Хибла Герзмава. Влюбленная в Лондон

Российская и абхазская оперная певица. Народная артистка России. Народная артистка Абхазии. Солистка Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича- Данченко. «Золотое сопрано России».

 

– Хибла, мы с вами встретились в Лондоне, и мой первый вопрос будет именно о нем.

– Я рада, что мы познакомились в Лондоне. Я очень люблю Лондон. И очень люблю Ковент-Гарден. Здесь началась моя западная карьера, моя европейская история. Я этим очень горжусь. Лондон – это мое начало.

– Насколько комфортно вы себя чувствуете в Лондоне? Могли бы жить здесь долго?

– Лондон я обожаю! Но долго жить я смогу только в Москве. Приехать, поработать – и обратно. В этом смысле это очень удобно.

– Погостить – и домой?

– Ну да.

– Ваши выступления проходят по всему миру. Отличается ли как-то публика в разных странах?

– Я бы не сказала, что она как-то сильно отличается. Если певица нравится, люди приходят и знают, для чего они приходят и кого они приходят слушать, они уже знают, чего ждут. Редко встречается холодная публика. И это точно не про Лондон. В Лондоне публика очень теплая. И в Ковент-Гарден меня всегда принимали очень тепло.

– В вашем репертуаре есть оперные партии на разных языках. Вы на этих языках говорите?

– Болтаю немножко, да.

– Как вы считаете, помогает ли хороший музы – кальный слух в изучении иностранных языков?

– Музыканты, наверное, легче воспринимают, быстрее. У них это лучше на ушки ложится. Но мне кажется, это больше от человека зависит. Есть лингвисты, которые отлично владеют иностранными языками, не имея при этом музыкального слуха. Все-таки, скорее всего, это не зависит от музыкальности. Правильно петь на иностранных языках – это отдельная работа. Нужно уметь петь на разных языках.

– Для этого нужны какие-то специальные языковые навыки?

– В каждом театре есть свой преподаватель. Каждая партия делается досконально. Даже если вы говорите на языке, вы все равно занимаетесь с преподавателем, который вас поправляет, делает свои замечания, когда вы репетируете. Это нормальная ситуация и нормальная практика в каждом оперном театре. Каждая партия подразумевает не только музыкальную проработку, но и языковую.

– С февраля этого года вы являетесь членом жюри конкурса «Один в один» на Российском телевидении. Вы уникальная певица, на сцене блестяще перевоплощаетесь в своих героинь. Как вы думаете, могли бы вы до неузнаваемости перевоплотиться в Пугачеву, или Ротару, или, и того хлеще, в Леонтьева или Утесова?

– Думаю, если как следует поработать над этим, я бы смогла перевоплотиться. Но такой задачи у меня не было.

– А в караоке с друзьями поете?

– Да, иногда.

 – Знаю, что вы очень любите джаз. Это  ваша страсть. А джаз – это прежде всего  импровизация. Не хотелось ли вам на  оперной сцене «поимпровизировать»? Или  это абсолютно невозможно?

– Импровизировать можно по-разному.  Импровизировать можно все, что угодно. Если  есть вкус и если певица умеет петь джаз. Она  может импровизировать любым звуком.

 – Позволительно ли это в опере?

– Нет. Это непозволительно. Больше того – это  кощунственно. Это неправильно. Но есть такая  история, как кроссовер. И в кроссовере можно  позволить себе все. У нас есть джазовая программа, где мы в джазовой обработке поем классические произведения. Это очень интересно. Сделать это стильно и красиво очень трудно.

– И что может входить в такую джазовую программу?

– Очень много всего, даже оперетта. Мы немножко делали с Даниилом Крамером. Это и «Травиата», и «Турецкий марш» Моцарта. Произведения Пуччини, Гершвина, Дворжака и Шуберта, мотивы Генделя. Много разных произведений. Такой очень интересный проект.

– Уникальный голос – ваше основное «орудие труда». Чтобы его сохранить, приходится ли вам прибегать к специальному режиму или диетам?

– Самый главный режим – это достаточно спать.

– Сырые яйца не пьете? Как в старом фильме.

