Дракон на заборе, или Размышления накануне Дня святого Георгия
Есть в русской культуре образы, без которых, собственно, эта самая культура немыслима. Один из них – образ святого Георгия, образ Победителя, не меняющего мир сам по себе, но служащего символом силы и надежды. Недаром Иваном III – отцом Ивана Грозного – был учрежден Юрьев день (Юрий – это один из русифицированных вариантов имени Георгий).
В этот день крестьяне, расплатившись со всеми налогами, имели право уйти от своего крепостного хозяина на все четыре стороны, то есть на вновь завоеванные земли Поволжья. Так можно было круто изменить свою жизнь в XV веке. К счастью или нет, в России мало что меняется, и в XXI столетии жизнь тоже можно изменить похожим образом: расплатившись или не совсем расплатившись с налогами, уехать в Лондон на ПМЖ.
Почему покровителем земледельцев и крепостных стал рыцарь на белом коне – эта другая, не менее интересная тема для размышлений. Здесь и сейчас не об этом. Множество русских художников и, конечно же, иконописцев обращались к образу героического святого. Нюансы канона, детали трактовки выдавали бесконечные размышления творцов об этом человеке и его роли в истории. По сути же, о роли любого человека, о предназначении каждого в ежедневной борьбе добра со злом.
Не осталось в стороне и современное искусство. Вот перед глазами моими висит полотно питерского художника Владимира Овчинникова «Святой Георгий». Русый, коренастый мужичок в кирзовых сапогах на белом коньке с копьем, подозрительно напоминающим лом, готов разить зло. Причем дракон, нарисованный на заборе, уже повержен, пролет обрушившегося забора топчет лихой конь. Сам же Георгий метит куда-то в сторону рухнувшей двери – то ли сейфовой, то ли складской – с вывороченным болтом. Тут же, рядом, помещается и предмет подвига Георгия – златокудрая особа женского пола с лентой в косе, прикованная цепью к радиатору.
Дмитрий Стеллецкий. «Св. Георгий Победоносец»Питерский андеграунд, Балабанов, подвалы, бомжи, перестройка, архетипы России конца ХХ века. Среди безнадежья по-прежнему рыцарь на белом коне. По-прежнему на повестке борьба со злом. Зло видоизменилось и мимикрировало, дракон больше не страшен, он смешон и повержен, и во что целиться – совершенно непонятно. Вернее, святому Георгию понятно, а вот нам, зрителям, нет. Потому что в этой картине, где все ясно, просто и понятно, до предела остается главная загадка – оттого оно и искусство – зло не идентифицировано. Мы видим лишь последствия, лишь результат его деятельности и его присутствия в нашей жизни – разруху, нищету, бандитские разборки и т. д. и т. п., а самого его – нет. Не нарисовано!
«О, так это же типичнейший образец мифологизма!» – воскликнет образованный читатель. В данном случае важен сам миф, вечный сюжет, так сказать. А конкретизация зла – это, знаете ли, у каждого свое. Но так ли это?
Основная традиция русского искусства – «милость к падшим призывать». Заметьте: не описка! Призывать милость, а не пинать, не списывать их и не хоронить заживо. На фоне международного западного искусства это выглядит смешным и устаревшим. Денег за такое современное русское искусство платить никто не хочет. Даже самые гроши, которые за него сейчас спрашивают. То ли дело Warhol c томатным супом или там Koons с шариками. Вот это круто! А тут какой-то Георгий! Со своим драконом и бомжихой с грязной пяткой у батареи. Тем более что и батареи эти холодные остались там, в России…
…Так все-таки, во что же целится святой? И во что целиться нам?
