Сент-Джеймсский дворец: от лепрозория до трона

В центре Лондона, между Букингемским дворцом и улицей Пэлл-Мэлл, стоит старый кирпичный красавец, которому давно пора бы поставить памятник за выносливость. Это Сент-Джеймсский дворец (St. James’s Palace) — королевская резиденция, которая, несмотря на отсутствие мрамора, позолоты и туристического ажиотажа, пережила больше, чем все его парадные соседи вместе взятые. Он — как та скромная старшая тётушка на семейных праздниках, про которую все забывают, но без которой никто не знает, где вилки и кто кого с кем познакомил.

Началось всё, как водится, с проказы. В буквальном смысле. Задолго до того, как Генрих VIII решил построить себе очередной дворец (потому что почему бы и нет), на этом месте стояла больница для женщин, больных лепрой, посвящённая святому Иакову Младшему. В Средневековье такие учреждения ставили подальше от людей, чтобы не портить вид и настроение, поэтому территория была тихая, уединённая и не слишком престижная. Но Генриху понравилось — видимо, у него была слабость к символическим метаморфозам: из места страдания сделать символ силы и роскоши.

В 1530‑х он выкупил участок и приказал построить дворец в духе Тюдоров — красный кирпич, зубчатые башенки, арки, минимум показного лоска, максимум королевского самоуважения. Ворота, капелла, некоторые комнаты — всё это сохранилось до сих пор, что делает St. James’s Palace старейшей королевской резиденцией в Лондоне. Представьте: когда его стены поднимались, в Риме ещё бродили монахи, спорившие о природе души, а в Новом Свете испанцы только-только успели поссориться с местными жителями.

Генрих VIII был не из тех, кто строит без эмоций. В декоре каминов он велел выложить переплетённые буквы «H» и «A» — Henry и Anne, его тогдашней жены Анны Болейн. Всё выглядело бы трогательно, если бы не одно «но»: вскоре после окончания строительства Анну лишили головы. Так что теперь эти монограммы воспринимаются как напоминание о тёмной иронии судьбы, запечатлённой в кирпиче.

После смерти Генриха дворец перешёл к его потомкам и довольно долго оставался важной частью королевской сцены. Правда, архитектура быстро устарела: уже при Стюартах стало модно жить с колоннами, фресками и иллюзией итальянского вкуса, а Сент-Джеймсский дворец, со своими башенками и узкими окнами, выглядел анахронизмом. Но трон не любит пустоты — когда в 1698 году пожар уничтожил дворец Уайтхолл, резиденция автоматически стала главным королевским домом. Вильям III и Мария II заселились туда без особого энтузиазма, но выбора не было.

В начале XIX века история повторилась: очередной пожар уничтожил восточное и южное крыло дворца, включая приватные апартаменты монарха. И вот тут самое интересное — их так и не восстановили. С тех пор Сент-Джеймсский дворец живёт без «царских комнат», и это при том, что официально остаётся одной из главных королевских резиденций. В Британии вообще любят традиции, но держать дворец без спальни для короля — это уже высший пилотаж.

Сегодня St. James’s Palace не просто пережиток Тюдоровской эпохи, а настоящий театр церемоний. Именно здесь собирается Совет по восшествию на трон — Accession Council — чтобы официально провозгласить нового монарха. Когда в 2022 году Чарльз III стал королём, именно с балкона Proclamation Gallery, выходящего на Friary Court, глашатаи провозгласили новость толпе. То же самое делали для Елизаветы II, Георга VI и многих других. И что характерно — всё это без единого смартфона и селфи.

Дворец продолжает оставаться юридическим сердцем монархии. Даже сегодня иностранные послы аккредитуются не при Букингемском дворце, а «при дворе Святого Иакова». Так что формально Лондон всё ещё живёт под сенью этого скромного кирпичного здания, а не под золотыми потолками Букингема. На визитных карточках дипломатов можно встретить старинную формулировку: «Ambassador to the Court of St. James’s». Никто уже не вспоминает, где именно этот «court» физически находится, но символика жива и прекрасно себя чувствует.

