Иван Ургант. Я в жизни такой же, как на экране
«Я у мамы рос за кулисами, у бабушки за кулисами, у дедушки за кулисами я рос. У папы было немного кулис, но я тоже там был», – вспоминает телеведущий Иван Ургант.
Сам он, невзирая на многочисленных родственников-артистов и образование, полученное в Санкт-Петербургской академии театрального искусства, в роли актера театра выступает нечасто. Кулисам предпочитает телекамеру.
В любое время суток, пощелкав пультом управления, вы обязательно найдете на каком-то из российских каналов Ивана Урганта – в юмористическом шоу, на церемонии награждения или на юбилейном концерте. Его называют «самым веселым парнем из России». Программы «Бодрое утро», «Народный артист», «Пирамида», «Большая премьера», «Стенка на стенку», «Тотальное шоу», «Одноэтажная Америка», «Большая разница», «Прожекторперисхилтон», «Смак», «Волшебный мир Уолта Диснея» и т. д. и т. п. – за одиннадцать с лишним лет работы на телевидении популярность и востребованность Ивана неуклонно двигались по нарастающей. Впрочем, как говорит сам шоумен, ему хочется быть ведущим, а не ведомым. Что и осуществилось в стартовавшей в апреле 2012 года программе «Вечерний Ургант» – кровном детище Ивана, где он выступает и как продюсер, и как ведущий, и как самоподзарядный генератор идей. Конечно, будучи, по собственному признанию, «категорической совой» и даже «матерью сов», шоу Ивана идет поздно вечером, что вовсе не означает, что в остальное время он может расслабиться – программа выходит 5 вечеров в неделю и обычно снимается в день эфира. Добавьте к этому другие передачи на телевидении, роли в театре и кино, корпоративы, собственный (на пару с Сашей Цекало) ресторан «The Сад»… Для семьи – жены Натальи Кикнадзе и детей – времени остается не слишком много.
Иван, вам, наверное, столько раз в жизни приходилось слышать, какая у вас легендарная фамилия – Ургант, что ваши бабушка, папа, мама – знаменитые актеры, что сам вы – счастливчик и т. д. Вам это не мешало? Или в силу вашего характера такие вещи вас не слишком тяготили?
Скорее наоборот, мне было легче. И в силу моего слабого и изворотливого характера я этим не только активно пользовался, но еще и извлекал преимущества! Всех своих педагогов я делил на две категории: тех, которые смотрели фильм «Белорусский вокзал», и тех, которые его не видели. А поскольку последние были в меньшинстве, то учителя мне преимущественно потакали.
Когда появилась ясность, что вы хотите стать актером?
А она до сих пор у меня не появилась. Я к этой профессии отношусь как к чему-то от меня отдельному. Я получил образование в Театральной академии в Петербурге скорее потому, что мне казалось тогда важным иметь образование. А раз уж все мои родственники учились в этом институте, то я подумал: а почему бы и мне туда не пойти? Тем более, что поступить в этот вуз, очевидно, будет для меня проще.
А ваша работа в кино? Я, правда, смотрела только фильмы «Елки» и «Елки-2» с вашим участием.
Вы сейчас хрестоматийно отследили мой путь в кинематографе. Основные вехи, так сказать.
Кино – это просто не ваше или вы к этому спокойно относитесь?
Я к этому крайне спокойно отношусь! Как к некоему бонусу к тому, чем я занимаюсь на телевидении и вне его. Я очень люблю телевидение и, хотя мне многое интересно, и я пробую себя в разных вещах, считаю, что главная моя профессия – телевидение.
Когда смотришь на ведущего телешоу Ивана Урганта, складывается образ везунчика.
Все в этой профессии так или иначе связано с определенной долей везения. С удачей лучше, чем без нее! Но этой работе предшествовала довольно длинная дорога по ночным клубам, различным радиостанциям, телеканалам. Так что, кроме элемента везения, есть и элемент некоей закономерности!
Ваш отец известен как ведущий театральных капустников, человек, обладающий даром остроумно, весело, с ходу реагировать на вопрос или ситуацию. Возможно, ваши способности – наследственные?
Я не отношусь к людям, которые любят препарировать и анализировать, почему в их жизни произошло то или иное событие. Я подобными исследованиями себя не занимаюсь, дневников не веду, поэтому ответа на ваш вопрос у меня нет.
На передаче «100 вопросов взрослому» вам задавали вопросы дети. Когда нападает столько детей, приходится нелегко?
Когда нападают дети, защищаться сложно – ведь нельзя же отражать нападение ребенка! И создатели передачи активно этим пользуются: вкладывают в неокрепшие детские рты взрослые вопросы, заставляя их выпаливать оные на человека в студии. Я, честно говоря, так и не понял, что же именно интересовало самих детей, а не взрослых, которые эти вопросы просили задать.
