Оскар Уайльд. Всегда твой Оскар Уайльд
В конце ноября исполняется 120 лет со дня смерти классика мировой литературы.
«Уайльд предельно упростил свою жизнь, как будто заранее знал, что необходимо избавиться от всего лишнего, дабы читатель в полной мере ощутил драматизм предпоследнего акта».
И все же, несмотря на «упрощение» собственной жизни великим Уайльдом, писать о нем бесконечно трудно. В наше время, когда Оскар Уайльд уже давно зачислен в классики мировой литературы, а его «Портрет Дориана Грея» входит в обязательную школьную программу; когда пьесы автора продолжают ставиться на сценах мировых театров, а скандальные истории о нетрадиционной сексуальной ориентации писателя более не рассматриваются как вызов общественному мнению, через 120 лет после смерти Уайльда, писать о нем трудно. Но очень интересно!
«Я пробудил воображение моего века так, что он и меня окружил мифами и легендами», – замечает Оскар Уайльд в своем письме-исповеди «De profundis».
Именно Викторианская эпоха – чопорная, надменная и крайне непримиримая ко всему, что не входит в установленные светские рамки, – могла породить такого писателя, как Уайльд. Да, у него были личные счеты с Викторианской Англией: бунтарская кровь истинного ирландца подогревала желание разделаться с четко очерченными, ограниченными и до крайности обусловленными канонами английской жизни. Он хотел сделать все по-своему, и главное – чтобы не так, как было раньше.
Этот замысел прослеживается в сборнике писем Уайльда – книге, которая, пожалуй, как ни одно другое произведение писателя, открывает его внутренний мир, знакомит с глубокой, неоднозначной и невероятно привлекательной личностью драматурга. Сквозь страницы сборника писем Уайльд предстает то маленьким ребенком, то вдумчивым философом, то экстравагантным интеллектуалом. Но прежде всего с нами разговаривает живой человек, которому дано любить, грустить, недоумевать, быть умным и порой несправедливым, зацикливаться на себе и при этом полностью отдаваться во власть другому человеку. Здесь он не великий Мистер Уайльд – покоритель Лондона и всей Британии, а Оскар, которого хочется знать лично, иметь среди друзей, вместе посещать послеполуденный чай на Тайт стрит и выпивать по бокалу виски в клубе Элбемарл.
Оскар Уайльд родился в Дублине в 1854 году в семье врача-офтальмолога сэра Уильяма Уайльда и поэтессы Джейн Франчески Уайльд. Окончив обучение в Ирландии, двадцатилетий Оскар получает стипендию в Оксфорде и во время первых же каникул отправляется в путешествие по Италии. Здесь он начинает писать свои знаменитые письма. Эта привычка сопровождает его потом всю жизнь.
Он раскрывается в письмах и обнаруживает себя естественным в стремлениях, взглядах, порывах. То, что обществом воспринимается как «выходка» и эпатаж, есть не что иное, как тонкое чувство прекрасного, истинный художественный вкус и желание достигать совершенства в искусстве и в жизни.
Именно Уайльд делает из журнала Women’s World интересное и читаемое издание. Он со вкусом и пониманием обсуждает детали женского гардероба, но напоминает при этом, что важно писать не только о том, что женщины носят, но и о том, что они думают, что чувствуют. К этому времени Уайльд – не только редактор престижного издания, но уже известный драматург, автор пьес «Идеальный муж», «Как важно быть серьезным», «Веер Леди Уиндемир». Литературный успех породил множество поклонников, но, увы, не меньше и завистников.
После выхода романа «Портрет Дориана Грея», который впоследствии войдет в классику мировой литературы, на писателя обрушился шквал критики. Цензоры, казалось, только и ждали момента, чтобы излить на Уайльда все свое негодование и желчь. Впервые, «литературное викторианство» проявило себя в полной мере. Однако у Оскара было достаточно острословия и уверенности в себе, чтобы поставить на место любого критика. Он пишет: «… По-моему, несправедливо требовать, чтобы критик умел оценить произведение искусства со всех точек зрения… Я лишь могу заверить мистера Чарльза Уибли в том, что никакое моральное прославление, к которому он присовокупил свою более чем скромную лепту, не может быть огорчительно для художника» (из письма редактору «Скотс обсервер», 1890).
Его не волновала критика. Он сам себя считал гением и, безусловно, им был. Его карьера и успех шли в гору. Но, несмотря на это, он не полагался только на свой талант: «Успех – это наука; если есть предпосылки, будет и результат. Искусство представляет собой математически выверенный результат эмоциональной тяги к прекрасному. Без тщательного продумывания оно ничто» (из письма к Мэри Прескот, 1883).
Уайльд как никто другой тонко чувствовал, видел и понимал красоту. Он переносил это на все, что окружало его: вещи, интерьер, различные предметы… Но более всего он умел видеть и восторгаться красотой человека. Однако по иронии судьбы именно любовь к красоте человеческого лица стала для писателя роковой. «Лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, я первым готов признать, что лучше уж быть добродетельным, чем уродом», – еще до знакомства со своей роковой любовью Альфредом Дугласом написал Уайльд.
Оскар сам себя погубил. Вернее, Оскара погубила собственная самовлюбленность, Дориан Грей стал альтер-эго писателя. Он мог бы не обратить внимания на ту злосчастную записку, которую в оскорбительной для Оскара форме написал отец его возлюбленного – человек именитый и хорошо известный в Высшем лондонском Свете. Но Уальйд был уже слишком избалован успехом и посчитал, что и в судебной тяжбе не оставит противнику шансов на победу, даже если им окажется влиятельный аристократ. В письме к Роберту Россу он замечает: «Отец Бози (прозвище Дугласа – прим. авт.) оставил в моем клубе карточку с ужасной надписью. Теперь я не вижу иного выхода, кроме как возбудить уголовное преследование».
Увы, Уайльд переоценил свои возможности: судебный процесс обернулся против него. «Возмутителя спокойствия», «безнравственного выскочку» наконец удалось сместить с лондонского пьедестала любви и признания. Вот только никто не мог ожидать, что Уайльд исчезнет не на два года, как гласил приговор суда, а навсегда.
Письма из Редингской тюрьмы, места заточения писателя, пронизаны болью. Уайльд все больше говорит о себе в прошедшем времени, все глубже раскаивается: «Я виню себя в том, что позволил всецело овладеть моей жизнью неразумной дружбе – той дружбе, чьим основным содержанием никогда не было стремление создавать и созерцать прекрасное» (из письма Альфреду Дугласу, 1897).
Альфред Дуглас не написал в ответ Уайльду ни одного письма. И только лишь французский перевод Дугласом запрещенной в Англии «Саломеи» Уайльда стал единственной отрадой писателя незадолго до его кончины в Париже и единственным символом давно умершей любви.
Викторианская эпоха создала и погубила писателя. Он бросил ей вызов, он ее покорил, поразил, но в какой-то момент он ею захлебнулся и потом уже не смог оправиться. Видимо, такова цена такой неистовой любви к красоте, к жизни, к собственному таланту – таланту, который некогда покорил Лондон и до сих пор продолжает восхищать весь мир.
Умер писатель 30 ноября 1900 года в изгнании в Париже от острого менингита.
