Кергелен: французский край света, где пингвины важнее людей
Кергелен — место, которое звучит как выдумка. Даже не название, а заклинание: где-то между Гулливером и Жюлем Верном. Мол, есть на планете уголок, до которого не добраться ни самолётом, ни автобусом, и где вместо людей правят ветер, пингвины и научные приборы. Французская территория без кафе, без Wi-Fi, без хлебного запаха утреннего багета. Только океан, базальт и ледяная поэзия из дождя и тумана.
Чтобы понять, что такое Кергелен, надо забыть всё, что мы считаем «далеко». Тут понятие расстояния распадается, как старый атлас. До ближайшего города тысячи километров. До Мадагаскара — около трёх тысяч триста. До Австралии — почти пять тысяч. Ближе всего к ним, пожалуй, только космонавты на орбите. Нет аэропорта, нет пассажирских рейсов, только снабженческое судно «Marion Dufresne II», которое несколько раз в год совершает свой почти мифический маршрут. Оно приходит, как Санта-Клаус: все ждут, все знают, что он где-то есть, но никто не уверен, когда именно.
И при этом это Франция. Не какая-нибудь колония без статуса, а официальная часть Французских южных и антарктических земель — TAAF. То есть формально тут всё по закону Республики: мэр — Париж, префект — где-то за пять тысяч километров, и даже почта работает. Можно отправить открытку с надписью «Port-aux-Français», и на неё поставят вполне официальный французский штамп. Только адресату потом придётся ждать месяцами, пока она доберётся через океан и бюрократию.
Port-aux-Français — это единственная база, где живут люди. Обычно около пятидесяти зимой и до сотни летом. Исследователи, метеорологи, инженеры, повара, техники. Каждый здесь — немного философ, потому что другого выхода нет. Когда вокруг на сотни километров ничего, кроме ветра, дождя и пингвинов, разговоры про «смысл жизни» становятся не просто допустимыми, а неизбежными. Вечером в местном баре — да, бар есть! — обсуждают не новости, а, скажем, температуру океана или последние данные по уровню СО2. Парижские споры о политике кажутся здесь шепотом далёкой планеты.
Пейзаж Кергелена — это геологическая драма в реальном времени. Миллионы лет назад вулканы вылили сюда океаны лавы, и теперь остров Grande Terre, главный в архипелаге, весь покрыт чёрными базальтовыми плато, острыми горами и ледниками. Высшая точка — гора Монт Росс, почти две тысячи метров, и если подняться на неё, можно увидеть, как земля кончается. Буквально. Дальше — вода, туман и горизонт, который не обещает ничего, кроме ветра.
А ветер тут — отдельный персонаж. Он не просто дует, он существует. С ним приходится договариваться. Местные учёные шутят, что на Кергелене всего два сезона: ветреный и очень ветреный. Деревья не растут вовсе, потому что ни одно дерево не способно выжить под такими ударами воздуха. Даже трава здесь прячется между камней, как стеснительная эмигрантка. Зато мхи, лишайники и удивительная кержеленская капуста (Pringlea antiscorbutica) чувствуют себя прекрасно. Эту капусту когда-то ели моряки, чтобы не заболеть цингой. Её вкус, говорят, напоминает нечто среднее между редисом и морской солью — то есть еда настоящих авантюристов.
Но, конечно, главные обитатели архипелага — это птицы и морские звери. Миллионы пингвинов, огромные колонии морских котиков и слонов, гигантские альбатросы с размахом крыльев, как у дельтаплана. На берегу кипит жизнь, только без людей. Всё остальное — пустынно. Иногда на фоне чёрных скал вдруг промелькнёт белая точка — учёный в дождевике, измеряющий влажность воздуха. Он выглядит как призрак из документального фильма.
Звери здесь чувствуют себя хозяевами. Людей слишком мало, чтобы кто-то успел нарушить экосистему — хотя попытки были. В XIX веке китобои и моряки завезли сюда кроликов, оленей и кошек. Результат предсказуем: кролики съели траву, олени вытоптали всё, что могли, а кошки начали охотиться на местных птиц. В итоге человек ушёл, а кошки остались. Теперь на острове есть своя армия диких мурлык, которые ведут независимую жизнь и изредка навещают базу, как древние духи.
