Евгений Лебедев: молодое поколение русских в Лондоне
ALL PHOTOS: © SASHA GUSOV
Многие из нас впервые услышали о 26-летнем Евгении Лебедеве после того, как прошлым летом хроникеры светской жизни Великобритании посвятили свои страницы благотворительному балу в семейном имении Алтроп брата принцессы Дианы Чарльза Спенсера. На бал, который организовал Евгений со своим отцом, пришли все – от экс-президента СССР Михаила Горбачева до голливудских звезд. Но Евгения, выпускника Лондонской школы экономики и дипломированного искусствоведа, мало интересует внимание прессы: сбор средств для российских детей, больных лейкемией, и восстановление чеховского театра в Ялте для него куда важнее, чем слава сына известного российского миллиардера.
Когда вы переехали в Англию?
Я приехал сюда с родителями, когда мне было восемь лет. Мой отец работал здесь в посольстве. В 1992 году мы вернулись в Россию, а три года спустя я один уехал учиться в английскую школу-интернат. Попасть туда и столкнуться с достаточно холодным отношением после опеки бабушки и дедушки было тяжело. Но это ощущение прошло буквально через месяц. Хотя поначалу очень сильно хотелось уехать.
Потом, следуя моде начала 90-х, поступил на экономический факультет в Лондонскую школу экономики. Тогда все хотели стать юристами, бизнесменами. Глядя на своего отца, я тоже решил, что хочу быть экономистом. Хотя потом я понял, что это не совсем мое. После окончания LSE поступил в магистратуру аукционного дома Christie’s, где учился на искусствоведа. Это мне ближе.
Ваши родители занимаются бизнесом. Они, наверное, предполагали, что вы пойдете по их стопам?
Мои родители никогда меня не направляли и до сих пор не направляют. С одной стороны, это хорошо, потому что я сам принимаю решения, с другой стороны, хочется получить какой-нибудь совет. На меня оказал очень большое влияние мой дед Соколов Владимир Евгеньевич. Он был выдающимся биологом, академиком, главой кафедры зоологии в МГУ, главой отделения биологии в Академии наук. Он очень хотел, чтобы я был зоологом. Поэтому с 9 лет я каждый год ездил с ним на месяц в такие экзотические страны, как Эфиопия, Монголия, Вьетнам, Боливия, Эквадор… У меня до сих пор осталась страсть к путешествиям в экзотические места. Но сама зоология меня так не увлекает.
Все это очень хорошо, однако сейчас вы открываете японский ресторан. Расскажите, как вы пришли в ресторанный бизнес?
В 1999 году в Лондоне я открыл ресторан современной европейской кухни Hush. Он до сих пор существует на углу Бонд-стрит и Брук-стрит. Открыли мы его с сыном Роджера Мура Джеффри и еще одним партнером Джейми Барбер. Сейчас пришла идея сделать что-то новое. У нас было помещение на St James’s. Мы решили сделать совместный проект с выдающемся ресторатором. Остановились на Алане Яо, который создал Хакасан, Яучо и Вагамама. Это будет ресторан настоящей японской кухни с интерьером в стиле театра кабуки: там будет обилие дерева и бамбука. Для этого мы пригласили архитектора Кенго Кума из Токио (он недавно открыл здание штаб-квартиры LVMH в Японии). А одежду для официантов шьет главный дизайнер Issey Miyake. Открытие ожидается в июне, а сам ресторан будет называться Sake no Hana, что переводится на русский как «Caке цветка». У нас будет настоящая, не европеизированная, японская еда и более 400 видов саке включая игристое саке.
Чем вы еще увлекаетесь?
Помогаю дизайнеру мужской одежды Wintle выйти на российский и мировой рынки. Мне предлагают множество проектов – от открытия ночных клубов до казино и съемок фильмов. Поскольку меня всегда интересовала киноиндустрия, то я рассматриваю многочисленные предложения по фильмам. Но это один из самых сложных и коварных видов бизнеса, я до сих пор был осторожен. Ко мне приходили многие и говорили: «Вот проект, в нем есть и Джон Малкович, и Софи Марсо, и Хелен Миррен». От меня требовалось дать деньги – и все. А мне интересно участвовать в процессе с самого начала, с выбора истории, подбора актеров, режиссера. Я давно мечтаю сделать в Голливуде русский, темный фильм. Что-то из Пушкина или Гоголя, связанное с мистицизмом, с потусторонними силами – тем, что характерно для русской классической литературы.
Какие из ваших собственных проектов приносят прибыль?