Вам не только приходится отвечать на вопросы, но и задавать их в вашей программе.
Я учусь задавать вопросы гостям. И очень часто в процессе задавания вопроса сам на него начинаю отвечать. Этого нужно стремиться избегать. Для меня самые лучшие вопросы – конкретные, на них легко отвечать. Вообще вопросы делятся на два типа: те, которые ставят человека в неудобное положение, и те, которые ставят его в еще более удобное положение. Меня устраивает второй вариант. Хотелось бы, чтобы гости моей программы были максимально раскрепощены, расслаблены и беззаботны. Наша программа выходит в эфир довольно поздно, люди смотрят ее перед сном. А спать лучше уходить в хорошем настроении.
Я сам люблю смеяться и в передаче подталкиваю гостя к тому, чтобы он меня веселил. Мне кажется, это располагает – когда ты что-то говоришь человеку, а он смеется. За исключением того случая, если в это время ты читаешь некролог.
Как вы готовитесь к программе и к интервью со своим гостем?
Мне кажется, нашу программу нельзя назвать интервью. Это, скорее, такая милая болтовня перед сном. Обычно я стараюсь познакомиться с человеком заранее, пообщаться немного. Как правило, мы зовем гостя по какому-то информационному поводу, то есть ему есть, что рассказать. В зависимости от этого и выстраивается наша беседа.
Вы делаете заготовки к своим программам? Есть ведь шутки-экспромты, а есть такие, которые готовят заранее.
Всегда по-разному: что-то готовим заранее, какие-то идеи появляются за 5-10 минут до передачи. Для меня самое веселое то, что сочиняется прямо на ходу. Кстати, публика это сразу чувствует и гораздо лучше реагирует на экспромты.
А бывают моменты, когда люди обижаются или реагируют негативно?
Конечно, бывает, что люди реагируют негативно. Или во время передачи человек делает вид, что ему все нравится, а потом оказывается, что обиделся. Чего мне бы не хотелось, на обиженных ведь воду возят.
Какая из передач – «Прожекторперисхилтон» или «Вечерний Ургант» – с профессиональной точки зрения для вас более сложная?
«Вечерний Ургант». Это совершенно новый для наших зрителей формат, в котором есть эффект привыкания, как у каждого долгосрочного продукта. Я очень люблю эту программу, являюсь ее продюсером. У нас сложилась прекрасная команда. Людей, которые в ней работают, привел я сам, это мои друзья. Конечно, в первую очередь это огромная ответственность. На программе «Прожекторперисхилтон» у нас был продюсер Маша Даниелян, а мы, четыре безответственных дурака, просто сидели и говорили, что нам хотелось, не волнуясь обо всем остальном. Совсем другие ощущения! К тому же «Прожектор» выходил четыре раза в месяц, а «Вечерний Ургант» – 20 раз в месяц. Несопоставимая нагрузка и ответственность.
На что в вашей программе публика реагирует наиболее остро?
Прежде всего – на хорошее настроение, на атмосферу, которая складывается из нашего собственного настроения в этот вечер. Многое зависит от того, кто является гостем программы и еще от множества других компонентов – маленьких кирпичиков. Из них и выстраивается этот мавзолей, в центре которого лежу я, весь проспиртованный!
Насколько сложно заполучить гостем программы западных звезд, которые приезжают в Россию? (В передаче участвовали Роберт Де Ниро, Хэлли Берри, Скарлет Йоханссон, Марк Цукерберг и многие другие.- Прим. ред.)
И сложно, и просто. Сложно потому, что люди не хотят идти в программу, где говорят на незнакомом для них языке. Легко потому, что западным звездам известен этот формат и они понимают, чего от них ожидают. Вот между этими двумя утесами мы и плывем на нашем небольшом буксире. Помогает также и то, что российский рынок для американских и европейских звезд становится учитываемым, и, соответственно, они уже ставят в свой график посещение подобных передач.
С годами ваше умение шутить в кадре сильно прогрессирует.
Мне очень приятно это слышать, но, повторюсь, я не делаю зарубки. Не прикладываю свое чувство юмора к дверному косяку, отмечая, насколько оно выросло или уменьшилось за последние полгода. Самое страшное для человека моей профессии – пребывать в ощущении, что все замечательно и смешно, в тот момент, когда все уже вовсе и не хорошо, и не смешно. Для этого я вручил своей жене, дочери и еще одной дочери серебряный парабеллум, на рукоятке которого выгравировал: «Как только начну несмешно шутить, немедленно выстрелите мне в ногу».
Они согласились?
Даже если бы я без всякой прелюдии попросил их выстрелить мне в ногу, они бы согласились!
