«Кавказская пленница»

За что я люблю грузин

Я их уважаю. А это сильнее любви. Это навсегда. Я знаю их разными: сытыми и умиротворенными, злыми и агрессивными, ищущими и старающимися. Но всегда мудрыми.

Я застала другое их поколение. Я знаю, какими они могут быть в их лучшие периоды. Это были интеллигентные дядечки и дедушки. Они обязательно носили головные уборы, иногда трости, часто окладистые бороды и усы, ступали степенно, говорили медленно и по существу. К нам, детям, были особенно внимательны, никогда не отмахивались от наших робких вопросов или просьб. Всегда были щедры на подарки и поглаживания по голове.

Различать детей по национальности – упаси Боже. Все дети – свои, друзей, соседей, знакомых – это маленькие радости.

Для меня грузин – это Пипиния в фильме «Необыкновенная выставка», это галантность и уважение, это сдержанность и сила.

Итальянские дворы в Грузии вымирают. Раньше их было много, бетонных коробок было значительно меньше. В итальянских дворах жили одной семьей, одной большой многонациональной семьей. Горе общее, радость тоже. Помогали все всем, угощали всех, смотрели за соседскими детьми без проблем. «На сыр, кушай, и Рубенчику тоже отломи». «Нана, Рубенчик рвет сыр зубами, как молодой тигр, согрей ему мацоневый суп, у тебя вчера оставался вроде».

Я тут родилась и выросла, я впитала грузинский менталитет, он мне понятен и близок. Грузинский язык я люблю и смакую. Живущий в Москве отец, после долгой разлуки,  услышав мой русский, страшно ужаснулся грузинскому акценту. Хотя откуда бы ему быть?

Я переняла местную манеру одеваться, вернее, даже не то, что переняла – тут по-другому не получится. Сейчас, наверно, уже получилось бы по-другому, а в 90-е никак. Ничего вызывающего, максимально скромно. Лучше сто раз недо, чем один раз пере. Никаких воланчиков, разрезиков, оголений. Любвеобильность грузин ни для кого не секрет, потому неприступность – наше все. Тебе тринадцать, ты с совершенно блондинистой головой, лицом всего славянского народа и вызывающе одета – это могло кончиться плохо. Я ходила в черном и желательно длинном.

Однажды произошел показательный случай. Я с сестрой гостила у отца в Москве. Мне 14 лет. Лето. Пошла с подругой в Парк Горького. Проходим мост, у входа в метро в метрах 300 от нас стоит кучка парней, совершенно разносортная кучка. Мы с подругой скромно идем, глазки не строим. Вдруг от кучки отделяется парень, целенаправленно идет ко мне. Ну мало ли, зачем идет человек, я не напрягаюсь. Он подходит и спрашивает «Ромели саатиа»? («который час?» груз.) Я машинально смотрю на часы, отвечаю «Самис нахевариа» («полтретьего» груз.), и мы расходимся.

Шагов через 10 я останавливаюсь и смотрю на подругу. Она на меня. Что-то не складывается. Центр Москвы. Грузинский флаг нигде не несем, лицом Аленушка Аленушкой. И не я первая надела в Москве черное платье. Стоим в тихом шоке. Я оборачиваюсь назад – парень тоже оборачивается.

Улыбается и машет рукой.

Про детей

В Грузии очень любят детей. Это в крови, и не обсуждается. Детей обожают, младенцев боготворят. Ребенок – всегда подарок, всегда самое счастье. Очень снисходительно относятся к милым шалостям, да и к мелким пакостям тоже. Это же ребенок.

Каждый проходящий будет умильно смотреть на ваше щекастое чудо. Особо любвеобильные будут стараться потрепать по вихру, а то и по щеке.

Удивляет любовь к малышам подростков: школьники идут группкой, остановятся, потреплют малыша. Девчонки на руки тащат, конфетой угощают. Это удивительно, потому что переходный период он у всех наций сложный и порой угрюмый, когда не то что чужих трепать за щеки – своих бы не пришибить.

На детей не кричат, их уговаривают и лелеют. На крик «сыначка, иди домой кушать» в подъезд может побежать 40-летний слесарь 3-го разряда. И это нормально, никто ухмыляться не будет. Потому что это мать позвала. Это тоже святое.

Здесь свободы больше у детей, потому что он хоть и маленький, а мужчина, пусть сам решает: ему во двор с велосипедом или на горку с песочком. Джигит растет, не абы что.

Девочки – особая тема. Отцы в детских парках плавно растеклись от умиления по лавочкам: она в белых носочках с бабочками, в юбочке с воланчиками, с хвостиками и такими распахнутыми глазками, ресничками.. Отец смотрит и уже мысленно вонзает кинжал в Тамаза (Олега, Йохансона или кто там будет женихом через 15-20 лет), если обидит.

Про старушек

Сидят в беседке за столом, перемалывают кости другим старушкам, которые пока не вышли во двор. Сбоку притулились пара дедков с палочками. Тусовка еще та. Два часа дня, жарко.

Тут одна старушка достает из мешoчка бутылку с водой из дома, там еще плавает лед. Потом достает стаканчик пластмассовый и наливает себе немного. Поднимает бутылку (движением, с каким опытные сомелье международного класса поднимают бутылку Ркацители 1977 года) и предлагает воду другим старушкам. Те с энтузиазмом достают похожие стаканчики и соглашаются разделить с зачинщицей дегустации этот божественный напиток. Воду разливают всем поровну, по полстакана на профиль.

И тут срабатывает Грузия: самая древняя старушка медленно поднимает стаканчик (наступает почтительная тишина) и обращается к предложившей воду: «Пусть Господь даст тебе, уважаемая наша Тамара, столько же счастливых лет жизни, сколько капель в этом стакане». И выпивает. Выпивают все.

Занавес.

* * *

Автор: Валентина Семилет

Родилась и всю жизнь прожила в Грузии. Закончила факультет западно-европейских языков Института Иностранных Языков в Тбилиси. Знает и любит Грузию не понаслышке. Замужем. Воспитывает троих детей.