Сергей Шакуров. Человек без вредных привычек

– У вас есть спектакль «Вредные привычки», вы приезжали с ним в Лондон в прошлом году. Какие ваши главные вредные привычки?

– Мы играем этот спектакль уже года три. Он пользуется какой-то волшебной энергетикой – всегда аншлаги. И после спектакля люди стоя аплодируют, благодарят артистов. Это пьеса французского знаменитого сценографа, режиссёра и драматурга Филиппа Леллуша переработана под Россию. Она великолепно написана и очень лёгкая в игре. Её оригинальное название «Boire, fumer et conduire vite» переводится как «Пить, курить и превышать скорость». Вредные привычки мужчин всем известны – именно эти есть три основные. По молодости можно ездить по газонам и тротуарам, мешать водку с шампанским, покуривать, но в конечном итоге человек к определённому возрасту понимает, что с этим надо завязывать, иначе всё кончится плохо. Все через них прошли. Будучи студентами, мы вообще ничего не соображали. Становясь старше, задумываешься, перестаёшь делать глупости и многое переосмысливаешь. Я всегда был максималистом: или так, или никак. А годам к тридцати пяти – сорока научился уходить от конфликтов.

– В Лондон только со спектаклями приезжаете?

– В Лондоне бываю довольно часто, потому что я фанат Высшей футбольной лиги и обязательно приезжаю на все матчи первой четвёрки: «Арсенал», «Ливерпуль», «Манчестер Сити», «Манчестер Юнайтед». Останавливаюсь всегда в одном месте – на углу Пикадилли и Парк Лэйн, чтобы была возможность погулять по Гайд-Парку. А утром пробежать по нему большой круг: туда, до самого конца, и обратно. Всегда беру с собой форму и кроссовки. Иногда кормлю лебедей и уточек по дороге. По выходным королеву часто встречаю – впереди лимузин едет, роллс-ройс с водителем, а она в карете.

– А на культурную программу времени хватает?

– Конечно, все мюзиклы уже давно пересмотрел. Некоторые даже по два раза. Просто гуляю, ресторанами наслаждаюсь, ну и по магазинам тоже.

– Вот вы коренной москвич. Какие для вас в Москве места священны?

– Я родился на Гоголевском бульваре возле храма Христа Спасителя. И всё моё детство и юность прошли там – всё исхожено босиком и все места излажены. Здесь всё моё, родное. В центре Москвы почти ничего не изменилось за эти годы.

– Есть актёры, которые всю жизнь служат в одном театре, но вы к ним не относитесь. С чего, на ваш взгляд, начинается театр, что в нём главное?

– Главное – режиссёр. Если с ним нашёл общий язык, то всё хорошо. Театр – это же как семья, только большая. Там всё бывает. И скандалы, и драки, и разводы, и любовь до гроба, и измены, и предательства. Семья из трёх-пяти человек, а здесь пятьдесят. Мне повезло с режиссёрами. Я начал в Театре на Малой Бронной у Андрея Гончарова, потом была большая многолетняя дружба с Лёней Хейфецем. Но потом я ушёл из театра вообще, стал свободным художником, выбирал постановки, которые мне нравились – такие, в которых можно всё время быть разным. Мне было неинтересно повторяться, ходить по одной и той же воде. И в этом плане я себе разнообразил творческую жизнь. Но у меня было большое преимущество – я много снимался. Потому что одним театром, конечно, не проживёшь.

– Количество фильмов, в которых вы снимались, уже перевалило за 90. Есть ли роль, которую бы вы хотели сыграть?

– На мой взгляд, качество главнее, чем количество. Все мои роли были шикарные и не было провальных, про которые можно было бы сказать: да, вот это – неудача. Я уже сыграл всё, что только можно. И из классики, и из современности.

– И что же теперь? Настало время повторяться?

– Сейчас всё по-другому. Новый человек вырос, молодой. Другая подача. Теперь даже Шекспира могут играть в галстуке и во фраке. Но я не очень люблю такие эксперименты. Я абсолютно классический, консервативный актёр, строго по Станиславскому.

– На роль Брежнева пробовалось больше двадцати актёров, а выбрали вас. Бывает ли обидно, когда не утверждают на роль в кино?

– Со мной такого не было. Обидно может быть только на самом начальном этапе, когда актёру надо утвердиться. Кино очень сильно отличается от театра. Талантливый театральный актёр не обязательно будет успешным в кино – тут другая специфика. Кино не по-театральному смотрят. Здесь смотрят на глаз, на твою реакцию, умеешь ли ты держать паузу, не хлопать ресницами постоянно. Это другая технология. И, конечно, должно быть немного удачи.

– А вы удачливы?

– Я человек интуиции, она у меня очень мощно развита. Живу интуитивно. Я всегда чувствую: туда лучше не лезть. Мне как будто кто-то внутри говорит: «Серёга, не надо, это не твоё». Только потом включаются мозги. А бывает и наоборот. Головой понимаешь, что не надо бы туда, но очень интересно попробовать. Самого себя попробовать – а получится ли? Когда снимали «Визит к Минотавру» (многосерийный детектив про скрипку Страдивари) и меня уже утвердили на роль следователя, режиссёр предложил ещё и самого Страдивари сыграть. Это довольно сложно в одном фильме играть и современного человека, и человека из семнадцатого века. Система съёмок такова, что бывает очень трудно перестроиться. Ну, потом я подумал и решил: «А, рискну!» Вот это был один из тех моментов, когда захотелось рискнуть. И всё сложилось удачно.

– О вас говорят, что вы очень принципиальны. Часто приходится отстаивать свои принципы? Работа от этого не страдает?

– К работе это никакого отношения не имеет, ни проблем, ни конфликтов в работе у меня нет. Я давно научился не конфликтовать с людьми по работе ни в театре, ни в кино. Проще как-то договориться или просто спокойно уйти в сторону, чтобы не причинять никому боли. И самому себе, в частности. Я знаю, что мне нужно, что не нужно, куда идти и где поворачивать. Мне важно, чтобы была гармония. Не хочется тратить время на ерунду – оно сейчас очень быстрое. Могу уйти со спектакля, если мне он не нравится – он, может быть, и хороший, но я его не понимаю и высиживать до конца ради того, чтобы никого не обидеть, не буду. Могу попросить выключить камеру, если чувствую, что мне лезут под кожу и пытаются как-то меня использовать не по делу. Могу поставить на место, если меня начинают грузить…

– Вы много гастролируете. Как относитесь к невзгодам кочевой жизни?

– Ну, это же не всегда невзгоды. Гастроли разные бывали. Даже в Америке, которую я не очень люблю, удавалось совмещать работу и приятный отдых. Все зависит от принимающей стороны. Я не притязательный. С Людмилой Гурченко мы проехали по 28 городам Америки с картиной «Любимая женщина механика Гаврилова». К концу гастролей так истосковались по домашней еде, что, вернувшись в Вашингтон, попросили поселить нас не в гостинице, как обычно, а в советском постпредстве. Наварили там борща пятилитровую кастрюлю с чесноком и мясом, как положено, и накормили всё представительство.