживали. Когда худсовет просмотрел первую половину отснятого материала «Карнавальной ночи», режиссер Сергей Юткевич сказал: «Я думаю, этот позор «Мосфильм» будет помнить долго. Доснимать другой человек уже не сможет – деньги почти все истрачены. Дайте Рязанову закончить этот фильм и забыть об этом кошмаре навсегда». Пырьев, узнав о решении худсовета, попросил Михаила Ромма посмотреть мой материал. Помню, как во время просмотра Ромм от смеха валился со стула и то и дело толкал меня в бок. Не знаю, что именно он сказал потом Пырьеву, но, несмотря на абсолютно убийственную оценку первой половины фильма худсоветом, до самого конца съемок «Карнавальной ночи» меня больше никто не беспокоил. Впрочем, таких историй, когда все висело на волоске, в моей жизни потом было предостаточно.
