Игорь Зеленский: «В жизни не бывает случайностей»
Игорь Зеленский – заслуженный артист России (2000).
Лауреат Международного конкурса артистов балета (Париж, 1990).
Лауреат премии “Балтика” (2001).
Родился в Лабинске. Окончил Тбилисское хореографическое училище (класс Вахтанга Чабукиани), стажировался в Академии русского балета им. А. Я. Вагановой (класс Геннадия Селюцкого).
С 1988 года – в труппе Мариинского театра. С 1991 года – солист.
1992–1997 – солист труппы New York Сity Ballet. В 1996 году – приглашенный солист The Royal Ballet. В 1999 году – главный приглашенный солист Teatro alla Scala. В 2000 году – главный приглашенный солист Bayerisches Staatsballett.
В Лондоне с успехом прошли гастроли Мариинского театра – фестиваль «Шостакович на сцене». Лучшие певцы и танцоры балета показали спектакли, многие из которых здесь видели впервые. Их посмотрели тысячи зрителей.
Гордость Мариинки, солист театра заслуженный артист России, лауреат международных конкурсов блистательный танцор Игорь Зеленский танцевал в балете “Барышня и хулиган”. О гастролях, балете и Лондоне был наш разговор:
«К Лондону у меня особое отношение, – признался Игорь, – он стал первым городом, куда я в 19 лет отправился на гастроли с театром. После этого я приезжал сюда выступать каждые два года. Здесь же состоялись мои премьеры в «Лебедином озере» и «Корсаре».
Сказать, что вы питерский танцор, нельзя. Скорее – танцор мира?
Совершенно верно, как танцор я состоялся сам по себе. Все началось в Грузии, где я окончил Тбилисское хореографическое училище. Потом стажировался в Академии русского балета им. А. Я. Вагановой.
Человек всю жизнь учится, особенно в нашем деле. Мне все время нужно было развиваться, танцевать разные балеты, знакомиться с разными школами. Именно это привело к тому, что я стал тем, кто я есть сейчас.
Несмотря на то что вы прекрасно говорите по-грузински, вы не грузин. Страна повлияла на формирование вашего темперамента, характера?
Я родился в России, в городе Лабинске. Когда мне было несколько месяцев, родители переехали в Тбилиси, где я и вырос. Конечно, это оставило определенный отпечаток. В балет я попал случайно. До этого занимался легкой атлетикой, каратэ, дзюдо, плаванием, музыкой. Но мамина приятельница водила своего сына в балетное училище; в 11 лет меня отправили с ним за компанию. Признаться, я был не в восторге. Я вообще никогда не питал особой симпатии к балету и если его показывали по телевидению, переключал на другой канал. Заниматься балетом в Грузии считается не очень престижно для мужчины.
На мое отношение к балету повлияло и то, что нас, детей, задействовали во «взрослых» операх, балетах. И мой педагог Чабукиани привил мне любовь к своему делу. Чабукиани увлекала чувственная, яркая сторона искусства; он был очень темпераментным, эмоциональным танцовщиком.
А по окончании училища в Тбилиси я поехал на стажировку в Ленинград в Вагановское училище.
Вы были уверены в своих силах и в том, что сумеете покорить Питер?
В вагановском училище никто не верил, что меня возьмут в Мариинку. Но меня взяли, хотя вначале всего лишь в кордебалет. Во мне все возмутилось: «Я и кордебалет несовместимы!» У меня всегда была очень высокая самооценка, даже в юном возрасте. Ее говорила грузинская гордость. Тогда я считал, что лучше быть солистом в Тбилиси, чем одним из массовки в Питере. Молодой был – горячий (смеется). Я прекратил ходить на репетиции. В этом не было никакого протеста, просто мне было жалко времени, ведь можно было ходить в тренажерный зал или что-то репетировать интересное. Когда театр вернулся с летних гастролей, директор балетной труппы спросил меня, что происходит. На что я нагло заявил, что могу танцевать «Дон Кихота». Он не поверил, хотя предложил попробовать. И через три недели я впервые танцевал сольную партию в Мариинке.
Какие были ваши первые впечатления в Мариинке?
Одно из первых и самых незабываемых впечатлений стали репетиции Нуриева, я увидел его, когда пришел в Мариинку. Он как раз был в Питере и я попросил разрешение посмотреть, как он репетирует. Нуриев бросил на меня оценивающий взгляд и сказал: «Этот пусть смотрит». Как он работал! Это было совершенно невероятно. У нас сложились дружеские отношения. Гораздо позже, во время работы в Германии, я случайно встретил его в берлинском аэропорту. Я летел в Питер, а он – в Париж. Нуриев сказал мне: «Если хочешь расти дальше, тебе надо ехать в Нью-Йорк». Все так и вышло. В жизни ничего не бывает случайно.
