Эдуардо Паолоцци. Ретроспектива
Может быть, имя cэра Эдуардо Паолоцци вам ни о чем не говорит, но, если вы живете в Лондоне или посещали британскую столицу, наверняка видели скульптуры этого художника: гигантского скрюченного бронзового Ньютона на пьяцце перед Британской библиотекой; огромную голову рядом с Музеем Дизайна; яркие мозаики на платформах станции метро Тоттенхэм Корт Роуд; бога огня Вулкана на берегу Темзы у дока Виктория; монумент в честь немецкого режиссера-экспрессиониста Эрвина Пискатора у вокзала Юстон или композицию в садах Кью-гарден. Художник был убежден, что искусство должно быть демократичным и доступным, так чтобы человек мог «столкнуться» с ним по дороге на работу или ожидая поезд в метро.
Скульптуры сэра Паолоцци населяют не только улицы Лондона – вы встретите их в Кембридже и Бирмингеме, Глазго и Эдинбурге, в Мюнхене и других европейский городах. «Паолоцци – один из самых успешных, непредсказуемых, парадоксальных и новаторских британских художников XX cтолетия. В своем творчестве он постоянно переступал границы общепринятого, обладал просто ненасытным аппетитом к экспериментированию», – говорит куратор выставки «Эдуардо Паолоцци» Даниэл Геррманн. Ретроспективная экспозиция, охватывающая пять десятилетий творческой жизни одного из пионеров британского поп-арта, проходит в лондонской Whitechapel Gallery. От ранних бруталистских скульптур из бетона, провокативных коллажей и принтов, созданных Паолоцци в бытность участником группы «Геометрия страха», через работы свингующих 1960-х, дизайн для текстиля, эксперименты с материалами, формами и технологиями – более 250 произведений из музеев и частных коллекций складываются на выставке в мозаичный портрет художника, творчество которого определил коллаж. Впрочем, его жизнь также напоминает пестрый коллаж…
Жаль, на выставке нет шкафа из детской комнаты Эдуардо Паолоцци в Эдинбурге. Распахнув его дверцы, даже далекий от искусствоведческих наук человек, немедленно увидел бы истоки будущей одержимости художника коллажом. Все внутренние стенки шкафа 10-летний Паолоцци обклеил вырезками из комиксов, фантиками от конфет, рекламными объявлениями из газет и вкладышами из сигаретных пачек. Последние – с изображениями различных моделей самолетов, подводных лодок и голливудских звезд– были предметом особой гордости Эдуардо. Он «зарабатывал» их, помогая отцу продавать сигареты в итальянском кафе-мороженом семьи Паолоцци в Эдинбурге. Отец, сеньор Паолоцци хотя давно и эмигрировал из Италии в Шотландию, сохранял горячие симпатии к Муссолини, и во время каникул отправляя сынишку в юношеские фашистские лагеря в Италии. За что семье пришлось поплатиться: когда началась Вторая мировая война, отца Паолоцци (вместе с большинством итальянцев в Великобритании) арестовали как подданного вражеского государства и выслали на корабле в Канаду. В дороге судно с 446 итальянцами на борту утонуло во время атаки подводной лодки. Сеньору Паолоцци также отправили подальше от моря вглубь страны – «чтобы не могла наблюдать за боевыми кораблями через свой телескоп». А сам Эдуардо оказался на три месяца в тюрьме как интернированный. Выйдя на свободу, какое-то время учился в вечерних классах эдинбургского Колледжа искусств, затем был призван в армию. Демобилизовавшись на основе искусно разыгранного помешательства, Паолоцци поступил в Ruskin school в Оксфорде, откуда затем перевелся в лондонскую Школу искусств Слейда, отказавшись от первоначальных планов стать коммерческим художником в пользу скульптуры. Вспоминая об учебе в Slade (1944-47), Паолоцци утверждал, что слыл там радикалом – в те годы авангардные художники типа Матисс и Пикассо были в школе не в почете: студенты даже выходили протестовать во время выставки их работ в Лондоне.