Название «Острова Запустения» (Islands of Desolation) архипелаг получил от капитана Джеймса Кука. Он прибыл сюда в 1776 году и, посмотрев на серые скалы, бесконечный дождь и бестолковую бурю, сказал что-то вроде: «Да уж, место для уныния». С тех пор название прижилось. А потом оно стало звучать почти романтично. Потому что быть запущенным — не то же самое, что быть забытым. Кергелен не забыт. Он просто существует по своим правилам.
С французской стороны этот суровый уголок планеты имеет стратегическое значение. Франция использует Кергелен как научную площадку для климатических наблюдений, отслеживания спутников, исследования океанических течений и поведения птиц. В своё время здесь даже была станция NASA — архипелаг оказался удобной точкой для наблюдения за спутниками, проходящими над южным полушарием. Да, в какой-то момент Кергелен был частью космической программы. Представьте: пингвины на берегу, антенны в небо, и всё это под французским флагом.
Сегодня Кергелен — один из немногих крупных участков суши на Земле, где никогда не существовало коренного населения. Ни одного поселения, ни одной легенды, ни одной войны. Век за веком этот архипелаг просто стоял, обдуваемый ветром, наблюдая, как человечество строит города, рушит империи и спорит о границах. Он не участвует. Он вне.
Попасть туда можно, но это не похоже на путешествие. Это экспедиция. Туризм в привычном смысле отсутствует. В лучшем случае вы доберётесь на снабженческом судне как «участник научной миссии» или приглашённый наблюдатель. На борту нет шезлонгов, зато есть лаборатории. Вместо шопинга — бесконечные шторма. Вместо музеев — ледяные лагуны. А фотографии, сделанные там, похожи не на открытки, а на свидетельства из параллельной реальности.
Впрочем, в этом и прелесть Кергелена. Он настолько чист от суеты, что становится зеркалом. Люди, попавшие туда, рассказывают, что чувствовали странную смесь восторга и тревоги. Как будто кто-то выключил человечество и оставил только планету. Воздух пахнет солью, земля вибрирует от ветра, и кажется, что именно так выглядела Земля до появления городов.
База Port-aux-Français живёт своим неспешным ритмом. Есть лаборатории, общежитие, столовая, библиотека, спортивный зал и маленькая часовня. На Рождество готовят индейку и достают бутылку вина — не потому что праздник, а потому что человек должен иногда напоминать себе, что он человек. За окном — буря, но внутри звучит музыка, и это, пожалуй, самый французский момент на всей планете.
Острова Кергелен часто называют «последним местом, где можно спрятаться от мира». Спрятаться не от людей, а от самого чувства времени. Здесь дни сливаются, календари теряют смысл. Понедельник ничем не отличается от воскресенья. Главное событие дня — когда ветер сменяет направление или когда из-за облаков на пять минут показывается солнце. Люди там радуются солнцу, как в Париже радуются скидкам.
Есть у архипелага и свои легенды. Кто-то утверждает, что в глубинах заливов скрываются древние корабли китобоев. Кто-то говорит о привидениях моряков, заблудившихся в тумане. А некоторые просто уверены, что Кергелен — место, где Земля разговаривает с собой. Иронично, но, похоже, это правда.
В последние десятилетия архипелаг стал объектом особого интереса учёных. Изучают климат, микрофлору, влияние изоляции на экосистемы, движение айсбергов. Для геологов это настоящая энциклопедия вулканизма. Для биологов — лаборатория, где природа работает без вмешательства человека. Для философов — доказательство того, что одиночество может быть прекрасным.
Некоторые шутят, что если на Земле искать адрес «in the middle of nowhere», то Кергелен — это и будет он. Это то самое место, где слова «тишина» и «свобода» перестают быть метафорами. Потому что в полном смысле там нечего терять и не к чему спешить. Всё, что есть — океан, камень и небо. И, пожалуй, немного французской упрямости, благодаря которой даже на краю света стоит бар, где подают вино при температуре +5 и обсуждают новости из Парижа, которые до сюда доходят с недельным опозданием.
И всё-таки Кергелен — не просто точка на карте. Это напоминание. О том, как огромна планета, как мало мы знаем, и как редки места, где человек ещё не главный герой. Там, где багеты промокают от ветра, где пингвины важнее людей, где даже почта приходит, как подарок судьбы, — там Франция улыбается своему безумию. И, кажется, именно это делает Кергелен самым человечным из всех нечеловеческих мест на Земле.
