Интервью

Дирижерская эпопея Валерия Овсяникова

Досье:

Валерий Овсяников провел в стенах Ленинградской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова двенадцать лет. Сначала получил диплом хормейстера (1985), а затем – оперно-симфонического дирижера (1991). Роман Валерия с балетом начался в 1990 году с должности музыкального руководителя Академии русского балета им. А. Я. Вагановой и длится уже третий десяток лет.

Сегодня Овсяников не только дирижирует балетными спектаклями Мариинского и Михайловского театров в Санкт-Петербурге – в качестве приглашенного дирижера он выступал в Королевском оперном театре Ковент-Гарден (Лондон), Национальной опере Финляндии (Хельсинки), Королевской Шведской опере (Стокгольм), Баварской национальной опере (Мюнхен), Национальной опере Литвы (Вильнюс).

В послужном списке Овсяникова – работа со многими оркестрами в России и за рубежом: Pacific Symphony Orchestra, филармонические оркестры Рочестера, Мехико и Сеула, симфонические оркестры Шанхая (Китай), Сан-Хосе и Кеннеди-центра (США), Кансая (Япония), Teatro Regio (Турин), Teatro Real (Мадрид), The Ankara Opera House (Турция), Frankfurter Museumsorchester (Германия), Литовский государственный оркестр (Вильнюс).

В октябре прошлого года Валерий в очередной раз приехал в Лондон – дирижировать балетным спектаклем в театре Ковент-Гарден, где и состоялось это интервью.

В наши дни молодым дирижером никого не удивишь. Если в прошлом, как правило, пост дирижера большого оркестра предполагал солидный профессиональный и жизненный опыт, то сегодня молодой человек за дирижерским пультом – не редкость. Ваша дирижерская карьера в Петербурге также началась очень рано. Как это произошло?

По нынешним понятиям я уже немолодой дирижер. (Смеется.) Сейчас дирижерами становятся двадцатилетние ребята. То есть, даже когда я начинал свою карьеру, в эту категорию не попадал. Когда я поступал в Ленинградскую консерваторию, одним из условий приема на дирижерское отделение было наличие высшего музыкального образования. То есть, диплом дирижера оперно-симфонического оркестра – это был второй диплом о высшем образовании. Сейчас эти правила упростились, и все музыкальные вузы (включая консерваторию) с легкостью принимают абитуриентов на столь авторитетный факультет прямо со школьной скамьи. Может быть, эта профессия в какой-то степени нивелируется в наши дни. На мой взгляд, это несколько рановато: молодой человек, не имеющий еще никакого опыта общения с музыкой, выходит к коллективу, в котором 80 серьезных музыкантов, некоторые из них – профессора, преподающие в консерватории, и начинает их чему-то учить. Согласитесь, это выглядит несколько нелепо. Из своего опыта могу сказать, что для того, чтобы получить диплом дирижера, мне пришлось учиться двадцать три года.

С другой стороны, если молодой человек вырос в семье дирижеров-профессионалов, как, к примеру, Юровский, у него уже есть какое-то сложившееся восприятие и понимание музыки?

Безусловно, в профессию приходят яркие, талантливые ребята, и то молодое поколение, о котором вы говорите, – это и Вася Петренко, и Юровский, и многие другие.

А вы из музыкальной семьи?

Нет, в моей семье не было профессиональных музыкантов, хотя музыку любили. Говорят, дедушка по материнской линии хорошо пел в церковном хоре, а мой отец играл на гармошке и был желанным гостем на свадьбах. Правда, играть он умел только «Барыню» и еще какую-то песню. (Смеется.) В музыку я пришел благодаря маминым усилиям. Мы жили в городе Дзержинске Горьковской области, и хотя жили бедно, мама купила мне инструмент – пианино. Музыкальная школа у нас была довольно крепкая, особенный упор делался на сольфеджио. Правда, особых успехов по фортепиано я не делал и беглостью пальцев не отличался. Потом поступил в музыкальное училище на дирижерско-хоровой факультет, и началась моя дирижерская эпопея.

