Урсула фон Ридингсвард: Знак кедра
Что движет деревом в его росте? Всепобеждающая тяга вверх, к небу, к солнцу рождает неимоверную силу, способную преодолеть земную тяжесть глубоко сидящих корней, побороть сопротивление материала. Я думаю об этом, слушая скульптора Урсулу фон Ридингсвард, глядя на ее стройную жилистую фигуру, пружинистые, полные внутренней силы и энергии движения.
Рассказывая о своих работах, пытаясь донести до нас их смысл и значение, передать силы и эмоции, которые в них заложены, Урсула словно исполняет какой-то монобалет: ее высокая худая фигура прогибается, а жесты рук напоминают движения веток, сопротивляющихся напору ветра. Вовлекаясь в ее энергетическое поле, забываешь, что перед тобой женщина 72 лет. Почему-то вспоминаются американская балерина Марта Грехем, скульпторы Барбара Хепуорт и Луиза Буржуа. Их объединяет уверенность в своей художественной правоте, какая-то неистовая цепкость жизни, укорененность – как у дерева, схватившегося корнями за землю и тянущегося вверх, в мир горний. Постоянное сопротивление материала, преодоление его во времени, пространстве – все ради постижения и передачи внутреннего, духовного, заложенного в этой самой материи, часто непереводимого на вербальный язык.
Чтобы понять, что движет художником, стоит углубиться в его биографию – иногда это помогает, а в случае с Ридингсвард – многое объясняет. Первые впечатления детства – почти как генетический код – впечатались и проявляются в ее творчестве, как в сознании, так и в подсознании.
Урсула родилась в 1942 году в нацистской Германии в семье украинца и польки. Отец, вынужденный в начале Второй мировой войны переехать из Польши в Германию, был обязан исполнять трудовую повинность на немецкой ферме. Родители Урсулы, их деды и прадеды поколениями работали на земле. Отец, с трудом умевший читать и писать, не хотел, чтобы дети росли полуграмотными на ферме. Так что когда война закончилась, семья начала тяжелое путешествие на Запад. «Мы прошли через девять лагерей для перемещенных лиц. В Польшу, где были коммунисты, вернуться не могли, так и перебирались из одного лагеря в другой», – вспоминает Урсула, которая с трех до девяти лет не знала другого дома, чем лагерный барак. Бараки, наспех построенные солдатами из деревянных досок и брусьев, не имели никакого утепления внутри. Девочка прислонялась к голым доскам, а за стенами гуляли ветер и холод. Дерево окружало Урсулу повсюду – из него была изготовлена даже кухонная утварь, и это застряло в ее памяти и подсознании на всю жизнь.
Когда многие годы спустя ее, уже известного скульптора, спросили, почему так часто обращается она в своих работах к деревянным кругообразным предметам – мискам, блюдам, чашам, Урсула ответила: «Я не знаю. Если я свяжу это с историей моей жизни, будет немного банально. Но пища играла огромную роль в лагерях. Наши трапезы очень напоминали картину Ван Гога «Едоки картофеля». Одна круглая миска с картошкой в центре стола… армейские ложки
с выдавленными на них буквами «US». Помню, на ручке моей ложки было отверстие, так что я могла носить ее на веревке на шее. Потерять ложку было чем-то немыслимым. Это ощущение важности еды для человеческого существовании и страх ее отсутствия постоянно витали в воздухе».
Думая о словах Урсулы, другими глазами смотришь на ее деревянные скульптуры – эти чрезмерно увеличенные предметы крестьянского быта, вырастающие почти до тотемов. Неожиданно они начинают резонировать в сознании, претворяясь в симбиоз жизни и смерти, попытку преодолеть их дуальность.
И снова факты биографии. В США, куда семья Урсулы наконец попала в 1950 году и обосновалась, она окончила Университет Колумбия города Нью-Йорка. Еще в годы учебы на скульптурном отделении этого университета Ридингсвард впервые попробовала работать с кедровым деревом. Это была любовь с первого взгляда. После металла, из которого ей было так тяжело выгибать нужную структуру, кедр показался благословением – настолько мягко и легко было резать это дерево, вставлять в надрезы клинья, такой приятной была физическая легкость этого материала.
С тех пор кедр прочно обосновался в творчестве Ридингсвард. Основной материал – стандартные кедровые брусья со стороной сечения 10х10 см и 5х10 см длиной 2-3 метра, используемые в строительстве и легко транспортируемые из мира буколических красот природы в индустриальную реальность. Технический подход к работе скорее напоминает в своей основе метод инженера-конструктора, просчитывающего и проектирующего здание и его сборку от начала до конца. Кедровые балки накладываются друг на друга и склеиваются как слоеный пирог. При этом каждый слой имеет свои очертания – кропотливая работа с командой помощников длится месяцами. Такой метод совершенно нетипичен для скульпторов, работающих с деревом. Циркулярная пила, стамески, долото, деревянный молоток, шлифовальный станок – обычные инструменты, с помощью которых Урсула тщательно обрабатывает материал, добиваясь нужного эффекта.