Первая персональная выставка 22-летнего Паолоцци в прогрессивной Mayor Gallery была успешной: часть рисунков и бетонных скульптур удалось продать, так что на заработанные деньги он смог осуществить свою мечту – отправиться в Париже. Здесь, поселившись в маленькой комнатушке на улице Boude, Эдуардо подрабатывал на жизнь изготовлением гипсовых рельефов. Зато водил дружбу с художниками Дебюффе, Джакометти, дадаистом Тристаном Тцара, встречался с Браком, Арпом, Бранкузи, изучал произведения своих любимых сюрреалистов. Парижский период продлился всего два года, но имел огромное влияние на дальнейшее творчество Паолоцци. Впоследствии французские модернисты всплывут в работах Паолоцци: что-то от Пикассо, намек на Дали, мотив из Дебюффе… Именно серия скульптур, созданных Паолоцци в 1950-е под влиянием сюрреалистов и Джакометти, с поверхностями, утыканными деталями от различных машин и найденными объектами, принесла ему известность. Не забывайте, что для британской скульптуры, где в те годы доминировали абстракции из полированного розового дерева Барбары Хэпуорд и гладкие бронзовые композиции Генри Мура, подобные вещи воспринимались как революционные.
Послевоенная Британия была довольно депрессивным местом – разрушенные здания, бедность, строгий рацион – жили по карточкам, тяжело работали, восстанавливая страну. Паолоцци примкнул к «Группе Независимых» (The Independent Group) – группе молодых художников, интеллектуалов и архитекторов, вдохновлявшихся идеями авангарда начала столетия: «восторгом футуристов перед новым технологиями, прогрессом; активным использованием дадаистами коллажа и найденных объектов в искусстве, творчеству сюрреалистов». В противовес идеям универсализма природы, тела и идеализированной красоты, питавших творчество профессора Генри Мура и других официальных художников-модернистов, участники «Группа независимых» с энтузиазмом обратились к массовой культуре, новым технологиям, столкновению высокого и низкого, старого и нового, к деструкции как творческому методу.
Собирались «Независимые» в Институте Современного искусства в Лондоне. Именно здесь Паолоцци прочитал свою ставшую легендой в истории искусства лекцию Bunk! (Ерунда!), во время которой не столько говорил, сколько просто показывал через огромный эпидиоскоп свои коллажи и альбомы с наклеенными вырезками. Реклама, pins-up girls, шикарные автомобили, роботы, инопланетяне, обложки научно-фантастических журналов, самолеты, кока-кола, красивая еда – весь этот рай консьюмеризма, который станет предметом поп-арта, Паолоцци извергал на экран из громко щелкающего эпидиоскопа. В одном из коллажей – «Я была игрушкой богача» (1947) в пузыре белого дыма, вырывающегося из дула пистолета, красовались ярко-красные буквы «Поп!», передающие хлопок выстрела. Полагают, что это было первым использованием слова «поп» в контексте произведения искусства, а, учитывая сюжет, сам коллаж может считаться первым образцом поп-арта.
Эдуардо был вечно в движении, жил во многих городах мира. За полстолетия в искусстве он переделал все: коллажи и принты, скульптуру и дизайн для текстиля, тканей, обоев, гобеленов, керамики; живопись, графику, фильмы, мозаики и витражи – от миниатюрных размеров – до гигантских, для публичных мест и для частных заказов. Паолоцци словно не замечал барьеров – индустриальный дизайн, реклама, древние руины, научная фантастика – что угодно могло его вдохновить, и что угодно он мог соединить в своих композициях, в которых безошибочно угадывался его почерк. Но с какими бы материалами и техниками ни работал Паолоцци – цемент, алюминий, бронза, дерево, гобелен, шелкография – в его вулканической творческой кухне доминирует коллаж. Этот прием вырывания вещей из контекста (часто – буквально: из строительного контейнера или отработанных деталей в механической мастерской, со свалки) и соединения их в композицию, совершенно изменяющую первоначальный смысл предметов, Паолоцци использовал и в скульптуре, и в дизайне, и в графических работах. «Наша культура довольно безапелляционно и безосновательно решает, что является негодным мусором. Я подхожу к вещам, которые нахожу, как африканцы или индусы – мне нравится искать для них применение. Терпеть не могу выбрасывать вещи – красивую бутылку из-под вина или коробку. Иногда я чувствую себя волшебником в Тойтаун, превращающим пучок морковки в плоды граната», – признавался Паолоцци.
