Чем гордится Алекс Прауд
Если верить Алексу Прауду, то деньги на открытие его первой галереи – Proud Oriental – были заработаны на продаже русской мафии «роллс-ройсов» в дикие 90-е. Однако собственный талант и упорство помогли ему открыть еще две галереи – сначала Proud Camden в неспокойном районе Камден Таун, где, кстати, его усилиями прижали наркодилеров, а затем Proud Chelsea – уже в сытом открыточном Челси.
По количеству посещений Proud Camden быстро стала самой популярной галереей современной фотографии в Европе – во всяком случае, так вам скажет Алекс. Но и цифры говорят сами за себя: сразу после открытия в 1996 году на каждую выставку пришло около 10 тысяч человек. Секрет, кажется, в умении Прауда чувствовать материал – фотографии суперзвезд от Терри О’Нила, работы модного фотографа Ранкина, снимки кумиров нового поколения – звезд хип-хопа и r’n’b (20 000 посетителей за шесть недель) или крутых виражей суперкаров «Формулы-1», Боба Марли завоевали галерее репутацию смелого проекта и привели Прауда в состав жюри крупных фотоконкурсов – Nikon Press Awards, Observer Hodge Awards.
В 2005 году компания Sony Ericsson подписала с Праудом шестизначный контракт – отныне они стали спонсорами всех выставок в Proud Galleries, а значит, посещать их теперь можно было бесплатно. Любитель повеселиться Прауд в 2006 году наконец-то осуществил свою мечту и открыл ночной инди-клуб с живой музыкой At Proud, куда со всего Лондона стекается публика послушать начинающие дарования. Среди них были Эйми Вайнхаус, Dirty Pretty Things и The Kooks. Кроме собственно музыки радушный Прауд развлекал гостей бурлеском, за что чуть не лишился лицензии – кому-то из работников городского муниципалитета показалось необходимым предписать получение лицензии на «Развлечения для взрослых», то есть стриптиз. Девушки в корсетах и челках приуныли. К счастью, власти не стали упорствовать.
Популярность бурлеска заставила Прауда задуматься: в прошлом году в центре делового района Сити открылось кабаре Proud Cabaret, в этом году –похожий по концепции Brighton Music Hall в Брайтоне. Что дальше?
– Прауд (proud (англ.) – «гордый». – Прим. «Нового стиля».) – это ваша настоящая фамилия?
– Да, забавно, что только русские и американцы меня об этом спрашивают. Такая фамилия –хороший бренд, мне повезло. Мой младший брат работает в компании, которая занимается генеалогическими исследованиями. Пройдясь по семейному древу до 1750 года, он обнаружил даму сомнительной репутации, служанку, этакую черную овцу. Моему отцу не хотелось бы знать, что Прауды произошли от нищенки и скорее всего – незаконнорожденные дети какого-то богатея. Но что поделаешь?
– У вашего отца был филателистический магазин в Брайтоне, затем он стал владельцем самой известной филателистической компании в стране Stanley Gibbons. Так что же вы, вместо того чтобы изучать редкие марки, занялись ночными клубами, музыкой, галереями и барами?
– Сложно следовать по стопам родителей, которые в чем-то невероятно преуспели. Посмотрите на этих несчастных детей спортсменов и поп-звезд – они никогда не достигнут таких же высот, родительский успех лишает детей всякой мотивации. В итоге они платят за дорогой психоанализ. Отец входил в пятерку мировых экспертов – меня вполне устраивало не мериться с ним силами, так что я воздержался от работы с марками.
– В университете вы изучали политологию. Неужели родители не мечтали, чтобы Алекс Прауд стал дипломатом или юристом?
– Я был бунтарем. Из школы, дорогой и, как принято говорить, с традициями, выгоняли тоже не раз. Меня привлекала карьера политика, но оказалось, что я абсолютно не способен к языкам. Можно было стать юристом, но после трех лет университета я не мог дождаться, когда вырвусь в реальный мир и начну проворачивать дела, а не перекладывать стопки бумажек с места на место. Я хотел весело проводить время!
– Для вас в жизни есть что-то важнее хорошего времяпровождения?
– Ничего, кроме, пожалуй, семьи, но семья – это тоже весело. Хорошо проводить время важнее, чем иметь много денег. Кто-то думает, что чем ты богаче, тем больше возможностей для веселья, но все относительно, и скоро новизна приедается. Вот вы разбогатели достаточно, чтобы купить «ягуар», но если вы водите в Лондоне, то большую часть времени вы просто автомобилист, который сидит в пробке. Вы бы в этот момент променяли «ягуар» на возможность быть в другом месте и наслаждаться жизнью? Я бы променял!
– И сколько же вам надо для полного счастья?
– Для человека нежадного зарабатывать деньги после дохода в 100 тысяч фунтов в год уже бессмысленно. На сто тысяч можно взять нормальную ипотеку, купить хорошую машину, отлично отдыхать в отведенные законом 20 дней и не думать о том, как уходить от налогов, и прочей ерунде.
– Вы обладатель самой успешной фотогалереи в Европе, владелец популярного кабаре и инди-клуба, где играли все – от Вайнхаус до Галлахера – есть чем гордиться. А чем гордитесь больше всего?