Когда пришло понимание, что вы хотите быть дирижером симфонического оркестра?

Не буду хвастаться и говорить, что с детства мечтал стать дирижером. Нет, я хотел быть спортсменом или военным. Мне было четырнадцать лет, когда я поступил в музыкальное училище. После его окончания в 1979 году поехал в Ленинград, поступил в консерваторию. Сначала окончил один факультет, затем – другой. С учебой все достаточно гладко проходило.

Училось-то с вами много народу, однако как дирижеры реализовали себя далеко не все. Ваш рецепт успеха?

Да, конечно, безработных дирижеров очень много. Рецепт успеха? Наверное, у меня всегда было стремление к организации процесса, может быть, какие-то организаторские способности проявились. Что касается музыкальных талантов, то их наличие заметили еще при приеме в музыкальную школу; и затем во все последующие учебные заведения я поступал с первой попытки и всегда заканчивал с красным дипломом. Наверное, было что-то данное Господом Богом, что я развивал в последующие годы: были и самодеятельные коллективы, и хоровые капеллы; в которых я и участвовал, и сам создавал… А в 1990 году мой педагог Виктор Андреевич Федотов привел меня в кабинет к Сергееву (тогда он был руководителем хореографического училища имени Вагановой), и с тех пор я подружился с балетом, причем настолько плодотворно, что не расстаюсь с ним вот уже третий десяток лет. Федотов, кстати, рекомендовал меня и в Ковент-Гарден, где он в свое время работал. У Виктора Андреевича были проблемы со здоровьем, и в какой-то момент он решил уехать на родину, порекомендовав на это место своего ученика. С тех пор – вот уже в течение пятнадцати лет – я каждый год приезжаю сюда на месяц-два поработать с Королевским балетом.

Когда-то балерина Майя Плисецкая во время нашего интервью отозвалась о роли дирижере в балетном спектакле: «Если дирижер тебя не любит, все – балерине конец!» Как вы оцениваете специфику работы дирижера в балете?

Майя Михайловна – тонкий человек, и наверняка в ее словах есть доля правды. В Мариинском театре работал дирижер Роберт Лютер – человек с юмором. Однажды он спросил меня, тогда еще начинающего дирижера: «Вы знаете, чем отличается опера от балета? – И сам же ответил: – Вся разница заключается в окончании спектакля. После оперы дирижер бежит за сцену, ищет одного, другого вокалиста, разъясняет им, кто и в каком месте что-то неправильно спел. А после окончания балетного спектакля дирижер берет ноги в руки и бежит домой, чтоб его не поймали артисты балета»! Что касается замечания Плисецкой, то, конечно, дирижер волен дирижировать так, как он чувствует, но это может быть неудобно для сцены. И наоборот, он может дирижировать так, как удобно для сцены, зато слушать это будет невозможно! Обе крайности неприемлемы, поэтому всегда приходится искать некий разумный компромисс, брать во внимание балетную специфику – природу физических возможностей танцовщика: длину ноги, шаг, прыжок, вращение. Безусловно, от дирижера многое зависит, но не все. Ведь перед тобой оркестр из восьмидесяти человек, у каждого музыканта свое настроение, свои проблемы, и то, как сыграет в этот день свое соло, к примеру, гобой, дирижер не может предвидеть!

Вам приходилось дирижировать многими оркестрами в разных странах. Насколько отличаются оркестры по профессионализму, качеству, составу?

