Краткая история фашизма: как порядок приносит хаос и смерть

Если бы у фашизма был профиль в соцсетях, то его биография начиналась бы так: «Родился в Италии, 1919 год, ищу порядок, ненавижу хаос». И хотя теперь слово «фашизм» звучит как ругательство, в начале XX века оно выглядело свежо, энергично и даже, прости господи, модно. Люди устали от политики, от кризисов и от постоянных разговоров о справедливости. Им хотелось простоты, силы и ясных лозунгов. Вот и появился тот, кто сказал: «Хватит болтать — действовать надо». И звали его Бенито Муссолини.

Почва для этого идеологического чуда-юда созревала медленно, но верно. После Первой мировой войны Италия чувствовала себя так, будто её позвали на вечеринку, а потом не пустили к столу. Формально страна была среди победителей, но обещанных территорий не получила. Экономика рушилась, рабочие бастовали, крестьяне требовали землю, а молодые ветераны бродили без дела, злые и обманутые. На улицах царил хаос — и это был идеальный момент для появления кого-то, кто пообещает «порядок и величие».

Муссолини, бывший журналист и социалист, умел чувствовать момент. Он создал движение под названием «Fasci italiani di combattimento» — «Союзы итальянских бойцов». Слово fasci отсылает к древнеримским фасциям — пучку прутьев с топором, символу власти. Уже само название пахло чем-то монументальным, древним и сильным. Муссолини понял простую вещь: людям не нужны сложные программы, им нужны символы и мифы. Поэтому он дал им и то, и другое. Фашизм стал чем-то вроде политического фитнеса — «мы не болтаем, мы маршируем».

На первых порах движение было сборной солянкой — там были националисты, бывшие социалисты, студенты, военные и даже поэты. Их объединяла одна эмоция — раздражение. На всех: на политиков, на либералов, на коммунистов, на буржуев. Идеология Муссолини строилась на простом принципе: сила — хорошо, слабость — плохо. Коллектив важнее личности. Нация — это святое, а демократия — хаос. Ну и, конечно, «вождь всегда прав», потому что иначе зачем вождь?

В 1922 году всё это раздражение маршировало на Рим — буквально. «Поход на Рим» стал театрализованным переворотом: фашисты прошли по улицам, власть дрогнула, и Муссолини пригласили стать премьер-министром. По сути, это была победа без выстрелов. Ирония в том, что диктатура родилась из страха перед беспорядком, а не из насилия. Люди просто захотели, чтобы кто-то навёл порядок — и согласились, чтобы этот кто-то был без выборов.

Через пару лет парламент, партии и свобода слова исчезли. Остался только Дуче — Великий вождь, человек с блестящей лысиной и манией величия. Фашизм превратился в государственную религию, где маршировали все — от школьников до пенсионеров. Слоганы были просты: «Верить. Повиноваться. Сражаться.» Газеты писали только то, что надо, а художники создавали героические фрески с квадратными челюстями и гордо поднятыми руками.

Впрочем, фашизм не родился в вакууме. Это была болезнь целой эпохи. Европа после войны страдала от того же синдрома: усталость от демократии, страх перед социализмом, обида за поражения или «недопобеды». В Германии этот вирус мутировал в куда более страшную форму — нацизм. Гитлер внимательно изучал Муссолини, как студент шпаргалку. Только если итальянский фашизм делал ставку на нацию и дисциплину, то немецкий добавил туда расовую теорию и культ уничтожения.

Но вернёмся к Италии. В 1930-х Муссолини уже чувствовал себя новым Цезарем. Его портреты висели в школах, на площадях и даже в парикмахерских. Режим регулировал всё — от количества рождаемости до длины юбок. Фашизм обещал создать «нового человека»: дисциплинированного, мужественного, преданного государству. Женщины должны были рожать солдат, мужчины — служить без сомнений. Фашистская эстетика была построена на культе силы, архитектуры и порядка: огромные площади, белый мрамор, прямые линии — словно сама геометрия подчинилась идее власти.

Муссолини обожал парады, символы и громкие речи. Он говорил, что «фашизм — это не партия, а вера». А вера, как известно, не требует доказательств. Она требует покорности. Людям нравилась эта чёткая картинка мира: всё просто, ясно, удобно. И только потом выяснилось, что за удобством прячется насилие, а за величием — пустота.

Кстати, не стоит думать, что все итальянцы были в восторге. Многие понимали, что что-то идёт не так. Интеллигенция, часть католической церкви, эмигранты — все видели в фашизме угрозу. Но говорить вслух было опасно: за критику можно было попасть в тюрьму, а то и исчезнуть бесследно. В итоге, как часто бывает, общество просто привыкло. Парад, гимн, портрет Дуче — утро начиналось с этого, как с кофе.

Когда началась Вторая мировая война, фашизм показал своё истинное лицо — пустое, жестокое и нелепое. Муссолини мечтал о новой Римской империи, но вместо этого втянул страну в катастрофу. Италия проигрывала одну кампанию за другой, союз с Гитлером обернулся позором, а в 1943 году итальянцы сами свергли Дуче. Через два года его повесили на площади в Милане, и толпа плевала в его тело. Символическая, хоть и мрачная развязка истории человека, который хотел быть богом, а стал предупреждением.

Но фашизм не умер вместе с ним. Он стал призраком XX века, возвращающимся в разные формы — под другими именами, с другими лозунгами. В послевоенные годы слово «фашист» стало универсальным проклятьем, но идеи о «силе, единстве и порядке» периодически всплывали снова — в Латинской Америке, в Испании при Франко, в Португалии при Салазаре, да и кое-где позже.

Самое тревожное в этой истории то, что фашизм никогда не приходит, представляясь фашизмом. Он приходит как «спасение», как «восстановление справедливости», как «время действовать». Он обещает сделать жизнь проще, избавить от сложных вопросов, разделить мир на «своих» и «чужих». И каждый раз находится кто-то, кто устал от хаоса настолько, что готов за это заплатить свободой.

Фашизм родился из усталости и страха — и потому может вернуться в любой момент, когда общество снова почувствует себя потерянным. Муссолини был первым, кто оформил этот страх в политический бренд. С логотипом в виде топора и лозунгом, который можно было бы перевести как «Сделаем империю снова великой».

История фашизма — это напоминание, что власть, обещающая порядок любой ценой, всегда в итоге приносит беспорядок, страх и разрушение. Но, как ни странно, у этой истории есть и оптимистичный момент: в конце концов, даже самые громкие диктаторы падают, а их памятники рано или поздно становятся просто хорошими ориентирами для туристов.