С середины 1980-х Ридингсвард начала использовать графит, который втирает в поверхность скульптур; это обогащает визуальную фактуру и тени, напоминая патину работ в бронзе.
С канадским кедром Урсула работает вот уже 35 лет. Это не значит, что скульптор не обращалась к другим материалам – она создавала произведения из эпоксидных и синтетических смол, фетра, кишок животных, бумаги «абака», торфяного мха и т. д., однако всегда неизменно возвращалась к кедру.
Ридингсвард говорит: «В отличие от других пород дерева в кедре нет видимых волокон. Он нейтрален, как лист бумаги – и это дает мне возможность резать его в любых направлениях, заставляя проделывать акробатику, которая мне нужна».
Годы упорной работы с деревом не только укрепили мускулы – у Урсулы развилась аллергия на кедр. Вы думаете, она отказалась от коварного дерева?
Да ни за что: просто стала работать в специальном костюме-скафандре, куда закачивается воздух. В этом семикилограммовом одеянии она трудится как минимум восемь часов в день.
Многие из скульптур Ридингсвард отталкиваются от конкретных вещей – то ли от ландшафта, то ли от утилитарных предметов быта – горшков, мисок, грабель, расчесок, макогонов – этих повседневных спутников крестьянской жизни, где природа и потребности человека выражаются в конкретных предметах.
Урсула говорит: «Я испытываю любовь к многим объектам-вещам. Даже к тем, что не имеют смысла и созданы человеком исключительно по необходимости. Это не инструменты высокой точности, которыми, к примеру, можно изготовить позолоченный кубок, инкрустированный рубинами… Я думаю о простых вещах: в Китае как-то видела строительные леса-конструкции из бамбука, поднимающиеся на 15 этажей – сделанные без единой металической части».
Творческий метод Ридингсвард – не имитация реальных вещей и явлений, не подражание простоте крестьянского быта – это скорее фиксация опыта подсознания в его развитии, в материальном продолжении. Художница сознательно избегает говорить о своих работах; они никогда не буквальны и часто сознательно двойственны. Но в них чувствуется открытость и энергия, помноженная на искренность и человечность творчества скульптора.
Нередко драматическая игра света и тени в работах Урсулы отсылает меня к скульптурам времен барокко и одновременно – к народной резьбе по дереву, наивно простой и грубоватой в исполнении, но вибрирующей внутренней силой.
«Голоса океана» – мощная самодостаточная скульптура, пульсирующая, мускулистая, заражающая своей энергией. А работа «Утопающие тени», несмотря на близость формы к традиционным крестьянским инструментам, звучит как вновь открытый археологический объект, исполненный величественного исторического смысла.
Для проходящей ныне в крытой галерее и на территории Йоркширского скульптурного парка (YSP) персональной ретроспективной выставки Урсула фон Ридингсвард создала шесть новых работ. Стоящая на холме парка шестиметровая «Бронзовая чаша с кружевами» застыла как язык пламени на ветру – одновременно доминируя в пространстве, перекликаясь с силуэтами деревьев и вписываясь органично в окружающий ландшафт. Кажется необычным, но это первая работа Ридингсвард в бронзе. Начиная с 2002 года она вынашивала идею увековечить в этом материале свои любимые кружева. «Мне очень хотелось увеличенные во много раз кружева поместить в пейзаж», – говорит Урсула. Весь процес создания был вызовом и предельным напряжением – как для автора, так и литейщиков мастерской, где изготовлялась скульптура.
Подсвеченная теплым янтарным светом «Чаша с кружевами» мягко мерцает, магически меняясь от сумерек до темноты. Всего на выставке в YSP представлено более 40 скульптур и рисунков знаменитой художницы, чьи работы представлены в ведущих музеях, на городских площадях, у корпоративных зданий и в парках США.
Многим своим работам Урсула дает польские названия. Несмотря на то, что с девяти лет она живет в Америке, говорит, что все еще ощущает себя здесь аутсайдером. «Я не полька, но чувствую себя полькой. Я впервые побывала в Польше лишь в зрелом возрасте. Мое представление об этой стране и польскости оказалось сплошной фантазией, сложившейся в моей голове. Но это у меня в крови, и все, что касается крестьянских корней, также. Я пытаюсь это стряхнуть. Но, видно, не могу».
«Следовать моде – не мой путь. И никогда им не был. Это не значит, что я не училась у предшественников… Мне кажется, я проложила свою борозду и иду по ней, не являясь членом какой-то группы, организации, не принадлежа ни к какому движению. Что для меня действительно важно – то, насколько меня увлекают и притягивают идеи, рождающиеся в студии. И если однажды это исчезнет, я больше не стану создавать новые работы. Ведь все дело в том, живет ли в тебе это желание творить».