В целом для исполнения балетной музыки Чайковского, Прокофьева, Глазунова, Хачатуряна нужен большой симфонический оркестр, состоящий из 70-80 человек. Но очень часто балетные предприниматели экономят на «живой музыке», поэтому количественный состав оркестров довольно сильно варьируется. При этом экономят в основном на струнных, что ведет, конечно, к дисбалансу в звучании оркестра. Что касается профессионализма музыкантов, то и в Европе, и в России, и в США он достаточно однороден. Есть более сыгранные, слаженные коллективы, существующие десятилетиями. С ними, естественно, проще работать, им ничего объяснять не надо, динамический и ритмический баланс в таких оркестрах давно выверен, дисциплина, ответственность потрясающие. Они свою работу выполняют почти на сто процентов. А дальше начинается самое интересное – то самое чуть-чуть, которое нужно добавить, чтобы из музыкальных звуков появился художественный образ! Сложнее со сборными коллективами – там, чтобы добиться желаемого результата, приходится изрядно попотеть, потерять кучу нервных клеток. Не всегда, кстати, это удается. Тогда идешь на компромисс, добиваясь некоего «санитарного уровня».

Есть балеты, которые вы особенно любите дирижировать?

Так сложилось, что в моей биографии все самое интересное началось с «Баядерки». Это безусловный шедевр балетного репертуара. Что касается музыки, то, на мой взгляд, хотя это чисто прикладная, танцевальная музыка, она не лишена свежести, даже какого-то трепета, искренности.

Какие перспективы роста в вашей профессии?

Как известно, спрос определяет предложение. С другой стороны, у меня есть нереализованные творческие амбиции в области симфонических проектов, и я прикладываю усилия к их осуществлению. Одна из таких идей – музыка Рахманинова, который был моим любимым композитором с юношеских лет.

Несколько лет назад я реализовал ее: в Вильнюсе с Литовским симфоническим оркестром мы исполнили программу из произведений Рахманинова. Среди нереализованных проектов – «Реквием» Верди и «Пиковая дама» Чайковского. И хотя у меня есть возможность воплотить их с Михайловским театром, в репертуаре которого эти вещи звучат многие годы, мне хотелось бы не повторять наработанные штампы, а воплотить их с «чистого листа», на том уровне, что я задумал.

Валерий, вы упоминали, что в детстве мечтали стать спорт-сменом. Я знаю точно, что вы увлекаетесь теннисом.

Вообще я со спортом с детства дружу, особенно с игровыми его видами. У меня даже был разряд по настольному теннису, участвовал в соревнованиях. После сорока я опять вернулся к спорту: в сорок три взял в руки большую ракетку и вышел на теннисный корт. И сейчас, спустя семь лет, с огромным удовольствием продолжаю этим заниматься и, говорят, даже делаю успехи! Не так давно познакомился с Ольгой Морозовой, чему очень рад – она исключительная женщина, прославленная в советские времена спортсменка, замечательный тренер.

Ваша старшая дочь идет по вашим стопам, она скрипачка?

К чести Ани могу сказать, что она всего добивается сама, не хочет, чтобы родители принимали участие в ее карьере, «устраивали по блату». Когда она поступала после школы в музыкальный вуз, то играла здесь, в Англии, в шести вузах, и во всех ей дали место. Но дочь выбрала Бирмингем – только потому, что это был единственный вуз, где ей дали стипендию, и родителям не пришлось бы платить за обучение, которое, как известно, в Англии недешевое. Окончив через четыре года вуз, Аня поступила в Королевскую академию музыки – тоже на полную стипендию. Теперь, окончив аспирантуру, пытается реализовать себя как музыкант, у нее много планов.

Самые ближайшие планы на будущее?

Основным полем деятельности остается Россия, Мариинский театр, и в последние два года добавился Михайловский театр. Все остальное – это приглашения: от Королевского театра в Ковент-Гарден, Баварской оперы. В начале декабря в Мадриде в рамках программы «Испания – Россия» состоялся большой гала-концерт, в котором приняли участие многие звезды русского балета, включая Светлану Захарову, Ульяну Лопаткину, Ивана Васильева, Терешкину, Шклярова и других. На концерте присутствовали королевская чета, премьеры, президенты. В последние три года я подружился с Токио-балетом, частенько там бываю. В январе 2012 года в этом театре мне предстояла интересная программа – вместе с Володей Малаховым мы провели Русские сезоны, показали «Петрушку» Стравинского, «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси, «Шопениану».

Leave a Reply