– Нет. Это все ерунда. Надо спать и отдыхать. Можно даже не есть. Пить воду и спать.

– А ваш голос застрахован? Как некоторые звезды страхуют некоторые части тела.

– Нет. Я не страхую свой голос. Это смешно. У каждого певца есть свой век. Голос звучит ровно столько, сколько дал Бог. Это божественный дар. Сколько он дал, столько голос будет звучать. И страховка не имеет к этому никакого отношения.

– Ваш фестиваль «Хибла Герзмава приглашает» проводился в Абхазии с 2001 года, но в прошлом году он переехал в Москву.

– Он не переехал. Он родился, жил и будет жить в Абхазии. Это абсолютно абхазский фестиваль. Но он расширил свою географию. Я московская девочка и народная артистка России. Москва для меня второй дом. Вполне логично во втором своем доме сделать свой фестиваль. Поэтому в моем родном доме, в Театре Станиславского и Немировича-Данченко, проходили и будут проходить концерты в рамках этого фестиваля. И в Большом зале Консерватории тоже.

– Это параллельно с Абхазией?

– Да. У нас просто в том году были концерты в Москве, а в этом – наш фестиваль открылся в Вене. В Мюзик-Ферайн. И еще два концерта будут в Сухумском драматическом театре.

– Получается, это уже международный фестиваль?

– Конечно.

– В Лондоне не планируются концерты в рамках этого фестиваля?

– Как только Господь даст нам возможность – все получится. И в Лондон мы обязательно приедем. Кстати, в Карнеги-Холле в рамках фестиваля 8 октября у нас будет концерт.

– Вы такая яркая восточная красавица. Почему-то считается, что восточное воспитание довольно строгое, полное традиций, устоев и специфических правил.

– Я воспитана в кавказской семье, в строгости. У нас есть свои правила жизни, в нашем роду есть свои жизненные установки.

– Вы придерживаетесь их в своей повседневной жизни?

– Обязательно.

– Сына в этих традициях воспитываетe? –

Да, конечно. Это в крови.

– Когда ваших родителей не стало, вы были еще совсем юной, очень привязанной к дому девушкой. Как вы думаете, если бы они были живы, вы бы уехали из дома в Москву, в консерваторию поступать?

– Поехала бы обязательно. Меня папа привез первый раз в Москву, когда мне было 16 лет. Папа тогда еще был жив. У мамы всегда была мечта – Московская консерватория. Я могла бы поехать и в другой город. В Тбилиси, Киев или в Ленинград. Но маминой мечтой была Московская консерватория. Только туда!

– Годы обучения в консерватории были для вас сложными?

– Москва меня очень закалила. Конечно, было трудно. Домашняя девочка приехала в большой город, в мегаполис.

– Приходилось выживать?

– Я выживала.

– Это как-то закалило ваш характер?

 – Очень. Я столько в жизни пережила разного-разного, что сейчас я очень  закаленный человек. К очень многому подхожу философски. Даже если  какие-то вещи происходят неординарно-нервные, труднейшие какие-то  ситуации. Переживаешь и выживаешь. И философски к ним относишься.

 – Вы человек верующий?

– Да.

 – Есть ли у вас какие-то запреты в творчестве или личной  жизни?

– Я никогда бы не предала. Никогда бы не пошла ради карьеры по пути    предательства, никогда бы не сделала больно другим людям. Не пошла бы  по головам.

 – Это очень хорошее качество.

 – Вы часто ездите по миру. Что-то привозите из поездок?

– Я когда-то коллекционировала маленькие фигурки животных Swarovski.  Покупала их везде. Но сейчас как-то остановилась. Мне стало неинтересно.  А вот подарки всем привожу. Это само собой. Привожу подарки  чемоданами. Но ничего коллекционного.

– Значит, подарки вы делать любите. А получать?

– Очень. Я очень люблю получать подарки. И сюрпризы люблю. Как любая женщина.

– Когда я смотрела ваши телеинтервью, заметила, что вы очень смешливая.

