Иллюзия Рима
Рима для меня не существует. Он мираж, галлюцинация. Он – как удачная фотография, которую вынимаешь из лотка с проявителем. Радуешься удачно выбранному ракурсу, ловко схваченному сюжету, волнуешься, гордишься собой, но, увы, рядом не оказывается фиксажа. Еще минута – и в руках оказывается мокрый, липкий, никому не нужный кусок черной фотобумаги. Так же и с Римом – с ним нет ничего определенного, воспоминания о нем яркие, но очертания их так расплывчаты, что уже начинаешь сомневаться в их реальности. Впрочем, они-то и заставляют сюда возвращаться. Каждый раз думаешь, что найдешь разгадку, но Рим дает понять: даже и не пытайся.
этот город живет прошлым – ведь оно, слой за слоем, подобно домашней лазанье, приготовленной щедрой хозяйкой, и составляет его суть. Чтобы понять, где ты оказался, по чему ступает твоя нога, достаточно подойти к римскому Форуму. Огромная, в несколько футбольных полей площадка, утыканная руинами античных храмов, находится на несколько метров ниже уровня Рима сегодняшнего – соседней Виа Дей Фори Империали, проспекта, безрассудно прорубленного сквозь город во времена правления Муссолини.
Чтобы оценить гений этого места, здесь не нужно знать тайные места или маршруты – достаточно просто следовать за толпой. Выстояв километровую очередь в музеи Ватикана и потолкавшись в бесконечных галереях, ты наконец оказываешься под энциклопедией создания мира, нарисованной Микеланджело, и без колебаний соглашаешься с теми, кто утверждает, что ничего лучшего в искусстве человечество с тех пор не создало. Оказавшись в Риме, обязательно нужно прийти на обрамленную колоннадой Бернини площадь Святого Петра – с тем чтобы, приближаясь к главному католическому собору мира, увидеть, как громадный купол опускается за массивный фасад с фигурами апостолов, отыскать окно, из которого Папа приветствует паству, и войти внутрь, где трудно удержаться от слез при виде паломников, почтительно опускающихся на колени перед роскошным балдахином, под которым хранятся – веришь ты в эту историю или нет – останки святого мученика. И даже если ты не планируешь обновлять гардероб, хотя бы раз стоит прогуляться по Виа Кондотти, где за витринами расположились туфли, сумочки и платья, разглядывая которые, понимаешь, что между Микеланджело и дизайнерами Гуччи лежит не такая уж большая пропасть.
В этом городе не покидает ощущение, что тебя постоянно обводят вокруг пальца. Но ты охотно участвуешь в этой игре, потому как знаешь – так же лучше. Вот, например, мой римский приятель Филиппо, который живет в особняке XVII века. Филиппо выдавал себя за архитектора. Когда я впервые оказался у него в гостях, меня поразило сочетание простора и уюта. «Еще бы – сказал Филиппо – до меня здесь жила Моника Беллуччи». Я полагал, что хозяин светски рисуется, пока через несколько месяцев не увидел статью в журнале AD – с фотографиями знакомой мне дивной квартиры, с рассказом о ее предыдущей хозяйке. Только вот Филиппо, как я случайно узнал от общих знакомых, оказался никаким не архитектором, а обычным клерком, проматывающим состояние богатого папаши.
Но это я узнал потом, а тогда верил всему, что он говорил. В первый вечер он привел меня в неизвестную туристам пиццерию, где подавали восхитительную «Маргариту» на тончайшей лепешке. Не вставая из-за стола, Филиппо горячо выражал благодарности хозяину заведения. Мы пили легкое красное вино, я пытался объяснить ему, как тоскливо бывает в Лондоне зимой, когда за окном все время серо, а по стеклу скатываются капли дождя и не хочется выходить на улицу. Он же не говорил ничего – довольно улыбался и явно наслаждался едой. Потом я сел за руль его мотороллера (той самой «Веспы») и отправился по ночным улицам – почти как в конце «Рима» Феллини. Скорость, вино в моей голове, теплое дыхание старого города, одобрительные взгляды прохожих, весельчак Филиппо за спиной – то был новый, неизведанный Рим.
В другой день мы катались на его «Фиате», и я подумал, что из окна автомобиля этот город кажется неудобным, напыщенным, фальшивым. Если хочешь, чтобы он принял тебя, надо, чтобы лицо, руки и ноги были открыты воздушным потокам, свету улиц, сиянию ночных руин. Надо стать римским мотоциклистом.