Во-первых, это ресторан, который существует уже семь лет, он прибыльный и вошел в лондонский ресторанный establishment на уровне The Ivy и Le Caprice. Год назад мы с отцом приобрели гостиницу в горах Умбрии, рядом с городом Перуджиа в Италии. Этим проектом занимаюсь я. Мы оставили домашнюю атмосферу в гостинице, дизайнер Сара Таунcенд создала прекрасный интерьер в стиле английского кантри с добавлением итальянской изысканности. В перспективе гостиница «Теранова» будет прибыльной, мы только ее открыли.
Как возник театральный проект в Ялте?
Он возник потому, что чеховский театр в Ялте пришел в полный упадок, а у украинских властей не было средств на его восстановление. Это исторический театр, где Станиславский ставил пьесы Чехова, должен быть восстановлен не как музей, а как функциональный театр, где можно проводить фестивали мирового уровня. Так, с 14 по 28 сентября мы привезем туда семь спектаклей. Уже подтвердил свое участие Кевин Спейси с его спектаклем A Moon For The Missbegotten, приедет МХТ, будет постановка Кирилла Серебренникова «Фигаро» и, возможно, «Чайка», которую я смотрел в Royal Court Theatre. Будут спектакли из Венгрии, Литвы. Создается такой международный чеховский фестиваль.
О благотворительном ужине в доме Чарльза Спенсера с участием Михаила Горбачева писала вся британская пресса. Как возникла идея проведения ужина?
У моего отца давно возникла идея вместе с Михаилом Сергеевичем Горбачевым построить в Санкт-Петербурге центр гематологии и трансплантации имени Раисы Горбачовой. Шесть лет назад начали строительство, здание сейчас построено, но не хватало денег на оборудование. У моего отца появилась идея провести маленький благотворительный ужин во Франции. Подключившись, я перенес мероприятие в Великобританию, где в марте прошлого года мы зарегистрировали фонд им. Раисы Горбачевой. Так, маленькая идея собрать деньги на покупку оборудования разрослась в глобальную идею создания фонда и проведения ежегодного ужина и сбора средств. Обещают, что центр в Петербурге будет открыт в сентябре. Это даст дополнительные 80 коек, и будут проводиться дополнительные 300 операций в год.
Про бал писали, что на его организацию было потрачено два миллиона фунтов, а на аукционе на благотворительность собрали лишь миллион.
Это не совсем так, потому что было потрачено чуть меньше миллиона, а собрано больше миллиона. Это был инаугурационный ужин Фонда Раисы Горбачевой, и та огласка, которую мы получили от проведения, стоила того. Следующий бал состоится 2 июня. Будем собирать средства на операции для конкретных детей.
Недавно мы купили дом XVIII века в Хэмптон-корте. Это бывшие конюшни, которые были превращены в жилые помещения. В этом доме жил Байрон. Там мы будем каждый год проводить благотворительный бал, а также планируем создать Русский культурный центр. В жизни все связано: отель в Умбрии был куплен у английской леди, которая много лет была президентом Байроновского клуба. А теперь в нашем доме будет заседать и Байроновский клуб.
Как прошел благотворительный аукцион на балу? Был ли элемент интриги?
Ужин с Горбачевым в Москве был продан за самую высокую цену – 180 тыс. фунтов. Между собой соперничали два человека. Семья Раузингов, владельцы TetraPak, заплатили эту сумму, но его соперник, второй участник аукциона подошел к Михаилу Сергеевичу и сказал, что очень хочет прилететь в Москву и поужинать с ним за 150 тыс. Так мы продали два ужина.
Хочу сказать, что мне близка благотворительная деятельность. Еще два года назад я не думал, что буду этим заниматься. Но сейчас понял, что это очень интересно. Чувствуешь, что помогаешь людям. Я очень сильно изменился за последние годы. Полюбил искусство. В Национальную галерею хожу, чтобы просто подумать. Пять лет назад я жил в ночных клубах, на дискотеках, барах, ужинах. Сейчас я пресытился этим.
Кто ваши друзья?
Они отовсюду. Так получилось, что у меня практически нет друзей моего возраста. Все мои друзья возраста моего отца – от 40 до 50-ти.
Ваш отец в прошлом сотрудник КГБ. Что вы об это думаете?
О том, что мой отец сотрудник КГБ, я узнал в начале 90-х. Здесь к этому относятся более положительно, нежели отрицательно. Профессия разведчика считается чем-то романтичным, агент 007 – английского происхождения. Как мне кажется, в России путают КГБ и разведку. А в 30-е годы разведка пострадала от репрессий намного больше, чем любая другая организация.