За долгие годы, что вы ведете программу «Смак», сами полюбили готовить?
Я бы никогда не взялся за эту программу, если бы не любил готовить. Я обожаю кухню, еду, продукты, кухонную утварь и кулинарные книги. А также кулинарные передачи. Поэтому и являюсь идеальным человеком для ведения подобной передачи. Другое дело, что я не повар и редко готовлю сам, однако кулинарные книги составляют 50% моей библиотеки. Если говорить об английской кухне, к примеру, удивительная вещь получается: традиционная кухня довольно сдержанная, а поварское искусство при этом процветает.
Вы часто смотрите подобные программы?
Я очень люблю смотреть телевизор в принципе, но больше смотрю программы, сделанные не в нашей стране. Кажется, Умберто Эко написал: «Я люблю телевидение и, в отличие от других, не стесняюсь об этом говорить». То, что происходит в наше время с западным телевидением – сериалами, телевизионными фильмами, – часто превышает уровень кинематографа. Особенно мне нравится, что на западном телевидении много прямого эфира – у нас, к сожалению, этого очень мало. Наша программа, кстати, одна из немногих, которая снимается и показывается в тот же день. Ведь когда смотришь передачу, записанную за месяц до эфира, это несколько отрывает тебя от показываемого на экране.
Другой важной проблемой на нашем телевидении является недолговечность многих хороших программ. Мне кажется, нынешнее поколение людей, работающих на телевидении, должны изменить эту ситуацию. На Западе успешный телевизионный ведущий может работать 30-40 лет, и его аудитория вместе с ним растет, взрослеет и меняется. Зрителям ведь хочется видеть одного и того же человека на экране даже не потому, что они ему так преданны, а потому, что им важно ощущение некоей стабильности.
А что для этого нужно изменить?
Сделать так, чтобы, с одной стороны, ведущие соответствовали времени и не становились старомодными, источая тонкий запах нафталина, а с другой стороны -аудитория должна поддерживать этого телеведущего.
Вы в повседневной жизни так же часто шутите, как на телевизионном экране? В компании друзей от вас наверняка этого ожидают.
Ну, я думаю, вряд ли кто-то ожидает, что певица, придя в гости, через 20 минут запоет. Что касается меня, то я стараюсь, чтобы между мной на экране и в реальной жизни не было большой разницы. И, несмотря на то, что не практикую исповедальный принцип общения с аудиторией и не вываливаю свои разбухшие от проблем внутренности на телевизионный столик, а, как комарик, скачу с цветочка на цветочек, мне все же хотелось бы, чтобы зрители понимали, что я такой же и вне телевизионных камер.
Как ваши дети реагируют на шутки папы?
Трудно сказать. Чем чаще в доме звучит смех жены, детей и других родственников, тем мне радостнее.
Вы родились в Питере, но уже многие годы живете в Москве. Этот город стал для вас родным?
Москва – очень странный город. Меня с ним многое связывает, я его люблю, но родным он мне не стал. И сказать, что во мне что-то трепещет, когда я думаю о Москве, не могу. А вот Питер остается родным – даже когда просто о нем читаю, смотрю или вспоминаю, что-то у меня звенит внутри. Или кряхтит. Москва – очень разный город. За те годы, что я здесь живу, она сильно поменялась. Это мегаполис, который скорее оцениваешь по людям, которые тебя окружают, и по событиям, которые здесь происходят. У меня в Москве много друзей, коллег, которых я горячо люблю, и, наверное, таких людей здесь даже больше, чем в Петербурге. Питер – это скорее родственники, школьные друзья. Но, женившись на однокласснице, я увез с собой ту часть Петербурга, которая мне особенно дорога, и теперь она всегда рядом со мной, вне зависимости, в Москве я, в Париже или в Лондоне.
У вас не возникало желания создать программу, посвященную Москве или Питеру?
Я не исключаю, что нечто подобное может произойти, но это требует серьезной работы. Пока я лишь скромный подмастерье в программах могучего кузнеца по фамилии Познер.
Вы приезжали в Лондон на Олимпиаду в 2012 году. Какие были впечатления от поездки?
Я очень люблю Лондон, скучаю по нему. Это был первый европейский город, который я посетил. Олимпиада-2012 подарила самые радостные ощущения и впечатления. Кстати, благодаря Олимпиадам я познакомился с двумя английскими премьер-министрами. Тони Блэра я встретил на Пекинской Олимпиаде, на стадионе «Ласточкино гнездо», а Дэвида Камерона – на закрытии Олимпиады в Лондоне. Так что могу теперь сказать: высшую исполнительную власть в Британии я знаю лично. С королевой, правда, пока не сталкивался. Но очень было бы интересно!