– Звучит банально, но больше всего -детьми. А еще я рад просто быть в обойме до сих пор: путь этот был трудным, я почти потерял бизнес три или четыре раза. Когда я говорю «трудный путь», то подразумеваю необходимость нанимать личных телохранителей, угрозы расправы – но бизнес меня все равно заводит. Я не могу перестать выходить за предписанные рамки, хотя можно было бы продолжать рутинно трудиться и зарабатывать много денег. А мне нравится открывать новые заведения, потому что кайф – в ощущении радости и опасности. Нельзя быть хорошим бизнесменом, если ты не кайфуешь от продвижения на следующую ступень. Я наслаждаюсь жизнью, зарабатываю деньги, плачу налоги и беру на работу хороших людей – хорошо устроился.
– Вы сказали «угроза расправы»? Кто бы мог подумать, что работа галериста такая опасная…
– Не забывайте про ночные клубы – у этого бизнеса есть темная сторона. Например, люди требуют деньги за «крышу» – я всегда отказываю. Сегодня держать ночной клуб относительно безопасно, но на самом деле все зависит от владельца: хочешь иметь долю в наркобизнесе, а многие клубы это делают, открывая двери дилерам, – значит, ты жаден до денег и в итоге пострадаешь от последствий. У меня есть жена и дети – зачем ввязываться? И конечно, торговлю наркотиками я считаю аморальной.
– Кто же приходит в инди-клуб на концерты в Proud Camden? Местные альтернативщики?
– Мы провели исследование и выяснили, что по субботам люди в среднем путешествуют 15 миль, чтобы добраться до нас. Они модники – не такие, как в Челси, где каждая девица надевает юбку в облипку, чтобы затащить в постель футболиста, и не школьные хулиганы Шордича. У нас собираются люди веселые: из Челси – если им захочется чего-то новенького, или из Шордича – если им надоело платить по 15 фунтов за джин-тоник и при этом иметь дело с хамом-охранником.
– Арт-бизнес, наверное, поспокойней. Но говорят, деньги на первую галерею вы заработали, продавая «роллс-ройсы» русской мафии. Вы любите неприятности?
– Сейчас у меня две галереи, Proud Chelsea и Proud central. Последняя открылась в 1994-м. Мы продавали японское искусство, в котором я неплохо разбирался, проведя два года в роли ученика почтенного арт- дилера. А посоветовала открыть галерею мне моя подружка – русская модель.
– Она вас и «роллс-ройсы» научила продавать?
– В какой-то степени. Из-за нее я познакомился с теми, кому продавал «роллс-ройсы». В декабре 1993 года модельное агентство отправило подругу обратно в Россию, где она и застряла –не могла получить разрешение на выезд и британскую визу. Так я зимой оказался в России, в лютый мороз, не зная ни слова на местом наречии. Я встретился с журналистом, который работал в Москве несколько лет, и мы провели довольно тяжелую неделю, разнося взятки по домам чиновников, чтобы девушке наконец-то разрешили выехать. Ребята, которые держали ее агентство, как-то приехали в Лондон. За ужином я сообщил им приятную новость о том, что можно приобрести поддержанные «ройсы» по цене от 5 до 10 тысяч фунтов. Идея понравилась – в то время «новые русские» для статуса покупали «мерседесы», а «Роллсы» выглядели гораздо круче. Они спросили, можно ли достать пуленепробиваемую машину. Я достал и с каждого авто брал себе по пять процентов. На эти деньги я и открыл галерею.
– Если русская мафия помогла вам заработать на первый проект, можно ли сказать, что вам все равно, откуда берутся деньги?
– Сейчас я за все плачу сам – вкладываю заработанные деньги в новые проекты. Я никогда не возьмусь отмывать чьи-то грязные деньги. Можно было бы организовать бизнес с гораздо большим размахом, но это значит приглашать в дело партнеров, а мне нравится владеть своим делом на сто процентов. От акционеров один только стресс. Мой бизнес – диктатура, и это самый правильный путь.
– Так какие же правила успеха в бизнесе?
– Самое важное – уметь вести переговоры. В Англии успех переговоров зависит от уровня стыдливости: многие люди перестают торговаться, потому что им не позволяют хорошие манеры, так что выигрывает тот, кто грубее. Иногда не страшно и проиграть, если можешь себе это позволить, – например, привлекательной девушке. Победа не главное, бывает просто приятно хорошо провести ланч или вдруг совершенно неожиданным образом провести день.
– До того, как пришел успех, вам приходилось его симулировать?
– Конечно. Мое лицо красовалось на обложках многих журналов, в газетах, но при этом я был беден, как церковная крыса, и молился, чтобы моя кредитка срабатывала в ресторанах, когда надо было оплачивать счет. Галерея становилась известной, но не приносила дохода. Затем мы открыли клуб с живой музыкой, и появились деньги. Я не знал, как организована работа в клубе, но при этом выглядел очень уверенно. Успешный человек быстро учится на ошибках, может распознать, когда удача идет ему в руки, и пользуется случаем.
– Что же двигает вами сейчас? Всех денег не заработаешь!
– Желание наслаждаться жизнью. Скоро мы откроем клуб в районе Сазек – не очень гламурное место, но потенциально с хорошим доходом. А в начале следующего года Proud появится в Нью-Йорке. Эти люди знают, как веселиться, и меня заводит идея, что я могу их чему-то научить в области развлечений. Хочу, чтобы новое место открылось в районе Вест Гринвич. Мне кажется, что в нем есть что-то от лондонского Камдена – он такой «непричесанный», грубоватый, здесь до сих пор живут разные слои населения. Например, район Митпакинг Дистрикт стал совсем похож на лондонский Мэйфеер, и цены такие же. А Вест Гринвич – настоящий, там еще все не вылизали, не убрали все секс-шопы, и мне это нравится.
Текст: Лена Лео
