Мустафа Кемаль Ататюрк

Мустафа Кемаль Ататюрк — фигура в истории не просто выдающаяся, а буквально глыба, и не только для Турции. Это человек, вокруг которого вырос целый культ. С ним всё как с рок-звёздами: часть официальной биографии — правда, часть — блестящий пиар, часть — чистейший миф, который раздувался со вкусом и изрядной долей драмы. Он как будто родился не в Османской империи, а на страницах эпического романа, и не удивлюсь, если в какой-то момент у него начнут искать кольцо Всевластия. Давайте разберёмся, что там за фасадом и чем всё это пахнет на самом деле.

Родился он, как считается, в 1881 году в Салониках, которые тогда были частью Османской империи (а сейчас это Греция). Уже тут начинаются вопросы: точную дату рождения он не знал, а 1881 год потом просто красиво вставили в биографию. Легенда должна быть аккуратной и внушительной. Прекрасный ход: герой должен начинаться с тайны. Родители — мусульмане, отец умер рано, мать — женщина религиозная. Маленький Мустафа с детства балансировал между традициями и современностью. Это напряжение потом и легло в основу всей его политики. Его отправили в светскую школу — уже тогда не по стандартному пути.

Фамилию “Ататюрк” он получил не при рождении, а в 1934 году, когда вышел закон, по которому всем туркам пришлось обзавестись фамилиями. Ему, как главному герою национального эпоса, присвоили “Отец турок” — и запретили кому-либо ещё её носить. Без шуток, это юридически запрещено. Больше никого с фамилией Ататюрк быть не может. Бренд — один, фигура — одна, национальный монополист. Назовите кого-то ещё отцом целого народа, и вас вежливо поправят.

Один из главных мифов — что он в одиночку создал современную Турцию. Конечно, он сыграл ключевую роль, но никто не тащит страну за уши в двадцатый век в одиночку. За ним стояла армия, союзники, бюрократия, да и куча ошибок, на которых учились. Он был одновременно стратегом, режиссёром и исполнителем главной роли. Но это не отменяет того, что реформа — это коллективный труд, пусть и с харизматичным вожаком. И надо признать, он был в этом харизматичен до пуговиц на мундире.

Он действительно отменил султанат и халифат, запретил фески и ввёл латинский алфавит вместо арабского. Всё это подавалось как прогресс, модернизация, европеизация. Он любил Европу — особенно Францию — и считал, что без резкой перезагрузки Турция обречена на вечное догоняющее развитие. Но за этим стояла и железная рука. Несогласных — вон, религиозных — в тень, курдов — под контроль. Ататюрк был фанатом порядка. Демократии в его версии особо не предполагалось. Многопартийность? Подумаем потом. Главное — стабильность и светский рационализм. Некоторые современники говорили, что он видел страну как армию — дисциплинированную, организованную, немного уставшую, но идущую вперёд.

Он любил реформировать по-крупному. Образование, право, армия, даже мода — всё подверглось “кемализации”. Он ввёл гражданский кодекс, основанный на швейцарском, реформировал систему измерений, перевёл календари на западный стиль. В какой-то момент Турция просто проснулась в совершенно другой реальности — с новыми школами, новыми шляпами и новым алфавитом. Даже приветствия изменились — от восточного поклонения к рукопожатию.

Он стремился к тому, чтобы государство было современным не только на бумаге, но и в духе. Он активно продвигал идею светскости, отделения религии от политики. Это, конечно, вызвало волну критики со стороны духовенства, но Ататюрк считал, что без этого страна будет буксовать в прошлом. Многие реформы сопровождались жёсткой риторикой, демонстративной уверенностью в своей правоте и абсолютным отсутствием сомнений. Он не терпел половинчатости. Если менять, то всё и сразу.

А ещё он, вопреки стереотипу о военных диктаторах, был большим любителем науки, культуры и женского образования. Он первым ввёл совместное обучение мальчиков и девочек, поддерживал женщин в политике. Не по любви к феминизму, а потому что считал: страна не может быть сильной, если половина населения не образована. Кстати, одна из его ближайших соратниц — Халиде Эдиб — стала символом женской активности в Турции. Конечно, потом она с ним разошлась во взглядах, но факт остаётся. Его модернизация затронула даже такие сферы, как музыка, театр, живопись — всё, что могло сделать турецкое общество “воспитанным” по европейским канонам.

Любопытный факт — он очень любил ракию (анисовую водку), и это известно довольно широко. Говорят, мог выпить прилично и продолжать обсуждать реформы. В последние годы жизни у него были серьёзные проблемы с печенью, но образ отца нации должен был быть безупречным, поэтому об этом в биографиях не кричат. А ещё он обожал белые костюмы и всегда следил за внешним видом. Культ стиля — ещё один кирпич в постройке мифа. Его внешний облик был тщательно выстроен — как у звезды на обложке журнала: гладко выбрит, начищенные ботинки, острый взгляд. Внешность тоже работала на реформу.

Вообще, культ личности вокруг Ататюрка — это отдельная тема. Его смерть в 1938 году стала национальной трагедией, и до сих пор его портреты висят по всей Турции, а имя произносится почти с религиозным трепетом. Местами — даже слишком. В школьных учебниках он подаётся как сверхчеловек, а в некоторых местах критика Ататюрка всё ещё воспринимается как кощунство. Закон о защите его памяти действует по сей день. Мемориалы, мавзолей Анıткабир в Анкаре, обязательные цитаты в официальных речах — всё это работает как идеологическая броня. И в политической риторике его имя регулярно всплывает — от левых до правых, каждый старается к нему примазаться, как к тёплому одеялу истории.

Так что он — и реальный реформатор, и мифический герой. Слишком большая фигура, чтобы быть просто человеком. Его биография — это не только рассказ о человеке, но и попытка переписать национальную судьбу. Но, может, именно такие и нужны, чтобы встряхнуть империю, разваливающуюся на части, и из хаоса слепить что-то новое. Вопрос лишь в цене мифа. И кто её платит. Потому что мифы строятся быстро, но расчищать завалы после них — долго и не всегда приятно. Особенно если кто-то начинает путать памятник с человеком. А в случае Ататюрка — путают до сих пор.