Внутри St. James’s Palace всё так же неспешно, как в хороший английский полдень. Здесь расположены несколько внутренних дворов — Colour Court, Ambassador’s Court, Engine Court и Friary Court. Из них только последний виден с улицы, остальные скрыты от посторонних глаз, словно внутренние страницы королевского дневника. Где-то здесь размещаются офисы, архивы и комнаты, которые используются для официальных приёмов, крещений и аудиенций. Именно здесь крестили принца Луи в 2018 году, а ещё раньше — проводили свадьбу Виктории и Альберта. Место, где даже стены знают, кто с кем породнился.

Впрочем, дворец — не просто декорация для монархических обрядов. Здесь живут вполне реальные люди. Принцесса Анна, принцесса Беатрис и принцесса Александра до сих пор используют его как официальное место жительства. Конечно, не все комнаты тюдоровские: внутри давно сделали ремонт, где-то провели интернет и даже поставили лифты. Но дух старого времени всё ещё чувствуется, особенно в коридорах, где висят портреты, глядящие с тем самым выражением «молодёжь пошла не та».

Охрана дворца, как и у Букингема, со всей британской педантичностью меняет караул, хотя публика здесь гораздо реже. Иногда можно стоять на Пэлл-Мэлл и случайно увидеть крошечную церемонию — будто подглядываешь за репетицией без зрителей. Всё чинно, тихо, и только топот сапог напомнит, что традиции здесь не музейные, а живые.

Сент-Джеймсский дворец — это не просто архитектура, это своеобразная хроника привычек британской монархии. Дворец пережил Тюдоров, Стюартов, Ганноверов, Виндзоров и, судя по всему, переживёт всех нас. Его кирпичи впитали столько тайн, интриг и бюрократии, что могли бы открыть собственный архив. Отсюда в 1941 году была издана знаменитая Декларация St James’s Palace — документ, подписанный союзными странами во время Второй мировой, который стал прототипом Устава ООН. Так что в этом «скромном» здании рождалась международная дипломатия нового времени.

А теперь немного о странностях. Говорят, что от отеля The Stafford London, стоящего неподалёку, когда-то вёл подземный туннель прямо во дворец. По слухам, через него члены королевской семьи могли незаметно перемещаться или принимать тайных гостей. Сейчас туннель якобы замурован, но представьте, сколько там историй и чем они пахнут — смесью сигарного дыма, духов и британской сдержанности.

Интерьеры дворца нельзя назвать роскошными, но в этом и его обаяние. Тут нет мраморных лестниц и зеркальных галерей, зато есть капелла, где время остановилось. Chapel Royal — одна из самых старых частей здания, построенная в начале XVII века. Здесь пел Генделевский хор, молилась королева Виктория и, вероятно, кто-то когда-то скучал во время слишком длинной службы. Это место с историей, но без пафоса.

А ещё Сент-Джеймсский дворец уникален своей архитектурной непоследовательностью. Он как старый английский пиджак: местами подлатан, местами залоснен, но с характером. Разные эпохи оставили свои следы — Тюдорские башенки соседствуют с георгианскими фасадами и викторианскими окнами. Никакой гармонии, зато невероятная подлинность. Каждая трещина — как строчка в дневнике семьи, которая уже пять веков не съезжает с этой квартиры.

Совсем недавно, впервые за долгие десятилетия, дворец временно открыли для экскурсий. Несколько весенних туров позволили увидеть зал, где объявляли Чарльза III королём, а также старинные залы, где веками происходили тихие, но судьбоносные события. Те, кому посчастливилось попасть внутрь, описывали атмосферу как «застывшее время, но с Wi‑Fi». Что, в общем, неплохое резюме для любого британского учреждения.

Сент-Джеймсский дворец остаётся тем редким случаем, когда скромность выглядит монументально. Он не стремится к вниманию, не позирует для открыток и не претендует на статус туристического символа. И, пожалуй, именно поэтому кажется настоящим. Здесь нет золота, зато есть история, которая тихо дышит в кирпичах, в шорохе формы караульных и в выцветших портретах на стенах. Это дворец, который не кричит о своей важности — он просто живёт. И это, пожалуй, самое королевское качество из всех возможных.