– О да. Хохмачка такая. Я очень веселый человек. Анекдоты обожаю, люблю посмеяться, поорать, повизжать. Я вообще люблю быть душой компании. Очень люблю своих друзей. И, несмотря на сумасшедший график, стараюсь находить время для общения с ними.

– О вас говорят как о самой стильной оперной певице. Насколько сложно высоко нести это «знамя»? Кто вам в этом помогает?

– Знаете, я с удовольствием бываю красивой и на сцене, и в жизни. Женщина вообще должна быть красивой! А если она еще и поет, то она должна быть красивой вдвойне. Когда Господь дает голос, Господь дает красоту. Голос – это красота. Еще, конечно, есть друзья, которые делают нас красивыми. Есть определенный стиль в одежде. У меня есть Каролина Эррера, которая меня одевает. Есть Саша Терехов, который много лет был моим стилистом. Есть Катя Виртути, чьи ювелирные украшения я ношу. Много лет люблю и с удовольствием ношу Piaget. Я обожаю Alaia, обожаю этого чудесного человека. Alaia будет сейчас делать платье специально для меня, и я очень рада, что у меня меняется стиль. Я люблю быть красивой!

– Ваши друзья-дизайнеры никогда не предлагали вам быть лицом какой-либо марки или бренда?

– Пока нет. Наверное, и не нужно. Еще не время.

– Ваш кумир – Мария Каллас. Вам говорили, что вы с ней похожи? И внешне, и по стилю.

– Да, многие говорили. Но мне кажется, что это не так. Мы просто обе более восточного типа женщины. У нас профили были когда-то похожи и стиль мейк-апа. Ну ладно, когда я делаю стрелки, я, наверное, немножечко на нее и похожа.

– Вы состоялись как оперная певица, известная во всем мире. Какое свое выступление вы считаете особенным? Испытываете особую гордость?

– Горжусь, что у меня было несколько концертов в Букингемском дворце. Меня слушала королевская семья. Не каждая певица может этим похвастаться. Это моя гордость, я этим горжусь, правда. Олимпиада в Сочи – это еще одна гордость. Когда завершаешь Олимпиаду, которая просто взорвала весь мир, поешь заключительную песню – это высоко! Я очень-очень рада, что завтра будет прекрасный концерт в Холланд-парке. (Наш разговор состоялся накануне благотворительного концерта памяти Елены Образцовой «Шедевры русской и итальянской музыки» в Холланд-парке, организованного Ensemble Productions. – Прим. авт.) Если я, конечно, не замерзну…

– Все будет хорошо. Вы же знаете, что публика в Лондоне очень теплая. Будем согревать вас своим теплом.

– У вас много заслуженных наград. Какая из них для вас самая-самая? Дороже всех.

– Все награды, которые у меня есть, – это моя душа и мое сердце. Я как будто руками прикладываю их к душе. Я очень благодарна за все мои награды. Но самая большая награда для меня – народная артистка. Когда тебя любит твой народ, когда он тебя принимает – вот это самое важное. Еще, конечно, есть конкурсы. Я единственная вокалистка в истории конкурса Чайковского, получившая Гран-при. Это очень высокая награда. А также премия Елены Образцовой, которую она мне отдала, тоже высокая награда. Но главная награда для меня – быть народной артисткой России и народной артисткой Абхазии. Ведь что такое конкурс? После конкурса можно остаться дома и ничего не делать. Но важно сделать так, чтобы тебя все узнали. Вот что важно.

– И сейчас мы можем сказать, что вы пришли на вершину славы? Вы выступаете на всех лучших мировых площадках. Вы мировая звезда с известным во всем мире именем, народная артистка.

– Я еще не на самом верху. Очень многое нужно и можно сделать. Это еще на пик. Сейчас как раз самый расцвет в моем возрасте, в моей карьере. И по голосу, и по тому, что я еще могу сделать.

– Есть ли у вас заветная мечта?

– Я свою мечту оставляю в душе. У меня есть мечта спеть две потрясающие партии в определенных театрах. Моих любимых театрах.

– Желаем вам, чтобы ваша мечта исполнилась в самом ближайшем будущем.

 

www.ensembleproductions.co.uk