Как вы оказались в Америке?
Когда мы выступали в “Метрополитен-опера”, меня заметил директор New York City Ballet Питер Мартинс. Он заключил со мной контракт, труппа NYCB – довольно закрытая, одна из немногих, в которых практически не работают иностранцы. Там до сих пор царит почти семейная атмосфера, которую создал сам Баланчин.
Исключение в свое время сделали для Барышникова; Нина Ананиашвили несколько раз работала с ними как приглашенная солистка. То, что меня взяли в труппу – было почти чудо. Питер Мартинс возглавил труппу в 25 лет, приняв ее из рук Баланчина, и до сих пор руководит ею.
В чем причина, успеха балета Баланчина? Почему они популярны по сей день?
Так как это классика. Все, что вы видите в хореографии нового и современного – балеты Форсайта, Бежара – все пошло от Баланчина.
Несмотря на то, что судьба привела вас в балетный зал против вашей воли, в выигрыше оказали и вы, и зрители.
Моя творческая судьба наградила меня и наказала одновременно. Балет – травматичное искусство. Я делал сумасшедшие вещи. Если посмотреть мой график перед травмой, то вы удивитесь: вчера я выступал в Нью-Йорке, сегодня в Питере, завтра в Лондоне, после завтра в Токио, потом в Буэнос-Айресе. Сумасшедшее время. Часами сидишь в самолете, потом сразу на спектакли – и так каждый день. Невероятная нагрузка.
Человеку за все приходится расплачиваться. Как-то я неудачно поднял балерину и получил травму спины. Балерина здесь ни при чем, все уже было готово к травме – накопилась усталость, и это произошло бы в любом случае.
Я поехал в Вену, безрезультатно лечился полгода и пришлось согласиться на серьезную операцию на позвоночнике. Улучшений не было. Понадобилось лететь в Нью-Йорк на повторную операцию.
Знаете, это так страшно – потерять все на пике популярности, на пике своего расцвета. Ты вдруг осознаешь, что больше ничего не умеешь делать. Как жить дальше?
Сейчас я стал умнее – планов на 4-5 лет вперед не делаю. Я примерно знаю, что у меня будет, но официального согласия не даю, контрактов не подписываю.
А что если бы не получилось вылечиться? Какие мысли были в тот период?
Я верил, что вернусь на сцену! У меня было такое внутреннее чувство, что я выкарабкаюсь. Лечился у самых лучших докторов – это была кропотливая работа.
Мы, зрители, очень рады снова вас видеть в спектаклях. В лондонском театре «Колисеум» вы блистали.
Больше всего неприятностей нам преподнесла погода. Была жуткая жара и на улице и в театре, казалось, танцевать будет невозможно. После генеральной репетиции я был выжат. Если на сцене кондиционер работал неплохо, то в гримерках он почти не работал.
А спектакль начинается с моих прыжков. Я серьезно размялся перед выходом, но начало отложили. Тело танцора – как музыкальный инструмент, его все время надо настраивать к работе. Танец – это не только техника, но и выражение эмоций. И очень опасно, когда они перегорают. Накладки шли одна за другой. Но мы должны были показать свое мастерство, потому что критики напишут то, что они видят. Потом ты уже никому не сможешь объяснить, какие у тебя были проблемы.
Однако зрители ничего не заметили. Это и есть профессионализм. Маринка и Большой – одни из самых сильных мировых балетных трупп.
Это две ведущие мировые компании. Однако я остерегусь комментировать и подтверждать их лидерство. Признаюсь, уже обжигался на подобных высказываниях. Каждая труппа делает свое дело и что кому нравится, дело очень индивидуальное.
Я много работал в разных труппах, выступал на очень известных мировых сценах: в Роял-балете, Ла-Скала, в театрах Берлина, Латинской Америке, Японии, в Нью-Йорк Сити балете, я получил уникальный опыт. В итоге к сегодняшнему дню я станцевал всю классику и много современных экспериментаторских спектаклей. И о каждой труппе я могу сказать много хороших слов.
Вы очень эмоционально танцуете. Что в роли для вас важнее – техника танца или драматургия?
Интереснее изображать на сцене реального человека, а не безликого принца в тумане. Яркие эмоции, страсть – вот что делает роль запоминающейся.
Насколько важна эмоциональная совместимость с партнершей?
