Оккупация Филадельфии 1777–1778: взять столицу и проиграть войну

Филадельфия, в те времена столица молодой американской революции, пережила весьма сомнительное удовольствие — оккупацию британской армии. Оккупация Филадельфии стала событием, которое должно было символически сломить мораль революционеров, но в итоге оставила после себя в городе хаос, пустые кладовые и тонны дневниковых записей с жалобами на нехватку молока и слишком настойчивых офицеров. Если на карте всё выглядело красиво: красные мундиры входят в город, барабаны бьют, патриотический Конгресс в панике убегает, то в реальности всё оказалось куда более уныло, голодно и раздражающе. Попробуем погулять по этим улицам вместе с жителями и посмотреть, что они писали в своих дневниках, пока вокруг маршировали чужие сапоги.

В сентябре 1777-го британский генерал сэр Уильям Хау торжественно решил подарить себе маленькую победу: занять Филадельфию. После битвы при Брандивайне, где американцев основательно прижали, путь в город оказался открыт. Для британцев это был жест — мол, смотрите, мы забрали вашу столицу, символ вашей революции, и теперь вы должны сдаться. Но символы символами, а жизнь продолжалась. Конгресс спешно упаковал бумаги и сбежал в Ланкастер, а затем в Йорктаун, оставив город на милость судьбы.

Что происходит, когда в город входит армия? Сначала толпы жителей, которым не сидится на месте, бегут в панике. Те, кто поддерживал независимость, предпочли ретироваться, чтобы не оказаться на мушке. Те, кто смотрел на Британию с симпатией, наоборот, с облегчением открывали ставни. В итоге в городе остались преимущественно квейкеры, лоялисты и просто те, у кого не было сил или желания куда-то мчаться. А армия вошла. И сразу начались классические бытовые прелести войны.

Вот дневник Сары Логан Фишер, квейкерки, которая осталась в городе. Она писала, что жизнь стала мучительно неудобной: офицеры требовали комнаты, мебель приходилось двигать, еду забирали. Представьте, сидите вы за скромным столом, планируете вечер с чаем и печеньем, а тут в дверь стучит красный мундир: «Добрый вечер, мадам, я заберу вашу спальню, мебель переставьте, а кухню оставьте для моих солдат». Хозяйка жалуется: молока почти нет, масло и яйца исчезли, дети питаются солёным мясом и сухарями. Это даже не война в привычном понимании, а сплошное кулинарное унижение.

Или взглянем на записи юной Салли Вистер. Ей было всего 16 лет, когда её семья сбежала из Филадельфии в деревню. Она вела что-то вроде дневника-писем к подруге. В одном из фрагментов описывает, как дорога внезапно наполнилась солдатами, как к ним в дом ворвались ополченцы, требуя воды. Она дрожала, как «осиновый лист», пытаясь скрыться. Читаешь это и понимаешь: подростковая драма в стиле «меня не взяли на бал» для неё сменилась драмой.

Элизабет Дринкер, ещё одна квейкерка, добавляет штрихи. Её муж был арестован «по подозрению в симпатиях к британцам». Война превращала жизнь в нескончаемый суд Линча: тебя могли обвинить в измене просто за то, что ты разговаривал не с теми людьми или молился в «подозрительной» компании. Она пишет о болезнях, тревоге, о том, что дети и женщины остались без мужей. И всё это на фоне шума армии, лошадей и криков.

А вот Кристофер Маршалл, аптекарь, вел дневник «The Remembrancer». Его записи звучат как бухгалтерский отчёт о катастрофе: цены на всё растут, товары исчезают, лекарств не хватает. Патриотизм патриотизмом, но если у тебя нет муки и масла, революция уже не так бодрит. Он фиксирует, как жизнь обесценивается: вчера можно было позволить себе чай, а сегодня он стоит как драгоценность.

И вся эта бытовуха сопровождается ещё и моральными проблемами. Сара Логан Фишер писала, что английские офицеры увлеклись соблазнением местных девушек. Слухи о «безнравственности» распространялись по городу, и родители нервно вздыхали: дети едят сухари, зато рискуют вернуться домой с британским ухажёром. Согласитесь, странное сочетание романтики и голода.

Сами британцы, конечно, тоже не особенно наслаждались положением. Они удерживали город, но реальной пользы от этого было мало. Континентальная армия не распалась, Конгресс продолжал заседать в другом месте, а американцы не собирались сдаваться. Британцам приходилось тянуть линии снабжения по Делавэру, где американцы блокировали флот и строили укрепления. Это была не победа, а сплошная проблема.

Зима 1777–1778 года стала настоящим контрастом. В то время как британцы квартировали в домах филадельфийцев, американская армия встала лагерем в Валли-Фордж. Там люди умирали от холода, болезней и голода. Но именно там армия под руководством Барона фон Штубена училась дисциплине и строю. Получается, британцы подарили своим врагам время на перезагрузку. Пока офицеры устраивали балы в Филадельфии, американцы в снегу превращались из толпы ополченцев в настоящую армию.

Когда в июне 1778-го британцы наконец решили покинуть город (французский флот уже маячил на горизонте, и держать Филадельфию стало бессмысленно), жители вздохнули с облегчением. Но облегчение было горьким: город измотан, продукты исчезли, многие дома разграблены или повреждены, а те, кто сотрудничал с англичанами, боялись возмездия. Для лоялистов отъезд британцев означал конец спокойной жизни: теперь они становились подозрительными, а иногда и врагами для соседей.

Символическая победа британцев превратилась в символическую глупость. Оккупация Филадельфии стала иллюстрацией того, как можно выиграть город и проиграть войну. Они заняли столицу, но это ничего не изменило: Конгресс жив, армия стоит, народ не сдаётся. Война продолжалась ещё пять лет, и если кто-то в Лондоне рассчитывал, что захват столицы сломает революцию, то они явно недооценили упрямство колонистов.

А что же жители Филадельфии? Их дневники сохранили самое важное — не стратегические отчёты, а человеческие ощущения. Страх, усталость, пустые кладовые, вечно переставляемая мебель, слухи о соблазнённых девушках и нескончаемая неопределённость. Из этих мелочей и складывается настоящая картина оккупации: никакого героического пафоса, только серые будни войны. И, пожалуй, именно эта перспектива делает историю живой.

Можно сказать, что британцы оставили Филадельфии не шрамы, а нервные тики. Каждый новый стук в дверь мог оказаться либо соседом с просьбой одолжить немного муки, либо офицером, который пришёл занять вашу гостиную. Впрочем, всё это осталось в прошлом, а у нас есть возможность читать эти дневники и удивляться: как же люди умудрялись сохранять человечность в такой неразберихе?

Так что, гуляя по Филадельфии сегодня, стоит вспомнить: под этими тихими улочками когда-то дрожали окна от шагов британских солдат, а в домах девушки писали в дневниках, как им не хватало масла, яиц и чувства безопасности. И если история чему-то учит, то это тому, что ни один парад в красных мундирах не может заменить людям нормального ужина и спокойного сна.