Принцип «все сгодится» радикально изменил его пластику: вместо сложных бронзовых конструкций с нервной фактурой в его мастерской стали появляться скульптуры-роботы из крашенного кислотными цветами металла и деталей фабричных машин, полулюди, полугеометрические фигуры, напоминавшие новых идолов-тотемов технологической эры. Сварка, сверление, болтовая сборка и крепеж в инженерной мастерской – все эти процессы, задействованные при изготовлении скульптур, Паолоцци знал не понаслышке. Была какая-то чисто физическая связь между его роботообразными грубыми деструктивными тяжеловесными скульптурами и внешним обликом: Паолоцци был невысокого роста, крепко сбитый, коренастый, с широкими чертами лица. Художник активно изучал боевые искусства, и казалось невероятным, как своими огромными толстыми ручищами он умудряется создавать деликатные шелкографические композиции.
Удивительно, как этот скульптор стремится во что бы то ни стало изгнать ощущение живого прикосновения, рукотворности с поверхности своих работ. Кульминацией таких «промышленно-производственных» механических скульптур стала знаменитая работа «Диана как мотор» (1963-66), напоминающая некий объект тяжелой индустрии, выкрашенный яркими блестящими красками.
Главную доминанту его творчества – взаимоотношения человека и машины – сегодня, в наш век цифровых технологий, трудно воспринимать как новаторскую. Четырехметровый бронзовый «Ньютон» (после Уильяма Блейка), 1997 г. сконструированный из механических фрагментов, кажется ныне слишком очевидным. Но когда архитектор нового здания Британской библиотеки Колин Вилсон выбирал автора скульптуры для пьяццы, у него не было сомнений – стиль брутализм в скульптуре ни один британский мастер не постиг глубже, чем Паолоцци.
Что слегка утомляет в работах Паолоцци – повторяемость приемов. Меняются материалы, техники, размеры, но приемы – остаются. Голова скульптуры, разрезанная на две части, соединенная не совсем точно, рождает будоражащий воображение образ из научной фантастики. Но когда видишь ее вновь и вновь, и вновь, острота стирается…
Массив скульптурного наследия Паолоцци в какой-то мере заслоняет другие аспекты его творчества. Между тем яркий насыщенный колористический стиль, который художник развил в 1960-е, гобелены и серии шелкографий позволяет отнести работы Паолоцци к высшим достижениям британского дизайна (серия, посвященная венскому философу Людвигу Витгенштейну, гобеленThe Whitworth Tapestry и др.). Многие годы профессор Паолоцци преподавал в художественных заведениях Великобритании и Германии, был членом Королевской академии художеств. Увенчан наградами и званиями, включая титул рыцаря и звание Ее Королевского величества Скульптора Шотландии.
Выставку в Whitechapel Gallery завершают фрагментированные посеченные скульптуры, созданные Паолоцци в 1990-е. Идея разрезания и реконфигурации голов и фигур отсылает к его поп-артовским коллажам конца 1940-х. В лучших из этих скульптур изрезанные ступенями части, кажется, борются друг с другом за главенство, наделяя работы какой-то первобытной глубинной силой тотемов.
До 14 мая 2017
Whitechapel Gallery
77-82 Whitechapel High St
London E1 7QX
