Футуристическая мода Хуссейна Чалаяна

В Музее дизайна (Design Museum) в Лондоне проходит выставка-ретроспектива авангардного Хуссейна Чалаяна  (Hussein Chalayan). На выставке представлены работы дизайнера за 15 лет творчества. Хуссейн Чалаян дважды был награжден почетным званием «Британский дизайнер года».

Он знаменит инновационным подходом к использованию материалов и новых технологий. Его работы сложно описать, на них надо смотреть. И если вы никогда не были на его показах и не смотрели на YouTube его шоу, то сходить на эту выставку будет очень интересно. На выставке представлена и знаменитая коллекция Хуссейна Чалаяна осень-зима 1999 – 2000 Afterwords («Послесловие»), основная идея которой «носибельная, портативная архитектура», в которой, например, стол превращается в юбку (в буквальном смысле этого слова). Во время показа русская модель Наталья Семенова встала в центр стола, и он «поднялся» и превратился в юбку. Из другой, не менее впечатляющей коллекции дизайнера Airborne («Воздушная») представлено уникальное платье, состоящее из кристаллов Swarovski и…15 000 светодиодов. А в коллекции «Весна-лето 2008 Readings» («Чтения») одно из платьев было украшено 200 двигающимися лазерными лучами. В последней коллекции «Весна-лето 2009 Inertia» («Инерция») платья были сделаны из латексной пены. На его показах за прошедшие 15 лет зрители ахали, когда смотрели на модели, которые состояли из белых смирительных рубашек с привязанными к бокам рукавами и надувных воротников-подушек, из бумажных «почтовых» платьев (airmail dresses) – наряд был изготовлен из материала «тивек», сходного с бумагой, который можно сложить и отправить по почте, платьев-панцирей с торчащими юбками, шапочек в форме разбитой яичной скорлупы, прогулочных тростей, встроенных в платья, юбок, которые то укорачиваются, то удлиняются, а aвысокий воротничок за одно мгновение превращается в глубокое декольте; платье-хамелеон изменяло не только форму, но и цвет – на его металлических пластинках поблескивали хрусталинки. А модный аксессуар – широкополая шляпка вмиг превратилась в маленькую. Или другая модель, которую без единого прикосновения хитроумная техника раздела до нитки, и модели шли обнаженные по подиуму в шарфах, обмотанных вокруг головы. Такие ситуации, когда зал вскрикивает и поражается, называют «fashion moment», и такие моменты во время показов Хуссейна Чалаяна возникают всегда. Он разрушает прочно устоявшееся традиционное понимание одежды. Для него одежда не заканчивается обычной функциональностью, в его работе пересекаются архитектура, дизайн, философия, антропология, наука и технология.

Футуристические, лишенные логики модели Хуссейна Чалаяна не претендуют на то, чтобы их понимали и признавали все. Каждая коллекция полна открытий.

Выставка открыта в Музее дизайна (Design Museum) в Лондоне до 17 мая 2009 года.

» Платья из многих ваших коллекций выставлены сейчас в Музее дизайна. Какие чувства это рождает?

Многие любят подводить итоги, оглядываться назад. Я не считаю эту выставку ретроспективной – еще столько нужно сделать! Скорее это сценическое представление. Приятно увидеть многие мои проекты – как я называю свои коллекции – собранные вместе.

» Как появляются идеи для коллекций?

Иногда побочные идеи возникают из работы над другой коллекцией, иногда – из книг, иногда банально появляется время взяться за старые планы, отложенные в сторону из-за нехватки времени. Важный компонент – ткань. Она может быть первоисточником вдохновения, или абстрактная идея влечет за собой разработку специального вида ткани, а потом и всей коллекции.

» За каждой коллекцией есть концепция, собственная философия. Как вы ее доносите до присутствующих на показах?

Я даже не пытаюсь. Я рассказываю о философии журналистам, если спрашивают. Главное – одежда, филоосфия – это мое внутреннее ощущение. Важно, чтобы нравилась моя одежда, а не философия. У каждого дизайнера свой процесс работы – у меня рождаются нереальные, как правило, идеи, которые я пытаюсь упростить, приспособить одежду к жизни. Может быть, мои модели потому и интересны, что первоначально они рождаются как фантасмагории.

» Как вы оказались в Лондоне?