Важна, конечно. Их у меня было много и со всеми ощущения разные. Среди партнерш, с которыми комфортно было работать, могу назвать Ульяну Лопаткину, Диану Вишневу, Светлану Захарову, Нину Ананиашвили. Жду, когда Нина выйдет из декретного отпуска, впереди у нас совместные проекты, поездка в Америку. Я часто езжу в Тбилиси. Там балетную труппу возглавляет Нина. Ей удалось оживить тамошнюю балетную жизнь, укрепить балетную труппу. Теперь в тбилисском театре идут балеты Баланчина – я танцевал в «Аполлоне», в «Па-де-де» на музыку Чайковского, в «Теме с вариациями».
Одна из моих самых любимых партнерш – Дарси Бассел из лондонского Королевского балета; я танцевал очень много и с Дарси Кистлер из NYCB, с Сильви Гиллем, и с Алессандрой Ферри, и другими «звездами» первой величины. Интересно смотреть со стороны, когда две большие звезды встречаются на сцене, но им самим не всегда легко вместе. Я часто выступаю в Мариинском с совсем молодыми девочками. Но дуэт – это совсем другие взаимоотношения с партнершей: когда ты уделяешь ей больше времени, знаешь ее особенности, ее организм до мелочей. Тех, кого я назвал – да, это были дуэты.
У вас столько гастролей, перелетов. Как удается все это выдерживать?
Очень многое для меня значит поддержка мамы. Несмотря на то, что у нее была серьезная должность – директор завода, выпускающего лекарственные препараты – она оставила работу и всю жизнь посвятила мне. На протяжении всей моей карьеры мама рядом со мной. Уверен, без ее поддержки у меня бы все так хорошо не сложилось. Мама для меня еще и лучший друг.
Постоянное присутствие рядом мамы не мешает созданию семьи?
Этому скорее мешал мой стиль жизни и график работы. Когда много время проводишь с партнершей в репетиционном зале и на гастролях, между вами начинает возникать нечто большее, чем просто рабочие отношения. Мы молоды, эмоциональны и очень сложно сопротивляться возникающим чувствам. Но график перелетов не очень хорошо отражается на личной жизни. У меня было несколько ситуаций, когда длительные отношения прекращались из-за вечных гастролей и разъездов. Ради карьеры надо чем-то жертвовать. Хотя так будет не всегда. Всему свое время.
Что вы чувствуете, когда видите на сцене молодежь, есть порыв помочь, подсказать?
Да, это просто переполняет меня. Поэтому я и начал работу с балетной труппой театра в Новосибирске. Мне хочется делать свои проекты, пробовать, экспериментировать. Хотя, признаюсь, я долго думал, прежде чем подписать контракт. И вот с 1 июля я являюсь директором балетной труппы.
Театр там отличный, только что отремонтированный. Свет, декорации, костюмы – все на высоком уровне. Творческая сторона теперь за нами. Сейчас нужны средства для приглашения хороших балетмейстеров. Я хорошо известен в Европе и Америке и значительно меньше в России, поэтому сейчас приходится много вниманию уделять «пиару». И нужны спонсоры. Без этого театр не раскрутить.
Но у меня много хороших знакомых и друзей, рассчитываю на их помощь. К примеру, в Америке я был знаком с одним меценатом Хавордом Гилманом. Он был страстным поклонником балета и очень большие деньги давал на постановки балетов. Еще одним из его увлечений – был зоопарк, где он разводил редкие виды животных. Я часто прилетал к нему, когда танцевал в Нью-Йорке. Одного жирафа он даже назвал в честь меня Игорем (смеется). В искусстве очень многое зависит от меценатов, если в тебя поверят, то будут спонсировать все твои проекты. Без таких спонсоров в искусстве мало что можно сделать.
И что, вы сможете отличит этого жирафа от других?
Это смешно, но смогу (смеется).
Как вы, человек с юга, собираетесь адаптироваться к суровому климату Новосибирска?
А я жить там не собираюсь (смеется). Мне и в Петербурге было нелегко. Большие проекты будем делать летом, когда там жара, а на зиму уезжать на гастроли. Уже есть планы выступлений в Италии, Испании и Китае. Труппу расширим, так что местные жители будут не в обиде, репертуарные спектакли все равно будут идти. Поверьте, планы у меня грандиозные.
В октябре вы опять приедете в Лондон с новой программой. Чем вы нас порадуете?
В Лондоне планирую провести целую неделю – будет балетная программа «Зеленский и Бассел». Дарси Бассел и я исполним по одноактному балету, во втором отделении будет танцевать молодой новосибирский балет, и закончим вечер мы с Дарси балетом «Юноша и смерть» Ролана Пети.