Я вырос в Лондоне – приехал в Англию учиться в колледж. Я турок-киприот. Это все равно что быть сицилийцем в Италии. У меня богатое семейное древо – есть и викинги, и венецианцы. Кипр был британской колонией – в Англии живет больше киприотов, чем на родине. Мой отец живет здесь 45 лет. Киприоты выглядят по-разному: кто-то почти по-арийски, про других можно сказать, что они с Ближнего Востока. Почти как у русских – я встречал людей, похожих на японцев, на блондинов, много брюнетов с темными глазами. Киприоты – мусульмане, но у нас церковь отделена от государства, и мы не особо религиозны. Порядки очень либеральны – не возбраняются мини-юбки, алкоголь и секс до брака. А на греческой части, где живут православные христиане, религия играет большую роль в жизни общества. Мы переняли много из Турции времен Ататюрка, когда религию объявили личным делом каждого.

В Лондоне я учился в частной школе в Хайгейте, а затем закончил курс дизайна в Сант-Мартин-колледже.

» Вы учились на архитектора – каким же образом призванием стала мода?

Между ними есть сильная связь. Архитектура – это создание сооружения вокруг какого-то пространства. Одежда имеет прямое отношение к телу – она его прикрывает. Архитектура делает то же самое, но в большем масштабе. Моей страстью было тело – как организм, как культурный символ. Мода позволила мне работать с ним напрямую.

» Ваша одежда очень технически сложна в исполнении – это влияние архитектурного образования?

Изготовление одежды – это искусство. Чтобы достичь функциональности и долговечности, нужно понимать тонкости кроя, материалов, строения тела. Для меня дизайн и функциональность – две половинки одного целого: одежда принимает во внимание присутствие под ней тела, но в то же время остается самостоятельным объектом прекрасного. Иногда мои идеи считают слишком фантастичными, невозможными в исполнении – я считаю, что нужно задавать высокие стандарты, тогда есть вероятность, что хоть что-то получится. Над проектами работают инженеры, программисты, электрики, световики, которые воплощают в жизнь мои идеи. При постройке самолета или машины ведь тоже нужны узкопрофильные специалисты.

» Вы учились в Central Saint Martins, одном из лучших дизайнерских колледжей в Лондоне. Но многие его заканчивают и не достигают таких высот. Что в вас особенного?

Я интересуюсь разными аспектами окружающего мира. У меня не похожий на других язык дизайна. А может, виной моя амбициозность, которая, к слову, не ограничена понятием «эго», – это амбициозность в работе.

» А не сложно все время создавать новое? Не страшно, что кто-то не поймет, не примет, будет говорить, что в прошлый раз было потрясающе, а сейчас нет?

Конечно, страшно – но, к счастью, как правило, эти опасения не оправдываются. Жизнь коротка – я готов рисковать.

» Что самое лучшее и самое худшее в вашей работе?

Лучшее – это способность воплощать идеи в реальность. Худшее – нехватка времени. Мне становится больно, когда есть сильная идея, а осуществить ее надо в минимальные сроки. Финансовые расходы на шоу тоже могут омрачать жизнь.

» Какое место в шоу занимает музыка?

Она создает атмосферу – когда модели появляются на подиуме, музыка создает ощущение, что перед вами спектакль или что вы смотрите фильм. Как правило, в моей голове есть готовые идеи, а подбирать конкретные мелодии помогает специальная компания, они часто мне советуют, какой именно звук наиболее точно отразит суть коллекции. Очень часто на наших показах играет живая музыка.

» Вы показываете коллекции в Париже – почему?

Там больше заинтересованной публики. В Лондоне твои титанические усилия будут оценены очень малым количеством людей. Многие пропускают Лондонскую неделю и сразу отправляются в Милан. Он более коммерциализированный.
И, вопреки общему мнению, я думаю, что Париж креативней Лондона.

» Почему вы не делаете коллекции для мужчин?

Мы выпускали мужскую одежду. Проблема в том, что мужчины предпочитают разбавленный классикой дизайн, не такой откровенный, как женский. Округлые формы дают женщинам возможность носить более яркую одежду.

» Недавно вы заключили партнерское соглашение с компанией Puma и в то же время продали PPR (Pinault Printemps La Redoute владеет Puma и контрольным пакетом Gucci Group) контрольный пакет акций своей компании. Это выгодный союз?

Очень удачный для меня: я стал креативным диретором Puma, но при этом сохранил свою марку и получил гораздо больше средств на ее развитие. Я могу привлекать больше творческих людей и использовать инфраструктуру Гуччи-группы. Поскольку это спортивный бренд, то наши интересы не пересекаются, мне легко работать над их коллекцией. Первая партия поступит в продажу в конце года. Одна проблема – стало в два раза больше работы.

 

интервью: Елена РАГОЖИНА